и чего встрепенулся так внезапно? реакция льва забавляет, и вася своей улыбки даже не думает скрывать. бровки чуть выше приподнимаются, но громова слушает мужчину со всем вниманием, в надежде, что сейчас он от этой картошки злосчастной наконец и к своей персоне перейдет. но почему-то сего по итогу не происходит. василиса на секунду чуть хмурится, затем пожимает губами и решает все же сейчас на этом свое внимание не акцентировать. хотя галочка очередная в голове все же возникла. как же они будут общение строить, если ничего друг о друге не узнают? этот хитрец уже и про работу ее в курсе, и про интересы вынюхивать начал, а ваське в ответ ни одной карты не раскрыл. специально ли? или просто так совпало? во второе тоже можно было поверить, учитывая, как судьба их старательно сводит вместе уже во второй раз, и василиса бы рада принять это как знак своеобразный, но вот ее расчетливость и логика не позволяли все же девушке окончательно расслабиться и все принимать за чистую монету.
от размышлений васю отвлекает следующее предложение льва. громова переводит свой взгляд на картину, задней мыслей поймав себя на ощущении пустоты поверх ее ладони, что скромно цеплялась за лёвино предплечье. о картинах поговорить захотел, искусствовед. хотя на деле оказался просто затейником смышленым. игра льва приходится по душе ваське, на что она в очередной раз мило улыбается.
— давайте лучше совсем южное что-нибудь! — с энтузиазмом поддерживает громова и вглядывается в полотно перед ней. голова васи наклоняется чуть влево, а глаза с наслаждением бегают по изображению. хотела бы она быть частью этой семьи счастливой. не то, чтобы она на свою жаловалась. просто в ее семье было чересчур много консерватизма, которому василиса, безусловно, не имела права возразить. — ближе к греции, италии… эгейское море, знаете где? история у его названия, кстати, очень интересная. — василиса сама не замечает, как уходит в рассказ о том, как однажды царь афин эгей, узнав о смерти своего любимого сына, ушел в море и утонул, не пережив собственного горя, отчего потом сиё море и назвали в его честь. — вот и наша с вами семья решила побывать на этом море, а знаете, почему? вот этот смышленыш, — василиса культурно показывает свободной, левой ладошкой в сторону мальчика, который стоял посередке меж родителей, — прочитал об этой легенде в библиотеке школьной, и загорелся желанием археологом стать! родители и повезли его в теплые края. — закончив рассказывать уже собственную легенду, василиса вновь выпрямляется и довольно кивает, улыбаясь на собственные размышления.
— вы за границей бывали, лёва? — громова поворачивает голову к мужчине и с воодушевлением глядит на него. ручка правая на секунду сжимается сильнее в порыве вдруг поделиться с ним своими мечтаниями, но васька быстро себя одергивает и разжимает ладонь, — простите. — смущенно добавляет василиса и отводит взгляд обратно к картине, — или может про родину свою что-нибудь интересное расскажете? я вот лишь раз за пределами столицы была, и-то не помню ничего: давно это было. — к концу предложения интонация девушки становится менее радостной, васе было искренне грустно от мысли, что время шло, а она по-прежнему, словно неваляшка, на месте качалась из стороны в сторону, — как вы в москве оказались? — добавляет еще один вопрос громова, постаравшись вновь вернуть их разговор в прежнее русло. ну что-то же он все-таки должен ей о себе рассказать!
«солнышко» — первое, что услышал винсент после своего рождения. ни «сыночек», ни «ребеночек», ни «мой самый любимый малыш на свете». «солнышко». именно так мать ознаменовала своего первенца, даже не догадываясь тогда, какую роль сыграет в его жизни самое обычное слово, характерное женщине, впервые ставшей матерью. и это «прозвище» отныне тянулось за винсентом всю его жизнь, сколько он себя помнил. сыграла ли впечатлительность мамы на нем, или же проделки магической судьбы еще до его рождения знали, кем ему предстоит стать, но в результате бишоп старший по-настоящему стал олицетворением солнца. лучезарный, вечно улыбающийся, дружелюбный и отзывчивый.
даже в самые темные дни в их семье лоурэнс сиял старательно, ярко. в особенности когда в этом так сильно нуждалась его младшая сестра. появление валери в принципе заставило винсента полюбить этот мир еще крепче, ведь как только в его жизни появилась лорен, бишоп осознал истинное предназначение своего бытия: всегда быть рядом с сестрой, стать ей опорой и поддержкой, защитником и лучшим другом. и со своей «ролью» винсент справлялся как нельзя лучше, в особенности в тот период, когда лорен раскрыла в себе собственные способности. он был рядом, когда от нее отвернулись друзья; был рядом, когда ее стали опасаться их родные мать и отец; был рядом, когда невидимый его глазам мир буквально собирался забрать у него то единственное, чем он столь сильно дорожил. но уберечь все же не смог.
