рéми кароль лакан — remy carol lacan

ведьма семьи витта ll 45 лет [ 17 мая, телец] ll fc.: lyne renée

фамильяр: одноглазый беспородный кот Готье

уровень магии: высокий

сила духа: консилиум редкой направленности - манипуляция через голос

открыла этот дар в 21 год, с тех пор много и усиленно работала с ним, также продолжает работать

ограничения: может эффективно использовать только в спокойном состоянии (во время тревоги или расфокусированности, апатии не сработает); чем увереннее в том, что хочет внушить другому, тем лучше будет эффект; не требуется визуальный контакт, но должны хорошо слышать её голос; чем больше использует силу, тем сильнее страдают голосовые связки и горло (частые ангины, воспаления, сильные боевые заклинания могут привести к временной потере голоса); механическое повреждения горла также не позволят использовать дар.

другие магические навыки: травница; хороша в распознавании ядов, знает много самых разных сочетаний и их свойства; достаточно умела в создании снадобий и проведении ритуалов; последние годы практикуется с более старшими ведьмами и колдунами семьи (у кого схожий интерес) в создании и изучении зелий.

// париж всегда был городом надежд и революций, а также котлом самой активной социальной жизни. мать реми варилась как раз в этом котле, она работала в организации союз женщин - считала это движение делом своей жизни, отдавала всю себя. потому с дочерью почти не проводила времени. она же не сильна связывала себя с ведьминской семьей;

// воспитанием, обучением и становлением в магическом мире занималась как раз бабушка-ведьма и дедушка-колдун. и они же были самыми близкими для реми людьми до момента нападения охотников. к сожалению, столь долгую и тяжелую дорогу в америку старики не выдержали. хоть сердце ведьмы было спокойно от того, что умерли они не в муках и в страхе перед инквизиторами, а тихо и спокойно у берегов нового света;

// девушка сложно переживала отъезд из родного дома - на то, чтобы свыкнуться с новой жизнью ушел не один год. в то время больше общалась именно с представителями витта, но с течением времени постепенно начала вливаться в активную социальную жизнь города. начала с работы в швейной мастерской, после вернулась и к музыке - стала играть на приемах и в театре, когда требовалась помощь. покровительствует открыто "цветным" исполнителям, играет с ними, устраивает концерты для дополнительного заработка;

// никогда не отказывает в помощи членам семьи или в общении представителям других семей, ведь считает, что магия не должна существовать "сама в себе" (для создания нового требуется новый взгляд и новый опыт). однако полностью разделяет недоверие колетт к миру и следует девизу "не доверять полностью никому". является одной из тех, с кем в книжном магазине можно договориться о создании снадобья или равноценном обмене.

сильные стороны: прирожденный наставник, любит делиться опытом и ремеслом (фамильная черта витта не иначе); эмпатичная; ничуть не мягкий или кроткий нрав; скандалить не любит и не принимает в громких скандалах участия, ссор не боится; не горячая голова - все эмоции переваривает внутри и только потом отдает; уверенная в своих взглядах и принципах, но при том достаточно гибкая; покровитель, но не агрессивный защитник - не будет рвать на себе волосы за кого-то, однако будет действовать аккуратно и тихо;

слабые стороны: закрытая личность, которая не быстро открывается людям и не выкладывает личное; может казаться холодной и отстраненной в силу своего хладнокровия (но не глаза, "говорит" глазами она часто лучше и понятнее, чем устно); не верит в мифическое "всегда", "никогда", уже не верит в сказки и обещания, знает что все быстро меняется и нет ничего постоянного; немного осталась снобом - французское общество и нравы считает более приятными, чем американские, но не говорит уже о том открыто;

дополнительно: специализируется на пошиве женского нижнего белья (бюстгальтеров, корсетов, шаровар, чулок и аксессуаров к ним); талантливая пианистка, которая училась играть с 7 лет, но ненавидит играть классику; в восторге от джаза и настолько активной бодрой музыки; 5 лет назад ходили слухи о её романе с цветной девушкой, одной из певиц, но дальше безосновательных сплетен не пошло и, кажется, забылось; выращивает полезные для снадобий и отваров растений в теплице; держит несколько цветных "слуг", которые больше помогают следить за домой и поддерживать связь с джазовыми исполнителями; её прадед, эммануэль лакан, был "исследователем" и изучал активно магию африканских ковенов, жил с ними некоторое время вместе со своей семьей (дочь эммануэля, бабушка реми, много узнавала о магии именно от племен).

_{гога, 10.06}

_{модель maxence danet-fauvel}

Прежде чем получить рассудок мне даровали сердце.

Жажду удовольствий и войн, внутренний голод.

