Лейк улыбается на замечание Ланселота. Она задумчиво склоняет голову на бок и с пристальным вниманием разглядывает его, раздумывая насколько парень был похож на маму. Сложно сопоставлять тех, кого ты никогда не видел, но примерно представить можно, если опираться на слухи. Ланселот был красивым, - ладным, как назвала бы его матушка, - а его добрый, мягкий взгляд скорее дополнял образ рыцаря или местного героя, защитника слабых и угнетённых. В это легко верилось, стоит лишь оглянуться. Кто бы ещё повёл себя так после всего? Никто, наверное. Хотя, жители Салема ещё способны были удивлять своими добрыми поступками, но это случалось значительно реже иного расклада. Лирика слышала и то, что родители Ланселота помогали жертвам гонений и преследуемым, но об этом мало кто знал. В своей самоотверженности, очевидно, Ланселот тоже был похож на своих родителей. Она задумчиво кивает. Мол, тест-ДНК успешно пройден. Так и быть. Красивый, добрый и самоотверженный. Так и запишем.

Слова о том, что стоят они в отдалении, вызывают на лице Лоуренс усмешку, которую она прячет под плотно сжатыми губами: слишком уж сдержанно прозвучал ответ. Как же она его понимала! Эти священные тексты вызывали скуку смертную, хоть и были обязательными. Нет, если в них вслушаться и вдуматься, то иногда можно было даже словить дзен, но слушать священника стоило огромного труда. Труда не уснуть или заставить себя тратить на это время. Конечно, не приведи господь узнать об этом родителям.

- Последняя проповедь была непревзойдённо божественной, правда? – она издаёт тихий смешок, хотя едва ли вспомнит, о чем шла речь, если придётся. Наверное, как и всегда. Не то, чтобы что-то менялось в священном репертуаре. Лейк достигла того самого уровня, позволяющего впадать в некое забвение, но позволяющее не заснуть. Впрочем, за такое богохульство ей могло знатно влететь, поэтому шутить на эту тему стоило крайне осторожно. Но что она такого сказала? Пусть каждый несогласный кинет в неё камень. Извините.

Лирика негромко смеётся над идеей предложить дяде Ланселота аферу с чесноком. Впрочем, она бы действительно могла. Тогда, возможно, следующее посещение церкви не заняло бы много времени. Народ Салема едва способен выносить этот запах слишком долго. Можно даже поискать другие альтернативы. А что, звучит как план. Столько перспектив! Особенно для тех, кто желает избавиться от собеседников. Жаль, что преимущественно от этой идеи страдает Ланселот, но теперь даже как будто и не обязательно скармливать чеснок его дядюшке.

- Буду нема как могила, - честно обещает Лейк, намеренно разочарованным тоном, но затем улыбается и пожимает плечами, - Но было бы здорово провернуть такое с кем-нибудь из жителей Салема. А представь, если накормить всех такой едой? Как думаешь, долго ли пастор сможет читать свою проповедь в такой обстановке? – она вновь смеётся, представляя лицо священника, которому захочется оказаться как можно дальше поскорее. Закончит ли он проповедь или просто будет читать её очень быстро? – Жаль, что мы долго быть там точно не сможем, - задохнуться как-то не очень хотелось. Хотя..не очень жаль.

Ух ты, она почти чувствует укол совести перед Салли и новым другом. Но не особо сильно, поэтому рыжая может лишь качнуть головой. Она морщится на слова Ланселота про женитьбу, представляя Салли его невестой, а затем женой. Тогда бы Мура здесь точно не было бы: они с сестрой разъезжали бы на карете, одетые в дорогие костюмы, и с отвращением зажимали носы платками, проходя мимо этого дома. В его доме тут же бы сделали ремонт, промотали бы всё его состояние и наняли рабов в услужение.

