Черен был день. Черна была ночь в бесприютном краю сумеречных гор и мглистых долин.
Когда он опустился на колени у её ложа, его настиг (первый) приступ беспросветного горя. Король с улыбкой нежности, смешанной с болью, прижал свои губы к ее губам; говоря какие-то слова до того ласково, будто верил в них сам.
В голосе его слышалось непомерное страдание, что ничем не сумеешь унять. Она обняла его голову, стала целовать волосы, виски, затылок; бесцветными пальцами, судорожно стискивая склоненные плечи. Рука её была холодна, словно лёд. Король выл, молча выл, словно раненый зверь. Никогда я не слышала, чтобы выл так человек.
По моему лицу бежала тень. Он встал. Тело его шаталось под напором крика.
- Будь со мной всегда,- бессильно сказал он.
Илираель вся задрожала, крепко вцепилась в него, желая увлечь его в смертный холод (и час), за собой.
- Верни меня домой,- шептала она.
Гислан бережно поднял её на руки, прикоснулся губами к ее бледному челу, прошептал ей нежно и тихо:
- Я верну тебя домой, маленькая королева.
Почти тот час глаза ее закрылись.
Холодный ветер стонал, призывая пробирающий до костей мороз. Верн качал ее мертвое тело на ослабших руках:
- Илираель, ответь мне.
Оглушающая тишина стала ему ответом. Оглушающая вечная тишина могил. Беспросветная тишина отчаяния, черного и вечного.
И эту тишину прорезал жуткий, сдавленный крик, в котором не было ничего челоческого. Сжимая её в руках, он выл, иступленно выл, терзаемый безумной болью.
- Ты ушла, сердце моё, в бездну, что чёрнее самой ночи и свет моей души унесла с собой. Песнь твоя смолкла навеки,- он кричал со страшной силой, в порыве безудержного отчаяния и страсти,- Ушла туда, где мне тебя не найти. Ушел туда и мой друг. Дождись, скоро я к тебе приду. В мире не осталось для меня ни надежды, ни лекарства.
Его сотрясало горе, сотрясала жестокая, беспощадная мука, какой не властно вынести ни одно сердце на земле.
Разрывалось моё сердце. Сердце, любящее всем свои существом.
Овладев собой, голосом суровым и властным, он прогремел нам:
- Мерлин, позаботьтесь о Феланне.
Я страшусь его страждущего взора, от которого кровь холодеет в жилах. Мерлин кивнул в знак повиновения, выдержав его взгляд.
Она мертва, он унес её тело на руках, зная, что обнимает её в последний раз.
Что может быть страшнее того, чем наблюдать, как на твоих руках умирает любовь?
- Эрлин-Эрлин, (хоть) само Время сжалилось над тобой, но неумолима поступь его.
Обрел ли ты в этой девочке неумирающего, бессмертного ребенка (дитя)? Пока длиться твоя жизнь, она не сможет уйти (куда?)
Многие из нас сочли тебя глупцом. Я же нахожу это забавным, по-своему. (Время не позволит тебе вернуть настоящей Илириэли, (из морских глубин ничто не возвращается). То (так) дитя останется заменой, чей исход предопределен. Коли вмешаешься в один из них, (усугубишь/уменьшишь) и без того (отмерянный/отведенный) ей (её) краткий срок. Этот мир станет для тебя узилищем скорби, (если ты это выдержишь).
Черен был день. Черна была ночь в бесприютном краю сумеречных гор и мглистых долин.
Когда он опустился на колени у её ложа, его настиг (первый) приступ беспросветного горя. Король с улыбкой нежности, смешанной с болью, прижал свои губы к ее губам; говоря какие-то слова до того ласково, будто верил в них сам.
В голосе его слышалось непомерное страдание, что ничем не сумеешь унять. Она обняла его голову, стала целовать волосы, виски, затылок; бесцветными пальцами, судорожно стискивая склоненные плечи. Рука её была холодна, словно лёд. Король выл, молча выл, словно раненый зверь. Никогда я не слышала, чтобы выл так человек.
По моему лицу бежала тень. Он встал. Тело его шаталось под напором крика.
- Будь со мной всегда,- бессильно сказал он.
Илираель вся задрожала, крепко вцепилась в него, желая увлечь его в смертный холод (и час), за собой.
- Верни меня домой,- шептала она.
Гислан бережно поднял её на руки, прикоснулся губами к ее бледному челу, прошептал ей нежно и тихо:
- Я верну тебя домой, маленькая королева.
Почти тот час глаза ее закрылись.
Холодный ветер стонал, призывая пробирающий до костей мороз. Верн качал ее мертвое тело на ослабших руках:
- Илираель, ответь мне.
Оглушающая тишина стала ему ответом. Оглушающая вечная тишина могил. Беспросветная тишина отчаяния, черного и вечного.
И эту тишину прорезал жуткий, сдавленный крик, в котором не было ничего челоческого. Сжимая её в руках, он выл, иступленно выл, терзаемый безумной болью.
- Ты ушла, сердце моё, в бездну, что чёрнее самой ночи и свет моей души унесла с собой. Песнь твоя смолкла навеки,- он кричал со страшной силой, в порыве безудержного отчаяния и страсти,- Ушла туда, где мне тебя не найти. Ушел туда и мой друг. Дождись, скоро я к тебе приду. В мире не осталось для меня ни надежды, ни лекарства.
Его сотрясало горе, сотрясала жестокая, беспощадная мука, какой не властно вынести ни одно сердце на земле.
Разрывалось моё сердце. Сердце, любящее всем свои существом.
Овладев собой, голосом суровым и властным, он прогремел нам:
- Мерлин, позаботьтесь о Феланне.
Я страшусь его страждущего взора, от которого кровь холодеет в жилах. Мерлин кивнул в знак повиновения, выдержав его взгляд.
Она мертва, он унес её тело на руках, зная, что обнимает её в последний раз.
Что может быть страшнее того, чем наблюдать, как на твоих руках умирает любовь?
- Эрлин-Эрлин, (хоть) само Время сжалилось над тобой, но неумолима поступь его.
Обрел ли ты в этой девочке неумирающего, бессмертного ребенка (дитя)? Пока длиться твоя жизнь, она не сможет уйти (куда?)
Многие из нас сочли тебя глупцом. Я же нахожу это забавным, по-своему. (Время не позволит тебе вернуть настоящей Илириэли, (из морских глубин ничто не возвращается). То (так) дитя останется заменой, чей исход предопределен. Коли вмешаешься в один из них, (усугубишь/уменьшишь) и без того (отмерянный/отведенный) ей (её) краткий срок. Этот мир станет для тебя узилищем скорби, (если ты это выдержишь).
- Вырастая, дети неизбежно покидают родителей.