киллиан дарра о`бирн — cillian darragh o`byrne

килли, киллик

колдун семьи терра ll 31 год [ 19 ноября, скорпион ] ll fc.: charlie vickers

фамильяр: гремучая змея (crotalus atrox) Беллами

уровень магии: средний

сила духа: конкордия - способен забирать энергию и передавать.

ограничения: его уровень на данный момент позволяет забирать энергию у животных и растений, с людьми хоть пробовал, но не получилось; немного поддерживает духом свою молодость

другие магические навыки: имеет интерес к проклятьям и видел не мало разновидностей их, сам случайно накладывал скверну, которую позже смог снять пока не стало слишком поздно; много теории знает (в том числе о темных ритиуалах), однако не все на практике может применить; имеет склонность к использованию стихии огонь, но не развивает её; в обрядах и ритуалах всегда использует растения и элементы земли.

сильные стороны: целеустремленный; проницательный, от того несколько хитрый; аморален, что позволяет не судить ни о чем в категориях "хорошо"-"плохо"; открыт новому опыту; считает, что любые трудности и удары судьбы это испытание на прочность, которое закаляет и учит; не склонен лгать; не знает слова "невозможно"

слабые стороны: прямолинейный; мстительный; язвительный; не заботится о чувствах и комфорте других; сильная тревога, которая сублимируется в безэмоциональность к окружающим; терзает чувство вины оттого самоуверенность упала в последнее время, однако бравада осталась

килли - мор семьи терра, совершенно не ангельский мальчик с самого детства. проблемный, вредный, любитель нарушать правила и наказы, не слушающий ничего из уст родителей. с возрастом этот нрав только укрепился, как сорняк прорастая всё глубже и глубже. только голос и бесконечное терпение катарины, возможно её вера в лучшее будущее для мальчика, и иногда привлекательная язвительность шевонн, помогали ему не навредить себе слишком сильно.

при том, по старой традиции его, новорожденного, мать принесла к неметону и жухлый лист сам упал на него, наливаясь жизнью. об этом эпизоде килли никогда никто так и не рассказал. несправедливость ли? случайность, от которой верховные хотели оградить ковен. потому мальчика никто не обучал магии так усиленно, как других детей - и то было долгое время его счастьем.

отец хотел, чтобы сын стал героем войны - килли прятался и бегал от призыва, не веря в "героизм смерти". мать хотела, чтобы сын стал примерным семьянином и отцом множества своих детей - килли никогда не имел отношений дольше пары месяцев, крутил романы на стороне, не чурался измен и соблазнения чужих женщин (жен). он делал это будто на зло не только им, но и себе, не находя ни в чем удовольствия и успокоения. он ненавидел идеального анхеля моро за то, сколько безграничной любви и обожания тот получал. и ничуть не оплакивал его смерть. однако после белтайна 1910 года намного сложнее было оставаться в йорк-тауне. в 1915 он покинул город с тяжелым сердцем, не понимая отчего это. о`бирн много путешествовал по америке, встречал кочевников и их образ жизни казался ему наиболее удобным. несколько лет жил вместе с одной такой группой, пока совсем недавно ему не приснился увядающий неметон. этот сон или видение настолько встревожили килли, что он немедленно выдвинулся домой. а узнав новость о смерти катарины.. понял, что тяжелое сердце всех последних лет было связано с её увядающей жизнью. она ждала его, а он не приходил. даже если рядом с неметоном бунтующее сердце всегда находило покой.

дополнительно: в каком-то колене кузен эгберта и эггарта финниган (прабабка килли была сестрой прабабки финниганов); у обоих родителей были проблемы с алкоголем, потому сам редко пьёт, не любит запах алкоголя; настоящее душевное спокойствие чувствует только в окружении природы и рядом с неметоном; за всю жизнь поменял множество работ - не отказывается от тяжелого физического труда (работал грузчиком, работал в поле, водителем и т.д.); до своего отъезда в 1915 году успел перейти дорогу и разозлить многих ведьм и колдунов в городе; встает на путь искупления уверенно, но постепенно, потому желает исправить отношения с теми, кого обидел.