бишоп искренне верил, что их семья будет примером для подражания, той самой фамилией, о которой будут говорить с белой [а может, и не совсем белой] завистью соседи. но вышло все в точности до наоборот. конечно, он чувствовал. еще до того, как его силы пробудились в нем, он все прекрасно осознавал. просто до последнего придерживался своего врожденного оптимизма, что лучами пробивался сквозь его сердце. и все же, его света оказалось мало для этой семьи. в конце концов, родители развелись, и валери исчезла из его жизни на мучительно долгое «долго».
оставить мать винс не мог, и после бесконечных споров и разговоров, он все же решился отпустить сестру в свободное плавание, искренне посчитав, что так ей действительно будет лучше. винсент не мог придерживаться собственного эгоизма и позволить вэл остаться в городе, продолжая при этом терпеть все нападки в свою сторону. как бы лоурэнс ни пытался, он не мог оградить сестру от всех бед, что ее преследовали. поэтому он дал свое молчаливое согласие, и отпустил ее, оставшись один на один с этим мрачным городом, уставшей матерью и теми силами, что пробудились в нем самом.
наверное, именно развод родителей, вкупе с тем, что переживала лорен, и стали теми факторами, что окончательно пробудили в нем столь ярко выраженную эмпатию по отношению к другим. и, честно сказать, первые годы это было просто невыносимо. в особенности, когда сестра винсента все же уехала [но вэл он конечно же передавал лишь хорошие новости, не привыкши делиться чем-то плохим]. винсент со своими-то переживаниями не мог справиться, и вдруг на него с такой силой нахлынули все чувства тех людей, что его окружали. будучи уже в сознательном возрасте, бишоп понимал, что эта новость может подкосить мать еще больше, после ситуации с сестрой, поэтому ее он оставил в неведении. ну а валери лишь отправлял красивые сказки на старом пергаменте о том, как ему повезло с его даром. на деле же это оказалось сущим проклятьем.
своего будущего винс не видел не то, что за пределами эшенмира, — даже в родном городке он не знал, что ему светит. поэтому он решил светить сам — для других. и в первую очередь, для собственной матери, которая в нем так нуждалась. пока способности давались с трудом, винсент не рискнул развивать их посредством других, поэтому сразу по окончанию школы вышел на работу — в местную библиотеку. денежный вопрос его не волновал от слова совсем, учитывая, какими активами обладала их мать, зато куда больше его интересовала возможность спрятаться от всех и вся, чтобы прекратить перенимать чужие эмоции на себя. и постепенно эта рутина и превратилась в его собственную жизнь, пока на него, словно снег на голову, не свалилась новость о смерти отца. в тот момент никакое население мира не смогло бы его измучить так, как горе собственной семьи. и как только винсент ни пытался убедить сестру, что дома все хорошо, его настойчивая сестренка все равно пообещала ему вернуться. лишь после этого обещания бишоп позволил малейшему лучику надежды заселиться в его сердце, который так и шептал где-то глубоко внутри него — теперь все наладится.
проезжающая мимо машина даже не приостановилась, не сбавила скорость рядом с пешеходной частью дороги. лужа из-под колес автомобиля превращается в водопад и накрывает чуть ли не с головой мимо проходящих людей. лев оказывается среди них, и в своем черном плаще он промокает до самой последней ниточки. ругательства продолжить не мог — дети рядом, а также их матушки [но лев подумал, что они вообще бабушки], активно прикрывающие ушки деткам, чтобы те с самого детства не понахватались бранных слов от злых дядек.
но морозову было плевать, так что он лишь подмигнул со своим оскалом детишкам, знатно выругался и в добавок шлепнул ногой по образовавшейся под ним луже.
день не заладился с самого утра. сегодня у него был выходной, поэтому вместо рынка лев слонялся по центру и наблюдал за туристами на красной площади. среди них легко можно было выцепить кого-нибудь, продать что-нибудь из собственных внутренних карманов или перекупить. импортные вещички отлично заходят людям на рынке, особенно тем, кто также как и лев занимается перепродажей. становясь средним звеном в этой длинной цепочки от производителя до окончательного покупателя, лев обезопашивает себя полностью.
к метро он двигался медленно, пока некоторые вокруг него пятками сверкали, чтобы спрятаться от дождя, что вот-вот нахлынет. темные тучи никогда не проходят мимо столицы, не окатив ее водой также, как и льва сегодня из лужи, ну а раз мужчина уже был мокрый, то и терять ему нечего.
то, что сигареты промокли, он замечает только возле входа в метро. хлопает себя по карманам, достает пачку «космоса» и открывает ее. недовольно лицо отражением смотрит на него с окна маленького киоска. «да что же это за день сегодня такой!». лев ладонью хлопает по стенке киоска, только чтобы злость вылить куда-нибудь, причинять вред кому-либо он совсем не хотел, но женщина уже успела вылезла из окошка «союзпечати», не дав льву и слова вставить.