- Тогда тебе точно стоит сказать мне спасибо, - с тем же наморщенным носом отвечает Лейк, кинув взгляд в ту сторону, где недавно стояла сестрица. Всё ради вас, как говорится. Она подаёт Ланселоту ещё одну деревяшку, раздумывая над ответом на его вопрос, но может лишь смущённо отвести взгляд в сторону: - Ну, знаешь..всяким. Разным, - она прочищает горло и улыбается как ни в чём не бывало, словно ответ был исчерпывающим и в полной мере раскрывающим её увлечения, - А чем ты занимаешься в свободное время? – за себя-то она знала, пусть озвучивать было несколько неловко, а вот чем увлекаются богатенькие было действительно любопытно.

Сложно было рассуждать на тему проповедей и религии, когда относился совсем к другому миру. Интересно, обидно ли Селене - если она, конечно, наблюдала за ним хоть иногда - при виде своего подданого на лавочке в церкви, вслушивающегося в речи о совсем другом боге, который не имел к ним никакого отношения. Стоило отметить, что в целом все это было неплохо. Рассказы о добре и зле, о том, как стоит и как не стоит поступать. Увы, люди в свойственной им манере все «изгадили», как говорил дядюшка Мор, с нескрываемым презрением на лице натягивая ботинки, когда они, повинуясь правилам приличия, собирались в воскресенье в церковь. Священники использовали несчастных людей для удовлетворения своих амбиций. Дорвавшись до власти, служители бога старались злоупотребить ей по максимуму, вмешиваясь во все аспекты жизни людей и стыдя их за каждый лишний шаг вне зависимости от того, в какую сторону он был сделан. Отлучение ими от церкви было худшим ночным кошмаром, который только мог произойти с обычным человеком. Страшась разгневать представителей церкви, люди были вынуждены подчиняться. А насчет покупки индульгенций у Ланса вообще мнение было настолько кощунственное, что в очереди на пинок к Римскому папе он стоял чуть ли не первый. Где-то между маньяком-убийцей и Сатаной.

-Я бы дал тебе золотой, если бы ты смогла назвать хотя бы три вещи, о которых шла речь на прошлой проповеди, но это было бы не совсем честно, потому что ничего сам не помню - и этим можно было бы воспользоваться. Я бы поверил тебе на слово, - Ланс усмехается и разминает натруженное запястье, несколько раз повертев кистью руки в разные стороны.

Представляя себе картину немыслимых страданий пастора, Ланс все больше убеждает себя в том что эта мысль стоит того, чтобы ее воплотить. Вот он оглядывает толпу присутствующих. Закрытое помещение быстро наполняется запахом чеснока. По лицу несчастного струится пот, глаза жжет от невыносимого аромата, а слова проповеди застревают в горле. С интонацией матери он бы участливо спросил у того: «Ой, а что такое?» - делая вид, что ничего такого не случилось. Жаль, что и самому пришлось бы присутствовать при этом. Еще больше жаль, что на этом пришлось бы присутствовать дядюшке Мору, потому что он живо бы разобрался, кому в голову пришла эта восхитительная идея. Придумать этот план не так тяжело, как догадаться, какую месть изберет его опекун, чтобы как следует ему насолить. Проверять не слишком здоровую фантазию дядюшки хочется еще меньше, чем находиться в церкви после реализации их смелого плана.

-Что же, смею надеяться, его вера достаточно сильна.

Сам пастор любил кидаться этой фразой. По его мнению, вера каждого в Салеме должна была быть достаточно сильной буквально для всего. Если же ты не можешь с чем-то справиться, дело было только в недостатке веры - и больше ни в чем. Особенно эта мысль касалась размеров пожертвований на нужды церкви.

Ответ Лейк Лансу не очень нравится. С другой стороны, она, конечно, не была обязана рассказывать ему о своих делах.

-Да всяким разным, знаешь, - передразнивает он девушку, копируя ее интонацию, и принимает деревяшку из ее рук. Какое-то время слышен только стук молотка. 

За штормом мыслей в своей голове Рамон не может разглядеть штиля. Он побледнел, а руки едва заметно подрагивали от внутренней бури. Миллионы вопросов роем носились из стороны в сторону, в панике накидывая возможные варианты дальнейших действий. Что стоило сделать? Что он вообще мог сделать? С чего начать поиски? Кого можно было попросить о помощи, чтобы наверняка? Куда она могла направиться, а куда бы вряд ли пошла? Куда точно необходимо было заглянуть, чтобы попросить держать в курсе хотя бы?.. Пошла бы Кайлани к своей семье или друзьям сейчас, в такое время? В лагерь она бы вряд ли вернулась, и эта мысль звучала уже довольно утвердительно.. Однако, ему самому так или иначе придётся загляуть туда. От начинающейся мигрени МакКеллах проводит большим и указательным пальцем по глазам.