от пристального взгляда зудит между лопаток. она оборачивается. но за окном гробовая тишина. город практически вымер. смерть завладела этими улицами, она проходит мимо, заглядывая в дома, скребясь тихо кошкой. цветочная лавка кажется ярким морем посреди серости. шевон поправляет лист розы, белой, невинной, совсем как те девочки, которых лишили жизни. колючка находит тонкую кожу и капля крови стекает по руке. она облизывает ранку. на кончике языка остается еле уловимый солоноватый привкус. цветы нарядными барышнями демонстрируют свои наряды, рано утром она и лора обновили заклинание, что помогало этим капризным дамочкам дольше стоять в воде, гореть яркими цветами. и вновь это неприятное чувство, словно кто-то запускает свои руки прямо под кожу, желая изучить, разобрать на детали, вытащить все самое сокровенное. шевон плотнее запахивает полы вязанной накидки, достает из-под прилавка несколько вручную сплетённых книг и прячет под ткань. все чувства напряжены до предела, она ощущает себя как дичь, на которую уже наставили ружье. мягкой походкой верховная заходит в подсобку и закрывает за собой дверь, несколько движений пальцами, вкрадчивый шёпот и в полу открывается тайник, куда она бережно прячет записи. с тихим щелчок доска возвращается на место и пропадает из виду, скрываемое заклинанием.

время близится к вечеру. ветер отчаянно пытается засунуть нос в лавку. женщина заканчивает уборку и пересчитывает выручку. она бы могла обрадоваться столь прибыльному дню, если бы не знала, что повод отнюдь не свадьба или рождение ребенка. многих потрясли столь жестокие убийства и каждый желал выразить своё сожаления, беря букет на могилы по своему карману. это одновременно расстраивает её и злит. шевон раздражает, что любые попытки найти хоть какие-то зацепки оборачивались неудачей, а тем временем охотники могут нагрянуть в любой момент. они не упустят такой возможности.

она закрывает магазин на несколько замков, ключи гремят в карманах широкой юбки. февраль продолжает кусаться, хотя уже чувствуется, что скоро весна. только от этого совсем не легче. шевон тянет носом воздух. решает наведаться к сестре и выходит на дорожку, что ведет к краю города, где начинается кромка леса. навязчивое чувство не покидает, под ногами скрипит снег. голые ветви трескочут о чем-то своем. совсем скоро из подлеска вырастает протоптанная тропинка к садам, но новая волна тревоги накрывает её с головой, окатывает словно ушат ледяной воды. шевон медленно поворачивается. на фоне белоснежного пейзажа она видит незнакомца и пальцы, спрятанные в карманы пальто, сами сжимают в кулак. глубокий вдох. шаг вперед. она встречает его тяжелым взглядом.

кто же ты?

Всю жизнь направляла его рука Божья, даруя ему благословение и силу свыше. Ведомый высшими силами, он совершал великие деяния, наполняя мир светом праведности, очищая его от скверны. Каждый его шаг был отмечен печатью провидения, ибо он был избранником небес, несущим людям божественную мудрость и любовь, необратимой карой настигая неверных. Божья рука направила его на этот путь, позволила уловить это противоестественный, богомерзкий магический фон в этом затхлом городке. Сейчас тень окутывает его плотной вуалью, скрывая от нежелательного внимания. Рейган выше поднимает ворот своего шерстяного пальто и продолжает неотрывно смотреть на цветочницу. Она хрупкой пташкой порхает над пестрыми цветами и ее рыжие волосы лавой стекают на плечи, а на их кончиках наверняка запутаны с десяток грехов. Точенный профиль, тонкие кисти рук, острые скулы - ничего особенного, но кожа его покрывается мурашками, а зрачки слегка расширяются, мозолистые пальцы грубо перебирают в кармане розарий. И если суждено сегодня копью Святого Михаила окропиться кровью нечистой, то так тому и быть. 

Рациональность хрустит под бороздами мозга, вторя снегу под ногами. Милая пташка под покровом ночи летит к лесу, а он неизбежной тенью за ней. Его колкий, холодный взгляд прикован к женскому затылку, словно так и норовит вырвать все грехи из волос-лавы. Он бы медленно и методично наматывал их на свой кулак, напивая вслух высокопарные псалмы своим хриплым голосом, пока милая пташка была пред ним на коленях и навзрыд вторила бы о своих грехах. Дуновение ветра и ноздри дерет такой неестественный запах цветов в феврале. Пространство вокруг женщины искажалось, искажалась и она сама. И если не была цветочница ведьмой, то отдельный котел в аду ей точно был заготовлен. Падшая мерзость. Уолтер тяжело втягивает воздух сквозь плотно сжатые зубы и желваки на лице перекатываются, желая вырваться наружу. Он поднимает глаза к вечернему небу, мысленно обращаясь к Всевышнему.  

Благослови, Господи, начинаемое мною дело 

и помоги мне благополучно завершить его 

при содействии Твоей благодати. 

Тебе посвящаю все мои труды и старания, 

чтобы они послужили для блага и спасения моих ближних. 

Через Христа, Господа нашего. 

Аминь. 