— вы чего эт удумали мне тут делать?
— это чего я удумал?...
лев недовольно со вскинутыми бровями смотрит на женщину, которая тут же после его реплики засунулась обратно в свою конуру и закрыла окошко. морозову тон не понравился, да и сигареты все еще мокрые были, а о спичках он и думать уже не хочет. во внутреннем кармане плаща лежал заграничный журнал на иностранном языке, мужчина тут же захотел проверить его сохранность, но мимо проходили люди, поэтому он только юркнул в открывающиеся двери метро и, оплатив проезд, встал на лестницы эскалатора.
пока никто не видит под шумок и приоткрыл плащ и взглянул на вылезающий из кармана журнал. — сухонький, — в слух комментирует мужчина и кладет руку на движущиеся перила. уже внизу он осматривается по сторонам, надеясь подметить каких-нибудь туристов здесь, прямо в метро. бородатому спекулянту в лице льва морозова хочется наживы везде, поэтому он ничуть не огорчается, когда в него кто-то врезается. нажива может появиться там, откуда ее и не ждали. может, стоит на рыбалку съездить?
— да ничего… страшного.
лев на последнем слове улыбается и приседает в след за девушкой. он помогает собрать ее разлетевшиеся бумажки, сам глазом цепляется за слова на них, дабы получше узнать, кто же стоит, точнее сидит, перед ним. толком он ничего не понимает. слова какие-то… нестандартные для обычного человека. болезни всякие, симптомы, еще что-то на слишком-научном-языке. лев понимает мало из написанного, но все равно продолжает собирать бумажки, мысленно предполагая, с чего можно начать диалог.
— а вы.. студентка? — неместная, наверное, раз с площади идет. что ж тянет всех в столицу-то? лев тоже не коренной житель москвы, но «как говорят у нас в белоруссии, где родился, не обязательно там и остался». говорят ли так на самом деле, лев не знает. но он говорит, — меня лев зовут, — мужчина отдает девушке бумажки и ухватывает ту за ладонь, помогая встать на ноги, — но можно просто лёва.
эва не прощала ошибок. ни своих, ни тех, что совершили окружающие в ее сторону. на половине пути к дому она понимает, что случившееся сегодня в музее завершилось как-то недосказано, отчего коуэлл ловит в себе желание вернуться и вновь высказать маттиасу все, что она о нем думает. ей было слишком обидно получить от него столь искреннюю веру в ее способности, которую франке тут же так безжалостно растоптал одной лишь фразой. сколько еще ей придется стараться, чтобы наконец вытащить свою репутацию из той бездны, в которую она ее своими руками и затолкала? да, эва прекрасно понимала, что в большей степени сама была виновата, но раньше ее это абсолютно не беспокоило. сейчас же ей кровь из носу хотелось доказать что-то маттиасу. вот только что именно – пока было непонятно.
вернуться в музей проблемой не было – эва налепетала ночному охраннику, который был в курсе о существовании магии, что они с франке занимались, и она забыла кое-что в его кабинете. проблем с внушением у эваски никогда не возникало, поэтому девушку абсолютно спокойно пустили внутрь, лишь уведомив, что маттиаса в музее уже не было. неужели она так долго шаталась по улицам? тогда анабель убедила сторожа, что ее забытая «вещица» не в кабинете, а где-то в одном из залов. в конце концов, известная фамилия коуэлл решает эту проблему, и уже в следующие минуты ана следует по темным коридорам и залам музея. ну и на кой черт она вернулась, если этот индюк уже ушел?
ответ приходит сам собой. эваска словно на автомате вновь направляется в сторону потайного хода, куда ее так тянули те самые гребанные свечи. несмотря на редкое посещение музея, коуэлл идет к тому месту достаточно уверенно и целенаправленно, вновь полагаясь на внутренние ощущения. и находит этот злосчастный тупик довольно быстро. только теперь эва точно знала, что тупиком это место не было. ана несколько долгих минут просто тупо смотрит на каменную стену перед собой, прикусив губу в мыслях, как бы ей поступить дальше. заклинание маттиас произносил слишком тихо, ножика для платы у нее не было – вообще ничего не было, кроме несчастного галстука франке, что эва злостно запихала в свой небольшой рюкзачок (а что, может для куклы вуду пригодится). иронично, учитывая, как много магических предметов окружало девушку, но покушаться на музейные экспонаты эве не позволяла совесть. и вновь слишком очевидный и достаточно опасный ответ приходит ей в голову – к чему ей вообще эта чертова плата? отчего-то коуэлл была уверена, что ее действия не навредят музею, зато напакостить маттиасу хотелось слишком сильно, особенно когда он так испугался, когда эва невзначай прибегла к магии, сама того не зная.