- О чём ты хотела поговорить?..

Голос Мегары, разрезающий тишину, вводит в некий транс. Он и раньше подвергался такому эффекту, когда она разговаривала с ним, но теперь всё было иначе. Раньше это было что-то положительно-тягучее, согревающее сердце, гипнотизирующее, укрепляющее желание обнять, а теперь вызывало морозные мурашки по всему телу и вспышки ярости. К счастью для самой бывшей жены, они оказываются потушены штормом изнутри. Сам ведь виноват в произошедшем не меньше: его не было рядом, чтобы объясниться с Кай, поговорить с ней. Вернее, был, но всё проспал. Идиот. Он сильнее сжимает глаза, сжимая и губы в тонкую полоску. «Правду». Мегара сказала ей правду. Он тоже не врал, но, оказывается, и не был с ней честен до конца. Вещи, которым он никогда не придавал значения, теперь всплывали на поверхность и демонстративно маячили на волнах его штормов, разбиваясь и разлетаясь миллионами осколков, пронзающих сердце. Оно сжимается в болезненном спазме, сгорая от стыда и чувства вины перед любимым человеком, которого теперь неизвестно где искать.

Фраза, начинающаяся со слов «твоя любовница», вызывает мрачный вздох, но действует как ушат холодной воды. Реальной воды. С потемневшим от внутренней ярости взглядом, Рамон ставит часы на место и отходит от окна. Он с трудом сдерживается, чтоб не вывалить Мегаре всё, что он думал о сложившейся ситуации, умело воссозданной её цепкими тонкими пальцами. Подходит к шкафу и вынимает первое, что попадается под руку, продолжая вслушиваться в неспешную речь. Что-то в рассказе смущало. Откуда она знала, что Кайлани её не обманула, и почему она всё-таки не поспешила разбудить его? Откуда знала, что Кай – дочь Аты? Они и это успели обсудить? В контексте чего?.. Нет, что-то тут явно не сходится. Факты явно указывали на то, что Мегара знала, что и с кем столкнётся в его доме. Он медлит, шумно втягивая воздух через полуоткрытые губы. Зачем ей это всё? Чего она добивается? МакКеллах сдерживается и в этот раз. Он сжимает в руке штаны и садится на кровать, чтобы натянуть их на ноги.

- Моя..Кай, - он делает упор на этих словах, как бы намекая на то, что её статус значительно выше статуса любовницы, куда её определила бывшая жена. «Девушкой» её всё ещё трудно называть, но в большинстве своём лишь потому что он не привык к такому наречению второй половинки. Это казалось чем-то странным..слишком молодёжным. По крайней мере, для него. Это ведь и так понятно. Или понятно только ему? Рамон прочищает горло и решает уточнить, - Моя возлюбленная знает, что мы с тобой были женаты. Были, - подчеркивает МакКеллах, кинув угрюмый взгляд в сторону Мегары и натягивая носки следом, - Но это было давно. Больше нас ничего не связывает, кроме дочери. И внука. К счастью, они тоже уже достаточно взрослые, чтобы оставаться единственной точкой опоры. Тебе не стоило приезжать, - наконец заключает он, стараясь не выливать на неё всю скопившуюся злобу.