Стоит ему вернуть свой взор на цветочницу, как так уже стоит к нему лицом, делая первый шаг ему на встречу. Рейган невозмутимо делает широкий и тяжелый шаг ей в ответ, неотрывно смотря в ее глаза, а после замирает, оставляя между ними чуть меньше метра. Он изучает ее, рассматривая сверху вниз, но взгляд так и норовит запутаться в огненных волосах. И вот он разрезает затянувшееся молчание своей острой улыбкой:  

— Что же цветочница собирается делать в февральском лесу?  

Его хриплый, низкий голос терновым венком сползает к ее ушам. Мысленно мужчина отмечает факты, которые явно склоняют чашу весов этой пташки к ведьминскому начало, но делать выводы рано и так опрометчиво. Взгляд вновь спускается на волосы женщины. Ветер игриво перебирает их и между прядей слышится треск костра. Пальцы Уолтера вновь перебирают розарий.  

аккуратный дом, аккуратная комната. всё на своих местах до миллиметра, ни единой пылинки, словно внутрь они не попадают совсем. мужчина сидит в кресле напротив, одним взглядом поднимая в воздух горячий чайник из тончайшего фарфора. ароматный травяной чай наполняет такую же утонченную чашку в руках его гостьи. температура напитка идеальна. достаточно горячая, чтобы согреть, но недостаточно, чтобы обжечь. правильность скрежещет песком на зубах. август не выглядит по-домашнему уютно, даже его плотный расшитый халат не добавляет мягкости. в этом доме абсолютно все подвержено какому-то особому смыслу, но не призывает чувствовать себя комфортно. зеркала слишком большие, не дают шанса на уединение даже с самим собой. кресла твердые и жесткие. тяжелые шторы на окнах пропускают свет частично, однако для февраля этого ничтожно мало. полутьму разбивают ряд свечей возле шерри и камин за самим августом. его чашка из рук медленно опускается на блюдце. аккурат по центру. он смотрит на девушку тяжелым взглядом, но в нем легко читается, что все происходящее он делает не из удовольствия, а надобности.

— спасибо, что уделила мне время, девочка, — его голос сухой и скрипучий как бумага, а учтивость не более чем наигранная формальность, — в этот раз я не буду читать тебе морали о том, что бордель не подходящее место для потомственной нортон, но мнение моё не изменилось. однако, я слышал, что ты обнаружила одно из тел. надеюсь, глупостей не последовало?

его взгляд из-под нахмуренных бровей доверия не внушает, советник обычно не знал такта и мнение свое высказывал открыто. но шерри он выказывал особую заинтересованность, не упуская возможности прочитать нотацию, рассказать историю или поведать секрет. многие списывали это на то, что анна, мать девушки, была некоторое время ученицей августа, а после и сама верховная. чашка возвращается в руки августа, он делает глоток и кивает шерри.

— что смотришь, девочка? пей.



Он дарит ей этот блядский взгляд. Правда гонит по магистрали нейронных связей — это все одна большая театральная постановка и она всего лишь реквизит, инструмент к закрытию потребности. Чувство дежавю долбит демонами поддых. Шерри хлопает глазами, пытаясь сдержать разлив зрачков-омутов, было бы невероятно глупо позволить себе захлебнуться в этом щемящем ощущении. Нортон обезоружена, прикрученная к полу. Прочно. Основательно. Иначе с этим мужчиной и не бывает. Ей не сбежать по пунктиру терпкой гордости и не зарыть этот момент своими длинными ресницами, словно выгребную яму. Кислород ускользает сквозь решето легких — она насквозь пробита тяжелым взглядом. Ироничность свистит над ее головой, словно выпущенная обойма. Дыхание медленное, поверхностное. И будучи приглашенной им на очередное чаепитие ей следовало бы готовить щит и меч, каждый раз ожидая удара в спину его превосходством. За его плечами тысяча выигранных битв и эта не станет исключением. Она улыбается, оголяя ряд ровных зубов. Вязкой жижей сквозь их щели сочиться черная терпкость. Она готова в очередной раз проиграть, но лишь для того, чтобы впитать в себя еще больше от него. 

— Благодарю за приглашение, — и она искренняя в каждом слоге этого высказывания. Бледное лицо становится почти призрачным. Смотреть в его глаза — добровольный шаг в бездну и блондинка с большой радостью делает этот первый шаг раз за разом. Правда была в том, что Нортон не боялась его. Она восхищалась его породой, выправкой. Это восхищение зашкаливает в своей маниакальности. Она хотела быть как он, лучше, чем он. Хотела уметь выворачивать людей наизнанку лишь одним взглядом, лишь одним словом ломать необратимостью ребра своих собеседников. Нортон боялась силы исходящей от него. И каждая их встреча тыкала ее носом в пропасть между ними, вынуждая после расчесывать до крови руки от досады.  — Разве я могу позволить себе глупость в подобной ситуации и разочаровать Вас?  