стянув рюкзак и оставив его у левой стены, эва достает из кармана джинсов телефон и вновь роется в каждой сфотографированной страничке из блокнота маттиаса, пока наконец не находит нужное заклинание. злорадство внутри коуэлл просто ликует, отчего она с таким упованием читает заклинание – тихо, словно подсознательно подражая методам франке. и в следующее же мгновение стена перед ней вновь прекращается в проход, открывая перед девушкой ту самую тайную комнату. ну точно гарри поттер какой-то.
коуэлл неспешно заходит внутрь, включив на телефоне фонарик. свечей больше нет, помещение темное и даже какое-то ветхо-сырое. но эва, ведомая собственной обидой, ни капли не думает о последствиях. вот только они о ней и ее проступке прекрасно помнили. поэтому в следующую же секунду дверь за ней внезапно захлопывается, и девушка погружается в темень, которая разбавлялась лишь тусклым светом фонарика на ее телефоне, — твою мать, — шепчет себе под нос коуэлл и оглядывается вокруг. и что теперь делать? ждать утра и кричать что есть мочи? глаза опускаются к телефону и начинают судорожно искать новое подходящее заклинание, но буквы перед глазами расплываются, и эва понимает, что начинает задыхаться. доигралась. пальцы тут же находят в телефонной книге контакт клары – не маттиасу же ей звонить, — ответь-ответь-ответь, — нервно шепчет себе под нос девушка, пока до слуха доносятся лишь протяжные гудки. взгляд бегает по помещению вокруг, но ничего сносного эва не находит, как вдруг на той стороне звонка наконец раздается родной голос, — боже, клара! слава богу, — коуэлл облегченно выдыхает и на мгновение прикрывает глаза, чуть сгибаясь в корпусе, — я застряла. в музее франке. тут комната, тайная комната, мы случайно ее нашли, умоляю помоги мне, я тут одна, он не в курсе, что я вер… — эваска вдруг прерывается на полуслове и отвлекается на то, что вдруг начинает происходить вокруг нее. стены внезапно приходят в движение, штукатурка сыпется, и потолок начинает плавно опускаться вниз, — твою ж м-мать, клара, тут все движется. боже просто приезжай быстрее, пожалуйста, стены, тут стены, и потолок! господи, — под конец эва уже переходит на шепот в страхе, словно ее слова лишь ускоряют процесс. больше всего на свете ей было страшно оказаться раздавленной в подобной истории, но кто же знал, что комната пойдет против нее? умный человек – возможно, эва – точно нет.
боже, как же отвратительно. унизительно, ужасно, некрасиво. не так эва планировала данную встречу, не так хотела завершить их диалог. изначально ее гордость, конечно, и поцелуев никаких в список на эту ночь не ставила, но в данный момент рвота – последнее, чего коуэлл от себя ожидала. а по итогу что? чуть ли не лежит на этом унитазе несчастном и извергает все, что в себя с таким усердием заливала. от зазрения совести мысли окончательно путаются, эва в своем состоянии пытается решить сразу несколько задач одновременно: как спасти себя от позора, пока ее желудок извергает выпитое вино, как адекватно воспринять то, что между ними чуть не произошло минутой ранее, как вернуться в норму и продолжить ставить маттиаса франке на место. но решаться ничего, естественно, не хотело, потому что в результате физическая составляющая анабель занималась лишь одним вопросом – как бы поскорее избавиться от «лишнего груза» в себе и прекратить данное внеплановое шоу.
в какой-то момент коуэлл чувствует, как ее волосы куда-то исчезают, отчего девушка лишь на мгновение приподнимает голову. боковое зрение нигде не ловит франке, отчего ана тут же недовольно мычит и вновь опускает голову к унитазу, выплевывая очередную «порцию» вина и тут же недовольно кашляя, — уйди, уйди уйди уйди, — вымученно стонет эва быстрыми словами друг за другом, пока очередное извержение не подступает к горлу. как же унизительно и отвратительно она себя чувствовала. и даже после всех ее выходок, вместо того, чтобы вышвырнуть эваску из своего дома, франке лишь заботливо убирает ее волосы, чтобы та и их не умудрилась заблевать. просто сюр какой-то.
пальцы правой руки отчаянно цепляются за поднятый стульчак, чтобы эва не дай бог не нырнула в содержимое толчка своим одушевляющим личиком. и так продолжается еще несколько минут, пока желудок коуэлл не остается абсолютно пустым. какие-то секунды эва все еще не поднимает головы и лишь кашляет в кроваво-красную воду под собой, после чего дрожащей правой рукой, тыльной стороной ладони вытирает собственные губы, ввиду чего помада девушки размазывается по ее ладони и правой щеке. и в этот момент левая рука анабель внезапно съезжает, коуэлл в последнюю секунду ловит себя на том, что падает, и благодаря неведомым силам спасает себя от очередного синяка, который мог бы засветиться на ее лбу, ввиду возможного столкновения с ободком туалета. в конце концов, не желая больше потворствовать всем своим унизительным действиям, ана наконец отпускает всю происходящую ситуацию и закрывает глаза, после чего в следующую же секунду отключается и падает слева от туалета на пол. удар на себя перед левое плечо, на которое эваска приземляется головой. кажется, сознание до конца ее не покидает, почему эва и подает еще пару раз признаки жизни в виде очередного мычания, но дальше функционировать как-либо физически коуэлл попросту не может. пусть просто бросит ее здесь, господи боже, пожалуйста.