Мегара не торопится раскрывать свои карты, пока Рамон не опускается на кровать. Ей почти безразлично, что он говорит по поводу их брака или по поводу «возлюбленной». Все это как будто бы несущественно. Она с трудом сдерживается от того, чтобы поморщиться. И одна, и другая раздражающие ее особы в одной фразе. Конечно, ей не хочется думать про дочь. Лейпефилена действительно не вызывала в груди положительных эмоций. С первого взгляда на дочь Мегара испытывала по отношению к ней только дикое разочарование. Каждый год это разочарование только крепло: дочь росла хилой, запуганной и совершенно недостойной царской семьи. Лея не унаследовала от нее ни красоты, ни шарма, ни грации, ни капли достоинства или ума. Отчего-то Мегаре всегда хотелось видеть дочь несчастной - то ли от ненависти к ее существованию, то ли из-за того, что ей нужно было усвоить жестокий урок от жизни. Урок заключался в том, что счастья не бывает. Мужчины, которых ты любишь, предают, бросают и уходят к другим, когда подворачивается вариант получше. Именно поэтому Мег пришла к выводу, что любить должны ее. Так намного проще, ведь однажды она была очень счастливой, но счастье это у нее отобрали - и теперь она отчаянно пыталась отомстить своим обидчикам, но только так, чтобы её в этом никто особо не заподозрил. А если и заподозрил, то у нее было бы достаточно влиятельное и заслуживающее доверие прикрытие, за которым можно было спрятаться. Выбор был очевиден. Человека с большим кредитом доверия, чем ее мужа, найти было проблематично. Кто же знал, что именно сейчас ему захочется вспомнить молодость и поиграть в любовь с малолеткой.

Мегара спокойно опускается на кровать рядом с Рамоном, всем видом демонстрируя понимание и спокойствие.

-Послушай. Мне правда жаль, что так получилось, - для убедительности она кладет руку ему на предплечье. - Не могла же я подумать, что спустя столько лет что-то так сильно поменяется, - она явно намекала на долгие годы одиночества, которые они провели оба. Конечно, он не должен был догадаться, что все это - хорошо продуманный спектакль, поэтому Мег продолжает.

-Я как раз об этом всем и хотела поговорить. О нас с тобой, о нашей жизни все эти годы. Не стоило говорить об этом по телефону. Ты бы решил, что я сошла с ума и не стал бы слушать, - наверное, и это было не совсем так. Не в духе Иолая было кидать трубки, но женщине нужно было оправдать свой приезд. Лучше она ничего не придумала. - Но, понимаешь, я давно задумывалась над тем, что все пошло не туда. Когда мы поженились, я была уже немолода, муж бросил меня, убил - пусть и не по своей воле - наших детей. Ты был намного младше, на мне снова лежала обязанность родить наследника трона, а потом, после потери нашего второго ребенка, лекари и вовсе решили, что мне больше не стоит рожать детей. В этом круговороте я и не задумывалась, что ты несчастен. Мне казалось, что ты меня любил, - Мегара приправляет горькую правду умелой ложью, чтобы вызвать жалость. Жалость успокаивает и усыпляет бдительность. Чувство вины пускает глубокие корни. Жаль, что так работало не со всеми, но женщина была уверена, что муж не окажется глух к ее словам.

-Когда Лея усыновила мальчика и решила осесть, мы были у них на ужине, если ты помнишь. А потом я подумала, что все может быть по-другому. Мы с тобой уже взрослые люди, повидавшие эту жизнь. Нам незачем жить так. Ты все еще мой муж, мы могли бы идти дальше по жизни рука об руку, как и должны были все это время. Мы можем построить более крепкий союз, чем тот, что был бы продиктован страстью. Девушка, которая уехала сегодня, даже не решившись поговорить с тобой, молода, достаточно красива. Но желание - не всегда любовь. Для брака нужно нечто большее, более крепкое. 

Рамон задумчиво кивает. Он возвращается мыслями к своему прошлому, пробегаясь по мелькающим сценам жизни с высоты своего настоящего. Хорошее и плохое время. Жаль, что почти нигде не было безопасно ни в одном из временных периодов. И с этой стороны эпоха прогресса тоже иногда кажется более разумной. Люди стали более цивилизованнее. А потом МакКеллах оглядывается вокруг и с горечью понимает, что люди не меняются. Впрочем, здесь жалеть было практически не о чем: он и сам был воином, сам держал в руках оружие, сам неоднократно смотрел в глаза cмepти. Возможно, однажды это изменится, но пока о таком приходилось только мечтать. Мечтать и закрывать глаза настолько сильно, будто всё это было лишь кошмаром наяву, а если не раскрывать глаз, то и мир будет в порядке. Вновь заданный вопрос заставляет задумчиво перебирать имена, связанные с той эпохой. Когда живёшь так долго, то невозможно делить людей по временным периодам. Дружба и общение с ними сплетаются в единый клубок, и попробуй расплести его, чтобы выудить определённого человека в определённом временном отрезке. Это оказалось непросто. Приходится вновь пробежаться по известным именам в своей голове, чтобы припомнить тех самых известных.