Она улыбается ему беря в руку чашку чая, отражая его позу, словно зеркало, но явно не спеша делать первый глоток. Мягкой улыбке вторит цепкий, глубокий взгляд светловолосой. Она смотрит не на него, а в него, словно знает все его тайны, словно слышала, то, что не должна. Глубокий вдох и ее улыбка становится лишь слаще, а ноздри напрягаются, улавливая странные нотки чая. Шерри смотрит на мужчину, относя чашку от лица. Сегодня чай не такой, как прежде, когда мужчина заваривал его на их встречи. Эти травы Нортон помнит и может с кристальной уверенностью перечислить каждую из них, ведь она имела с ними дело не один, не два раза. Девушка наклоняет голову набок, продолжая смотреть в глаза мужчины. Подло. Нортон ожидала от него прямолинейности, открытой грубости, но не подобного. Все это ебанный цирк, и она золотой рыбкой бьется о толстые стенки аквариума. Пробить бы себе черепную коробку лишь бы не ощущать это. В ее выступающих ключицах клубком скручивается просроченное уважение к мужчине. Нортон смотрит в его глаза, и улыбка срывается на оскал, рассекая скуловые кости. Это чистый акт самоубийства куда ни поверни.  Ладони горят, горит и ее маленькое сердце в разкуреженной грудной клетке. Предатель, чертов ублюдок. Плеснуть бы этот чай в его каменное лицо и уйти. Комната утопает в тишине, а взгляд Шерри становится лишь тяжелей и тяжелей.  

— И все это ради общего блага, да, Август? —  голос ее стальной, не по годам глубокий разрезает затянувшуюся тишину. Его поступок она не может воспринимать иначе, как предательство, посягательство на свободу, звонкую пощечину. Неужели он считает ее настолько глупой, пустой девицей неспособной различить травы в напитке? Нортон чуть сильней сжимает ручку чашки. Он подрывает те крохи доверия, что были у Нортон к нему. Светловолосая подносит чашку к губам, выпивая ровно половину, а после ставя на блюдце. Откинувшись на спинку твердого кресла, она неотрывно смотрит в его глаза, мысленно отсчитывая секунды до начала действия. — Надеюсь этого будет достаточно?

Вероломство бьет наотмашь по затылку и Шерри открывает пухлые губы в немом крике. Она безжалостно вырванная из собственных мыслей, потерявшая точку опоры в виде плетенного браслета, сейчас удивленно смотрит на то, как волк пред ней меняет облик на человеческий. Раздражение накаляется в камерах сердца, когда в изменяющихся чертах лица Нортон узнает Джипси. Юркая акробатка, черти ее дери, из лона Короля. Вечно шныряющая за Джем хвостиком, называющая ее мамой. Она, казалось, была обыденной серостью, и светловолосая не считала нужным уделять ей слишком много своего внимания. Изредка она позволяла себе перекинуться с ней короткими фразами, но не более. Даяна была для Шерри той самой, что не обладала достаточной глубиной, но при этом умело выступала в роли акробата под куполом. И стоит признать, что за ее выступлениями светловолосая наблюдала затаив дыхание. Сейчас же Шерри хмурится, вставая на ноги и отряхиваясь от снега, готовая выпустить наружу свое негодование. Но стоит Джипси начать говорить, как черты лица Нортон смягчаются, а взгляд становится заинтересованным. На губах расцветает теплая улыбка от каждого слова, шага нарушительницы ее покоя. Внутри истома растекается, туша горящее раздражение, обволакивая каждый дюйм тонких вен. Чужое любопытство дразнит, завлекает в новую игру. И стоит Даяне вплотную подойти, начать обнюхивать, как Нортон ловко берет своими пальцами ее подбородок, притягивая еще ближе, вынуждая смотреть в глаза.  

— Нравится, — скорее утверждение, а не вопрос. Голос у Шерри тихий, тягучий, а взгляд цепкий внимательный. Впервые она смотрит так на волчонка, словно желая понять, узнать ее лучше. — И что же еще ты ощущаешь?  