смех не прекращается даже после просьбы эвы уйти. маттиас лишь прикрывает рот свободной рукой, чтобы хотя бы было не так слышно, но все его смешки итак тускнеют на фоне звуков рвоты. мужчина старается держать волосы так, чтобы те не испачкались и не упали в унитаз, а когда эва крутит головой в разный стороны, цокает языком и продолжает поддерживать ее локоны.
он тоже не планировал такой вечер, плавно перетекающий в ночь. в планах маттиаса был ленивый просмотр передач по телевизору, распитие газированной воды, может, чтение одной из книг, что лежали на журнальном столике, а, возможно, и немного работы, которая бы вернула его в тонус. но эваска заявилась к нему на порог, испортив все планы. знал бы он заранее, что сегодня коуэлл решит заглянуть к нему в гости, то или на ночь остался бы в доме отца, или просто пожелал бы вернуться в вид ребенка.
маттиас отвлекается на телефон и совершенно не замечает, как эваска скатывается и падает рядом с унитазом. под быстрое «ой» он заглядывает за унитаз и бегло осматривает голову эвы на наличие каких-нибудь ссадин или крови, вдруг она ударилась больно. но ничего подобного не замечает, поэтому возвращает свой взор к телефону. выключает камеру и блокирует экран, убирает телефон в карман и приподнимается. мэтт сначала опускает стульчак и крышку унитаза и нажимает на кнопку смыва, прощаясь со всем выпитым сегодня вином. думает открыть крышку, если эва вдруг захочет опять проблеваться, но этого не делает, поджимая губы и ставя руки в бока.
эваска лежала на полу возле унитаза и, кажется, уснула. грязная, мокрая, вонючая и пьяная. в таком состоянии она своей красотой его совсем не сразила, лишь вызвала очередную дозу жалости и усталости. захотелось оставить ее прямо здесь на холодном кафельном полу, но руки маттиаса сами потянулись к девушке, поднимая ее верх. теперь мэтт не перекидывает эву через свое плечо. он аккуратно берет ее на руки, слегка подкидывает на два сантиметра, чтобы поудобнее ухватиться рукой под ее коленками, замечает, что ее юбка изрядно задралась. глаза ниже не опускает, старается смотреть вообще в пол, чтобы не споткнуться о порог и не полететь кубарем вместе с эвой.
такси он не вызывает, а вопреки всем свои убеждениям несет эваску в свою спальню. темное место, где задернуты шторы и днем, и ночью; кровать с пятью подушками на ней; высокий темный шкаф; отсутствие ковра и единственная тумбочка возле правой стороны кровати; на тумбочке старый светильник и шахматные фигуры, поле с коробкой которых лежит на полу рядом с кроватью; стопка книг, стоящих на полу, потому что в гостиной больше не осталось места, а полки он прикрутить даже не собирается; стул с небрежно лежащим пиджаком, который маттиас надевал в последний раз; а еще высокое зеркало в пол, на котором наклеен стикер с надписью «берегись».
франке никого сюда не впускает.
и эваску впускать тоже не планировал.
мужчина аккуратно кладет девушку на кровать и выпрямляется, в шкафу достает свою свободную футболку и решает переодеть коуэлл. сначала сомневается, а потом решает, что впускать в свою идеальную постель эву в грязном мокром платье он совсем не хочет. франке аккуратно приподнимает девушку, а чтобы снять с нее платье и натянуть серую футболку с названием какой-то баскетбольной команды, тратит минут одиннадцать, если не больше. платье кидает на стул к своему пиджаку, вытаскивает одеяло из-под эвы и, когда она вдруг сама каким-то образом понимает, что находится на мягкой поверхности и успокаивается, накрывает ее. присев на кровать рядом, какое-то время смотрит на спящую коуэлл, старается расставить все точки над «и» в своей голове самостоятельно, а потом чертыхается, вешает пиджак в шкаф на вешалку и выходит из комнаты, закрывая за собой дверь.
〤в семье единственный ребенок, рос без матери — та умерла при родах. отец, естественно, нашел отдушину в сыне, только в негативном свете. с детства винил его в смерти жены, постоянно прибегал к моральному насилию, взывая к чувству вины ребенка, нередко поднимал на мальчика руку. детства у малыша томми, по сути, как такового и не было.
〤 в подростковые годы часто убегал из дома, находил различные бессмысленные подработки, чтобы иметь хоть какую-то сумму собственных денег в кармане. ввиду этого частенько прогуливал учебу, и кое-как окончил школу. об университете речи, естественно, и не было.
