Желаю крепкого здоровья, чтобы все болячки поскорее отвалились и невилировались. Пусть на новом году жизни происходит больше классных и радостных событий, а мечты осуществляются наилучшим образом
Леля, солнышко, еще раз поздравляю тебя с твоим прошедшим праздником! Пусть все твои болячки проходят, вкусное покушать всегда будет где-то поблизости, а твои подрушки вылечат свою память!
Сладковатый запах благовоний дурманит разум, и Андромеда не до конца понимает: хорошо это или плохо? Лучше сохранять холодный рассудок или радоваться тому, что он постепенно отчаливает на задний план? Слова матери словно набатом звучат в голове, но девушке не хочется их слышать. Не сейчас, никогда больше. До этого ноша воспринималась как крест, который приходилось нести и от которого никуда не деться, но с появлением Персея – а может в тот момент, когда её отдали монстру? – всё изменилось по щелчку пальцев. То ли..муж дал осознание, что мир не заканчивается под родительским крылышком, то ли..просто сдали нервы. Впрочем, и тот, и другой варианты звучали неплохо, если на них можно было какое-то время удаляться всё дальше от родительского взора. Андромеда пропускает невесёлую мысль, что именно в этот день взгляды и улыбки родителей были ей столь неприятны, как никогда прежде. Если можно было насытиться лицемерием, прожив всю жизнь в его эпицентре, то этот день настал. Но почему именно сегодня? Потому что появился Персей? Человек, в глазах которого практически не было снисхождения, осуждения и фальши? Потому что он казался таким настоящим и искренним? Отсутствие маски пугает настолько же, насколько пугало желание довериться ему. Сможет ли она когда-нибудь? Или эту возможность у неё отобрали ещё с малых лет?.. На фоне сегодняшней помпезности он являл собой простоту и естественность, и такая непривычная прямолинейность ставила дочь Кефея в тупик. Какой она должна быть рядом с ним? Чего он ждал от неё?.. Возможно такие вопросы не должны были её волновать, но почему-то волнуют. Ведь он был совсем другим, словно пришёл из другого мира. Фактически так оно и было, верно? Ещё недавно она и представить не могла, что выживет после встречи с чудовищем, а теперь осталась наедине с..мужем, который был сыном Зевса и который отличался ото всех, с кем она имела возможность общаться и..от всего этого голова шла кругом. Или это действительно благовония.
- Не последний, - соглашается девушка, мягко улыбнувшись. Интересно, надолго ли? Хватит ли слугам, родителям и вельможам чувства такта оставить молодых в уединении до утра? Предполагается, что таков был план, но, зная своих родителей, Андромеда ни в чём не была уверена. С другой стороны, родственные связи Персея тоже должны были служить весомым аргументом. Так показалось по взглядам отца и матери.
Попытка отвлечь себя незначительными размышлениями могла быть засчитана, если бы не приближение Персея, сбивающее все мысли в кучу и лёгким ударом ноги выталкивающее их вон. Его вкрадчивый нежный голос успокаивает, а прикосновения вновь защищают, только уже от внутренних монстров. Темноволосая поднимает взгляд, вновь предпринимая попытку улыбнуться. Всё в порядке. Одна кинутая вскользь фраза перекрывает голос матери, стирает из воспоминаний многозначительную улыбку отца. Перед глазами – лицо Персея, и никого кроме них двоих в комнате не было. Они действительно были одни. С интересом разглядывая глаза мужа и затаив дыхание, Андромеда прислушивается к его словам, звучавшим как обещания. Таким важным для неё словам, что в них действительно хотелось верить. И глядя в его тёплые глаза, она не видит не единой причины не доверять ему. Взгляд становится ближе, сердце пропускает несколько ударов прежде, чем девушка чувствует его губы на своих губах. Поначалу осторожный поцелуй постепенно перерастает в более ощутимый, глубокий, сладостный. Так они ещё не целовались. Такого Андромеда вообще прежде не испытывала: чтобы лишь от одного поцелуя в совокупности с проникновенным взглядом, кожа начинала гореть от прикосновений, а лёгкие словно наполнял огонь, растекающийся внутри мягким, но ярким пламенем, опаляя всё вокруг. Она кладёт одну руку мужчине на грудь, где билось его горячее сердце, а второй нежно обхватывает шею, придвигаясь ближе и сокращая расстояние.
Персей всегда знал, что семья для таких, как он - роскошь, порой непозволительная. Полубоги не жили долго: весь мир отчаянно пытался их укокошить. Одни люди сторонились их из страха - другие отчаянно втирались в доверие, рассчитывая на помощь. Женились они скорее по второму принципу, но и из страха отцы не смели отказать в браке. Персей не знал, что происходило в голове у Кефея в тот момент - ему только предстояло вскоре обнаружить, что перевесил пункт один, - но был благодарен за то, что ему доведется познать радость счастливой семейной жизни. Глядя на Андромеду, он практически не сомневался в том, что у них все получится. Никто до этого не внушал ему такой надежды на завтрашний день.
Запах благовоний дурманит и его разум, но он слишком сосредоточен, чтобы поддаться искушению окунуться во власть обволакивающего аромата. Он редко позволял себе дать слабину - за любой слабиной скрывался нож, уже готовый вонзиться ему в спину. Стоило всегда проявлять бдительность. Немногим позже он научится расслабляться наедине с женой настолько, насколько позволит ему воинская натура. Но сегодня слишком важная ночь для того, чтобы не думать вовсе. Если отключить голову и поддаться инстинктам, он может причинить ей боль, а ведь он только что пообещал ей, что все будет в порядке. Скажет ли Андромеда ему, если ей вдруг будет плохо или неприятно? Персей в этом сомневался. Казалось, его жена готова стоически переживать все невзгоды и терпеть удары судьбы. С такой семьей она явно привыкла именно к этому. Не хотелось становиться успешным конкурентом для монстра, от которого он её спас немногим ранее. Не хотелось, чтобы жена воспринимала происходящее исключительно своим священным долгом и выполняла его только из надобности. Увы, большинство женщин отличались именно таким мировоззрением. Просто не могли отказать. Будучи сыном бога, Персей слишком хорошо понимал, как это работает. Богам отказать было еще сложнее, хотя мать никогда ничего об этом ему не говорила.
Нежно целуя губы жены, Персей чувствует ее прикосновения, практически новые для него, ощущает их крошечными электрическими разрядами на своей коже - может, из-за того, что был сыном Зевса? Но, кажется, проблема в другом. Впервые он ощущает нечто подобное, исходящее извне, а не от собственных рук. Удивительно, ведь он полагал, что для него ничего нового не предвидится. Как же жестоко он ошибался, решив, что все будет просто. Для него прикосновения и поцелуи Андромеды оказались настоящей пыткой. Чувствуя внизу живота настоящий пожар, он готов сорваться и в ту же секунду повалить ее на кровать. Титанических усилий стоит оставаться стоять на месте, двигаться осторожно. Он медленно проводит кончиками пальцев по нежной коже ее плеч и рук, затем кладет руку на ее талию, слегка прижимая к себе, но от этого внутренний огонь начинает полыхать с так силой, что руки сами тянутся к застежке ее платья. Когда ткань соскальзывает к ногам, Персей обхватывает Андромеду руками, лаская спину и стараясь согреть, хотя комнату нельзя назвать прохладной, но, возможно, этот невыносимый жар чувствует только он? С трудом отрываясь от её сладких губ, он целует тонкую шею, вдыхая ее аромат и понимая, что за это короткое время уже успел утонить, раствориться в ней.