Ее большой палец нежно поглаживает подбородок девушки, словно желая подцепить чужую тайну и вытянуть ее наружу. Нортон не спешит забирать браслет, не спешит отдаляться от Джипси. Она словно вороненок, нашедший блестящую безделушку, рассматривающий ее, желая попробовать на вкус, разобрать. Тонкие пальцы Шерри чуть сильнее сжимают подбородок, не желая упускать. И как она раньше могла пропустить такой занятный экземпляр, открывающий новые возможности? Кожа у волчонка сатиновая, горячая и так ярко контрастирует с ледяными пальцами светловолосой. Девушка притягивает чужое лицо вплотную к своему, касаясь кончиком своего носа чужого. Акробатка пахла свободой, лесом и Нортон это приводит в тихий восторг, но куда сильнее будоражило внутренних демонов прыткость чужого ума. Казалось, вот она та самая удача, которую притянула руна и Шерри явно не намерена так просто отмахиваться от такой возможности. На что еще способен этот волчонок? Нортон играючи гладит чужие скулы, нарушая все границы приличия, дюйм за дюймом. Она жадно смотрит в чужие омуты-зрачки, надеясь отыскать ответы на все вопросы. Достаточно ли в Даяне силы и прыти? Сможет ли она помочь распутать клубок? Сможет ли она выдержать груз тайны, к которой прикоснулась? И какова цена за помощь дивной зверушки? Внутри Шерри девятый шквал поднимается, снося на своем пути все предрассудки и опасения. Чуть наклонив голову на бок, Нортон поправляет чужие волосы, нежно заправляя их за маленькое ушко.  

— Не боишься сломать зубки об ответы, волчонок?  

Вопрос, сотканный из натянутой вежливости и явно не требующий чего-либо со стороны Джипси. В своей голове светловолосая уже возводит Вавилонскую башню из ожиданий и лучше бы их оправдать. Девушка еще несколько раз нежно гладит скулы, а после резко отпускает, словно позволяя дивной гостье сделать глубокий вдох, почувствовать больше информации исходящей от браслета.  

— Сможешь учуять убийцу? — Бескомпромиссность заряжает револьвер прямолинейностью и выпускает пулю прямо в висок Даяны. Шерри все так же тепло улыбается, ожидая судорог нравственности волчонка напротив. Ей некуда бежать, она сама пришла в руки Нортон и та, не намерена заканчивать начатую игру так просто.  

Карканье ворона, словно чернильное пятно на фоне ртутно-серого неба, плыло в воздухе, словно невидимая нить, соединяющая землю и небо. Звуки его крыльев, легко перелистывая воздух, создавали мелодию, которая погружала в глубины древнего леса. Ворон, словно глашатай, нес свою таинственную песнь, понятную лишь ему и его хозяйке. Шерри поднимает глаза к небу, наблюдая за своим фамильярном. Птица прятала меж своих перьев неприятные вести. Нортон хмурится коротко кивая. Она обязательно разберется с этим, но после. Весь мир подождет, а пока нет ничего важнее и слаще слов, что еще не слетели с губ Даяны. Она вновь возвращает свой взор на девушку перед ней.  

Близость с людьми - вещь странная и весьма сомнительная, в особенности, когда эта близость имеет неожиданный характер. Даяна, по своей сути, никогда не придавала значения людям, пытающимся пересечь её личные границы, хотя те были достаточно сильно размыты у такого существа как она. Зачастую, она сама выступала тем самым нарушителем, который подобно грому среди ясного неба врывался в чужое пространство, желая учуять какой-то запах. Запахи - отдельная тема в мировосприятии Даян: она верит, что каждая нота, из которой соткан тот или иной аромат, может сказать намного больше о вещи, чем слова. Человек может долго рассказывать о себе, о своих способностях и жизненных трудностях, пытаясь воссоздать ту картинку, которую он бы хотел транслировать в мир, однако стоит только прислушаться к его запаху и сразу становится на свои места. Шерри пахла пряностями и затхластью, но не сыростью или тошнотой, а сладковатым тлением. Тонкий аромат разложения. Джипси связывала это со способностями Нортон, ведь в редкие моменты улавливала и от Джамесины подобный аромат, стоило ей пробыть в мире мертвых больше положенного срока. Но Шерри всегда носила его с собой: будто её любимая кукла он был всегда рядом, за пазухой. В волосах Шерри скрывались напевы птиц, спрятанных в роще, на пальцах притаился запах липкой смерти - явно от браслета, который она тревожно вертела в руках. Кислый запах гордости, горький запах обида и разочарования - всё это сплеталось в единую паутину, красивый узор, который можно было назвать “Парфюм Шерри Нортон”. В этой девушке была какая-то загадка, что-то, чего Джипси не смогла бы объяснить прочитав тысячу и одну книгу. И запах лучше всего рассказывал об этом, словно шептал Даян: “попробуй и будешь отравлена”. Горечь оседает на кончике языка, когда Даяна принюхивается, зарывается носом в волосы, зажмуривается… 

Шерри прерывает её одним движением своих пальцев, цепляясь за подбородок Джипси. Открывая глаза, Даяна удивленно хлопает ресницами, бегая взглядом от одного глаза к другому. Морща нос, всё ещё пытается прислушаться к нотам, которые почти-почти оказались у неё в руках. Какая же глупость! Ведь она почти догадалась! Почти докапалась до истины! 