〤 после школы уехал к бабушке по отцу в маленький провинциальный городок, и в тот период казалось, что все более-менее наладилось. бабушка, в отличие от своего сына, любила внука и сильно им дорожила. возможно, эта любовь смогла бы помочь томасу найти наконец правильный путь в своей жизни, вот только его ненаглядный отец снова все портит: внезапный инфаркт, забирающий его жизни и жизнь бабушки андерсона — та, узнав о смерти сына, ввиду возраста не переживает подобной новости.
〤 доставшийся в наследство от родителей дом томас быстро продает, не желая иметь ничего общего с этим местом и покупает себе маленькую квартирку в городе. какое-то время живет на оставшиеся от продажи дома средства, но когда он понимает, что и эти деньги заканчиваются, снова пытается найти себе работу.
〤 последние надежды на энтузиазм к жизни томас оставил в могиле своей бабушки, понимая, что эта чертовщина, видимо, никогда не закончится. либо закончится, но только после хлопка крышки уже его собственного гроба (хотя его ведь даже похоронить некому). по каким-то неведомым причинам андерсон продолжает каждый день вставать с кровати, ходить на ненавистную работу, подкидывать остатки еды брошенным котятам в парадной их дома и смотреть по вечерам тупые телешоу в полнейшем одиночестве. ни семьи, ни друзей, ни целей. он уже предпринимал попытки «решить» этот вопрос раз и навсегда, но по итогу оказывался обычным трусом, который не может довести дело до конца. поэтому предпочитал снова вставать с кровати и идти на ненавистную работу.
у этого призрака было много лиц, но всегда золотистые волосы,
он был окутан прозрачным облаком и несся по воздуху
перед внутренним взором композитора в чарующем хаосе роз.
fc: victoria pedretti
— эваска анабель коуэлл [evaska anabelle cowell] :: эва, ана, предпочитает только первое имя ;;
— 26 лет [16.07] :: художник, в магии до сих пор студентка — акалит ;;
∷ странная девочка со странным именем родилась в странной семье со странными особенностями. наверное, именно это слово с детства малышку эву всегда и преследовало — «странная». но младшая коуэлл никогда на это не обижалась, напротив, ее это забавляло и даже по-своему заставляло гордиться. эваска с детства любила выделяться среди остальных, периодически требуя слишком много внимания. капризный характер с требовательными чертами, который мало кому удавалось угомонить. анабель еще с детства, словно нарочно, показывала свою «непринадлежность» к собственной фамилии, ведь англичане всегда отличались хладнокровием и сдержанностью, это же чадо любило вездесущий хаос.
∷ детство и юность девочки протекали более-менее «контролируемо». эва с детства была впечатлена тем фактом, что их семья принадлежит к чему-то большему, чем все остальные. когда у ее любимой старшей сестры впервые проявилась магия, эва не могла дождаться, когда с ней случится то же самое. благо, ждать пришлось не так долго, но анабель даже не представляла, как круто все изменится в ее жизни, как только в ней самой появится магия.
∷ старшая представительница коуэллов — бабушка девочек — в какой-то момент словно была подменена, и теперь, несмотря на то, что обе сестры не представляли какой-либо значимости для наследственной линии, агитировала за то, чтобы обе девочки относились к магии как к самому важному фактору их жизни, вели себя достойно и не позорили честь их фамилии. с этого момента у эвы и пошло все наперекосяк. она искренне пыталась соблюдать поставленные родными правила, но это давление все же имело место быть, и в какой-то момент девушка все же не выдержала. сначала была толика безразличия, которая постепенно начала разбавляться негативными отношением эваски к некоторым членам семьи. в какой-то момент она и вовсе нарочно забросила обучение магии, лишь изредка поддерживая какие-либо навыки, чтобы ее метка не угасла навсегда, ведь, несмотря на все это, эва любила свою причастность к магическому миру. до сих пор является акалитом, потому что пару раз заваливала экзамен по своим пробелам в голове, а пару раз — нарочно, желая насолить своим родным. но благодаря их фамилии девушку вновь ставили на пересдачу. эва не хочет отрекаться от магии, почему и продолжает ее практиковать и изучать, но ей буквально всей душой хочется показать своей семье, что помимо этого есть еще невероятное количество прекрасных вещей в жизни.
∷ сейчас анабель проживает в съемной квартире, съехав из семейного поместья пару лет назад. благодаря этому моральное состояние эвы улучшилось, отчего она даже позволяет себе пару раз в неделю навещать родной дом (хотя чаще всего она делает это ради того, чтобы повидаться с сестрой и «пропитать» свою душу семейными силами). себя она нашла в творческой стезе, а благодаря тому, что их семье принадлежит ряд картинных галерей, эваска с удовольствием рисует все, что творится у нее внутри, и выставляет свои картины в семейных галереях, периодически даже продавая некоторые из них (хотя этих денег не всегда хватает для проживания, отчего она без зазрения совести обращается к «казне» их семейства). внутри себя понимает, что хочет скорее перейти на новый уровень магии и открыть для себя что-то новое, но отношение бабушки после ее поступков (экзамены, переезд) стало только хуже, и эва просто не может не искать очередного повода, чтобы расстроить свою семью. ввиду этого может часто находить проблемы на свою голову, и не только в мире магии. ана старается прислушиваться к сестре, ведь этот человек занимает главное место в ее жизни, но не всегда кларе удается убедить эву поступить так, а не иначе, ввиду ее не всегда ангельского характера. поэтому зачастую эваска ведется на поводу своего собственного «я», а-то, в свою очередь, не всегда руководствуется логикой и адекватностью. но так ведь тогда совсем скучно жить будет, разве нет?
—: магией обладает неплохо, но некоторые заклинания, ввиду невнимательного отношения к учебе, может произносить/проводить неправильно, из-за чего результат получается кривым;
—: еще ни разу в жизни не прибегала к заклинаниям, требующим крови, в основном пользуется только теми, что требуют зелий, трав и т.д.;
—: с семьей отношения поддерживает слабо, в основном ради сохранения магической метки, более-менее нормально общается с отцом, главный источник радости в семейном древе — старшая сестра клара;
—: пару лет назад наложила на себя заклинание смены цвета волос — когда рядом не находится кто-либо из родственников, волосы девушки обретают каштановый цвет, но когда в близком окружении появляется родной человек, ее волосы возвращаются к истинному цвету — эва становится блондинкой (сделала это, как полагается, опять же, назло семейству);
—: обладает тем самым родимым пятном на правом плече, но его никакими заклинаниями не прячет, потому что очень сильно любит эту отметку принадлежности к коуэллам;
—: настоящая девушка-хаос: вечный бардак дома с вездесущими пятнами от ее красок, гуаши и акварели, постоянно любит опаздывать, спит до полудня и гуляет по ночам, громко смеется и никогда себя не стесняется.
как ни пыталась эва убедить себя в том, что все происходящее, – лишь игра ее воображения, все попытки были абсолютно тщетны на фоне того неописуемого страха, что поглотил ее сердце. девушка никогда бы себя не простила, если бы клара вдруг пострадала по ее вине. уж лучше сама отдаст свою жизнь, но только не клару. арабель была слишком светлым человеком, который был достоин этой жизни гораздо больше нее самой, поэтому эваска, без каких-либо сомнений, спрыгнула бы с любой крыши вместо белль, лишь бы та продолжала жить. и от этого, в данную секунду, ее рассудок и не мог прийти в нормальное, адекватное состояние – эва откровенно поддавалась эмоциям, переживая то, что так боялась пережить.
кто знает, что сталось бы дальше, если бы старшая коуэлл не попыталась вновь вернуть сестру в чувства. ее голос словно свет в конце тоннеля, на который эва ориентируется и следует как можно скорее, лишь бы этот кошмар наконец закончился. дрожь пробирает все тело, но взгляд анабель все же фокусируется на сестре, хоть и переполненный слез и отчаяния. когда же до ее сознания доходит, что с кларой все хорошо, она вдруг искренне улыбается и наконец-то прекращает плакать, подавляя свою истерику, — какой-то гребанный сумасшедший дом. — недовольно шепчет эва и хватается за предплечья сестры в ответ. господи, да если бы она только знала, чем все обернется, ноги бы ее в этом музее больше не было.
— я-я… я, боже, — коуэлл пытается собраться с мыслями, чтобы вспомнить, что вообще происходило до того, как она сюда попала, но сделать этого не успевает – кажется, клару накрывает очередное видение, — нет-нет-нет, все хорошо, белль, все хорошо, — приговаривает нервно эваска и сжимает пальцы поверх рук сестры еще крепче. она не хотела, чтобы арабель вновь переживала что-то ужасное для себя, и также не хотела, чтобы сестра ее вновь оставила. лни должны быть вместе, ведь когда это так – их сила буквально может стать непобедимой, если они того захотят. вот тебе и очередной урок магии, эва.
— слава богу, — облегченно выдыхает коуэлл, когда клара раскрывает глаза и подтверждает своими словами, что ее видение отступает. сама по инерции оглядывает помещение, но тут же возвращает глаза к сестре, чтобы, не дай бог, самой ничего еще не увидеть – им это сейчас совершенно не к месту было, — так, боже, все. — эва потряхивает плечами, также послушно закрывает глаза и сосредотачивается на собственных мыслях, а не на том, что ей пыталась навязать эта злосчастная комната, — я приехала, убедила охрану меня впустить. к комнате шла по инерции – я не знала, где она находилась, словно она сама меня к себе притянула. нашла заклинание – его прочла точно правильно, я буквально его читала с телефона, из блокнота франке. а потом… — эва вдруг резко раскрывает глаза и огорченно смотрит на белль. осознание собственной ошибки горечью отзывается в сердце. Если бы она не была столь беспечна, то не подвергла бы свою сестру и себя всему этому ночному кошмару. но еще больше ее расстраивает тот факт, что сейчас в этой самой ошибке эве придется признаться самому дорогому человеку на свете, разочаровывать которого коуэлл просто ненавидела, — я н… я не… — пытается ответить эва, когда клара начинает задавать уточняющие вопросы. взгляд девушки опускается вниз, — я ничего не отдала… в качестве платы. — эва тут же поджимает губы, словно провинившийся котенок.