- В основном ты пахнешь пряностями: в тебе много гвоздики и корицы. Есть кислые ноты, как лимон или ревень, и горькие, как темный шоколад или кофе. Твоя личная сладкая нота разложения - так пахнут трупы, когда разлагаются, и ведьмы или колдуны, которые общаются с мертвыми. Всё это покрывает запах свежего ночного воздуха - он отлично читается в твоих волосах, будто ты очень любишь свободу, но тебе её всегда недостаточно. И что-то ещё, но не могу понять точно что. Точнее, почти разгадала, но ты взяла меня за подбородок, - Даяна говорит быстро, тараторит, и всё смотрит в глаза девушки, не отпускающей её от себя. Она не видит в этом жесте ничего интимного или намеки на так называемый флирт, потому что понятия не имеет, что это такое. Если бы можно было сравнивать эмоциональный диапазон Даяны на поприще флирта с чем угодно, то скорее всего она была бы сравнима с зубочисткой. К своим двадцати трем она никогда не имела любовных интересов и не знала, что такое любить и быть любимой кем-то, кто не твоя мама или наставник. Джипси никогда не гналась за ухаживаниями, а любовным играм всегда предпочитала что-то более приземленное и понятное. Потому в действиях Нортон она не видела так называемого подтекста или призыва к действию.

Нортон перемещает свои пальцы с подбородка ей на щеки, оглаживая и очерчивая линии, вырисовывая на коже только ей ведомые узоры. Шерри будто что-то знала, но никак не хотела говорить Даяне правду - это заставляет поморщить нос, всматриваясь в глаза напротив. 

- Сломать зубки? О, если ты в прямом смысле, то это было бы неприятно. Я как-то ломала клык и он потом очень долго отрастал обратно, - снова тараторит Джипси, пожимая плечами. Ей скрывать нечего: она простая и до одури понятная, как не крути её в своих руках. Для неё не существовало каких-то сложных конструкций в этом мире, она предпочитала изъясняться просто и порой до смешного понятно. 

- Учуять убийцу? Так я была права! Кто-то убил хозяина этого браслета? Ах, ну да, конечно убил, иначе ты бы не спрашивала… Не тебя же убили, хотя если бы тебя убили, то ты бы не могла общаться со мной сейчас, - Джипси сдвигает брови к переносице и отводит свой взгляд, выдвигая различные теории по поводу браслета и того, кто мог убить его владельца. Владелец определенно был девушкой - так показалось по запаху, по средним нотам во всем этом букете. Мужской портрет обычно обладал несколько иным набором подтонов в композиции. Или, может быть, это был юноша, но со специфическими предпочтениями? Или он чувствовал себя как женщина?

Джипси не замечает, как Нортон отпускает её, продолжая витать в своих фантазиях и предположениях относительно браслета. Только сжатая ладонь помогает ей вернуться к реальности, тут же вспоминая, что браслет всё это время был у неё в руке. Даяна, будто просыпаясь ото сна, резко подносит браслет к носу и снова вдыхает его запах, давая себе пару минут на подумать. Спустя минуты, она отстранит браслет от носа и подзовет к себе Лалу, давая обнюхать браслет теперь ей. 

- Пока что нам нужно идти прямо через рощу, а дальше я выведу тебя… - Джипси задумывается: куда же она выведет Шерри Нортон? - Куда-нибудь точно выведу. Пойдем! - радостно подытоживая, Даяна поворачивается к одной из тропинок, уверенно начиная вышагивать по той.

_{*результат броска - 8}

ты слушаешь? ты просишь ее послушать, но слышишь ли сама? ведешь ли ты себя, как подобает слышащей ведьме? слушай, джамесина, слушай внимательно, что мертвые хотят сказать, потому что только им есть что сказать тебе. 

тихое жужжание роя мух жалит сознание джамесины, но она держит глаза раскрытыми, вцепившись взглядом в маленькую фигуру рядом с собой. ее любимую шерри. вороненка, притаившегося под ее крылом, жадно прилипшего к телу напротив. маленькую шерри и её попытки найти ту тонкую нить, связывающую мир живых проблем и мир говорливых мертвых. джамесина смотрит строгим стервятником – внимательно ждет, когда получит ответ от своей протеже, но вместо ответов джем видит, как шерри беспорядочно прижимает свои пальцы к телу мертвой невинности. маленькая ведьма лепечет страшное нет, дрожит замерзшей пташкой и только сильнее жмется в попытках найти ответ. джамесина почти срывается – она давит желание остановить, откинуть ладони и прижать к своей горячей плоти, умоляя вспомнить где грань. но вместо этого нортон притихает, не смотрит ей в глаза, и подкрепляет подозрения джамесины. 