и следующий страх вдруг накрывает ее настолько незаметно, что она и сама не понимает, что комната вновь начинает с нею играть. взгляд клары перед ней вдруг наполняется такой злобой, что коуэлл становится искренне страшно. никогда еще белль не смотрела на нее подобным образом. Что уж говорить о том, что происходит дальше.
«никчемная. сколько раз тебе все повторяли в нашей семье, чтобы ты прекратила вести себя так. от тебя одни проблемы, проблемы, проблемы. ты сама – одна большая проблема. громадное пятно на репутации нашей семьи, от которого мы никогда не избавимся, хотя очень хотим. и я – в том числе».
по мере того, как клара – точнее, клара в видении эвы – говорит с ней, анабель нервно мотает головой и вновь начинает плакать. каждое слово отдает ножом по сердцу, — не говори так. нет. это не ты, не ты! — руки вновь накрывает дрожь, эва вдруг резко вскидывает их и прислоняет ладони к ушкам, лишь бы избавить себя от этого ужаса. но правда в том, что все происходящее на деле производится лишь в ее голове, и зажатые уши не спасают девушку от тех грубых слов, что произносит, как ей казалось, ее родная сестра, — пожалуйста, клара, пожалуйста, — сидит коуэлл словно сумасшедшая из соответствующего заведения: ладони прижаты к ушам, глаза зажмурены, и только корпус качается взад-вперед. кажется, анабель окончательно потеряла грань между реальностью и игрой ее собственного воображения.
S U N
эва не прощала ошибок. ни своих, ни тех, что совершили окружающие в ее сторону. на половине пути к дому она понимает, что случившееся сегодня в музее завершилось как-то недосказано, отчего коуэлл ловит в себе желание вернуться и вновь высказать маттиасу все, что она о нем думает. ей было слишком обидно получить от него столь искреннюю веру в ее способности, которую франке тут же так безжалостно растоптал одной лишь фразой. сколько еще ей придется стараться, чтобы наконец вытащить свою репутацию из той бездны, в которую она ее своими руками и затолкала? да, эва прекрасно понимала, что в большей степени сама была виновата, но раньше ее это абсолютно не беспокоило. сейчас же ей кровь из носу хотелось доказать что-то маттиасу. вот только что именно – пока было непонятно.
боже, как же отвратительно. унизительно, ужасно, некрасиво. не так эва планировала данную встречу, не так хотела завершить их диалог. изначально ее гордость, конечно, и поцелуев никаких в список на эту ночь не ставила, но в данный момент рвота – последнее, чего коуэлл от себя ожидала. а по итогу что? чуть ли не лежит на этом унитазе несчастном и извергает все, что в себя с таким усердием заливала. от зазрения совести мысли окончательно путаются, эва в своем состоянии пытается решить сразу несколько задач одновременно: как спасти себя от позора, пока ее желудок извергает выпитое вино, как адекватно воспринять то, что между ними чуть не произошло минутой ранее, как вернуться в норму и продолжить ставить маттиаса франке на место. но решаться ничего, естественно, не хотело, потому что в результате физическая составляющая анабель занималась лишь одним вопросом – как бы поскорее избавиться от «лишнего груза» в себе и прекратить данное внеплановое шоу.
смех не прекращается даже после просьбы эвы уйти. маттиас лишь прикрывает рот свободной рукой, чтобы хотя бы было не так слышно, но все его смешки итак тускнеют на фоне звуков рвоты. мужчина старается держать волосы так, чтобы те не испачкались и не упали в унитаз, а когда эва крутит головой в разный стороны, цокает языком и продолжает поддерживать ее локоны. 
перед внутренним взором композитора в чарующем хаосе роз.
как ни пыталась эва убедить себя в том, что все происходящее, – лишь игра ее воображения, все попытки были абсолютно тщетны на фоне того неописуемого страха, что поглотил ее сердце. девушка никогда бы себя не простила, если бы клара вдруг пострадала по ее вине. уж лучше сама отдаст свою жизнь, но только не клару. арабель была слишком светлым человеком, который был достоин этой жизни гораздо больше нее самой, поэтому эваска, без каких-либо сомнений, спрыгнула бы с любой крыши вместо белль, лишь бы та продолжала жить. и от этого, в данную секунду, ее рассудок и не мог прийти в нормальное, адекватное состояние – эва откровенно поддавалась эмоциям, переживая то, что так боялась пережить.