ты не слушаешь, гремит голос деда в голове, и ведьма послушно закрывает глаза. тяжелый вздох и немое поддразнивание накрывает джамесину. мертвым всегда есть что сказать. мертвые хранят столько тайн, что смерть развязывает им языки, дарует свободу рассказать, и вороны всегда были готовы их слушать. но невинность молчит. так болезненно, так противоестественно, что молчание прерывается лавиной мух, такой громкой, будто нарочно выгоняет джамесину обратно. 

ты не слышишь, присылает вердикт джэмисон. и ей приходится согласится. там нет никого. кто-то обрезал провода, убивая надежду на скорый ответ. шерри предлагает ей простой ответ – кража. джамесина коротко кивает, соглашаясь. но тело невинно лежит здесь, на границе обыденной жизни и страшного греха, словно уложили ее как музейный экспонат. 

джамесина поднимается во весь рост. ладони чешутся от жажды прикоснуться ближе, но вместо этого она делает шаги назад, отходя, чтобы видеть всю картину целиком. белоснежное платье, окропленное алым, почти сливается в единое со свежим снегом, багровая нить на шее словно тяжелое ожерелье, а лицо такое спокойное, будто готовая идти с поклоном к неметону. 

–  она жена, – выдыхает тихо. кусачий рой в голове взвинчивает новой силой, и джамесина, будто отгоняя его, машет ладонью перед лицом. было ли это представление специально для ведьм? значит ли это, что король теперь не так безопасен, как всегда был? оставили ли ее специально здесь, чтобы подразнить ведьм, живущих под крышей короля? чтобы напомнить о дне, который ковен всеми силами пытается забыть? было ли это надругательством над тем днем, когда тара финли шла женой к корням неметона для священного дня? 

голос в ее голове такой знакомый и родной, что джамесина не вздрагивает, когда король внедряется в тихий монолог ведьмы. 

“mon cheri, я люблю тебя почти так же сильно, как десять лет назад. ты помнишь?” – голос его такой спокойный, насмешливый, почти не раздражает, а настойчиво гладит холодной ладонью по шее. “совсем, как тогда. ты же помнишь? скажи, что помнишь, mon cheri." 

она вздрагивает, раскрывает крепко сжатые кулаки, растопырив пальцы, и поворачивает голову в сторону любимого короля. короля, давшему ей смысл, любовь и защиту. короля, страстно шепчущего свои соблазны ей на ухо. короля, напоминающего про бурю впереди. 

джамесина снова садится рядом с шерри, никак не комментирует украденное украшение, и вглядывается, надеясь найти ответ. она ведет по снегу, повторяя символ, складывает воспоминания, залезает в свой самый сокровенный короб. голос джеймс-дина почти такой же, как и в тот день. грустный, уставший, любимый. его теплые пальцы чертят символ на барной стойке, объясняют не кратко, переглядываясь с джеммой, в надежде найти понимания и помощи. 

– его используют индомуны, – голос хриплый от невольного молчания. она хмурится, силясь вспомнить детали того диалога. пальцем ведет по копии на снегу, но тщетно ломает брови. качает головой. эхом все еще отдается любовное прозвище от короля и зловещее напоминание о прошлом белтайне. – нужно будет узнать, – шепотом выдает джема, разрушая реплику символа на снегу. – вспомнить. 

она поднимает на шерри взгляд. мертвая невинность волнует не так сильно, как девушка, но джема только прижимает свою ладонь к плечу, как было в самом начале. напоминает о себе в надежде, что мухи в голове маленькой ведьмы утихли, сбежали на поиск украденной души, чтобы дать маленькой шерри спокойный сон. 

– крошка, – беспокойство будто кладет свою ладонь поверх джамесиновой, но голос ее хриплый и твердый, не выдающий ни капли сомнения. – нам нужна будет прядь ее волос. ты справишься? – последние месяца с вороненком было тревожно, и джамесина аккуратно напоминает ей, что шерри все еще ее любимая маленькая ведьма. джемма все еще доверяет ей, любит ее, как и в первый день. – а затем мы вернемся домой, доложим шерифу и отогреемся чем-нибудь теплым. и утром будем решать что делать дальше. 

расскажет ли шерри об этом таре, или джамесина пойдет к ней сама. будет ли утром тара знать о случившимся или ей расскажут за утренней чашкой кофе. все равно. все, что волновало джамесину сейчас это шерри.  

_{результат броска – 17}