- Микеланджело, с которым довелось познакомиться через семью Медичи, Макиавелли, Коперник, Джованни и Эразм, Габсбурги, Тюдоры и Валуа..по воле судьбы и по долгу службы приходилось заводить связи со многими. Может, поэтому этот период и стал любимым? – мужчина невесело улыбается, размышляя о тех временах. Он предпочел бы работать где-то в тени, но выходило с точностью наоборот. Иногда окружающие начинали что-то подозревать, но мир всегда был достаточно большим, чтобы затеряться. Но при этом оставался слишком тесным, - Тот мир был как на ладони, его рассвет и идеи.

Рамон замолкает, поскольку и так сказал слишком много. Куда приятнее было слушать собеседницу, чем погружаться в пучину собственного прошлого. В нём не было той самой силы, способной заставить его вот так сидеть и вслушиваться во вдумчивый голос, улыбаться в ответ на игривую улыбку. Эта эпоха подарила ему Кай и уже за это можно было любить её больше остальных. Именитые художники, философы, творцы, священники и монархи не смогут конкурировать с представительницей прекрасного пола, сидящей напротив. Хотя, стоит признать, было бы забавно посмотреть на эту самую конкуренцию. Увы, не факт, что она могла быть здоровой. Интриги, yбийcтва и oтрaвлeния были явлением довольно частым. При чём во все времена.

Размышляя над ответом Кай, он вслушивается в тон её голоса, в эмоциональную окраску отдельных слов. Разумеется, он и раньше видел, чувствовал насколько девушка поглощена эмоциями, - своими и мирскими - насколько живёт ими, насколько они тоже неотвратимая часть её жизни и восприятия. Эмоциональность и рассудительность. Наверное, не удивительно, что именно это становится ведущей нитью при выборе любимой эпохи. Глубже, интереснее, отчаяннее. То самое, захватывающее внимание и чувства. Экспрессия. Жизнь. Или не жизнь. МакКеллах улыбается, вспоминая какой архитектура была тогда, каким был театр, какими были люди: вдохновленными, переживающими жизнь через призму эмоций и сердца. Эмоционально, ярко, проникновенно. С верой, надеждой, размахом и фантазией. Бесспорно, такие люди есть и сейчас. Он коротко кивает: Хейнстон бы там понравилось. Правда, тогда Рамон рисковал потерять её вновь: сам он едва ли мог сойти за представителя выбранной эпохи. За унылое бетонное здание – больше шансов.

- Нет, не кажутся, - спешит заверить МакКеллах, нахмурив брови, - Опыт, может, и вынуждает становиться взрослее, но он не делает менее значимыми твои чувства, мысли и эмоции от пережитого. Я всё ещё считаю, что происходящее – слишком жестоко. Жестоко, что прежний мир безвозвратно рушится на части, вынуждая взрослеть раньше. И относиться «проще» к этому действительно не вариант, - он мрачно вздыхает, потирая переносицу и старательно подбирая слова, - Я просто надеюсь, что получится наверстать упущенное со временем. Не заменить, конечно, - разбитые осколки не склеить, - но, возможно, дополнить, воссоздать что-то новое. Не серое здание, а дворец, вселяющий надежду, - хотя само «серое здание» может только мечтать о подобном. К счастью, с Кай у него больше шансов: она могла бы украсить и расписать унылые стены. Пока получалось превосходно. Слова про выстрел вызывают тихий смех:

- Не будь ты такой горячей, то прошла бы мимо, и мы могли бы вообще не познакомиться, - намёк то ли на её естество, то ли на темперамент. В конце концов, тогда бы она не застала его врасплох. И многие разы после. Даже на уроках вела бы себя иначе и всё общение вообще могло бы сойти на «нет», - Так что мне не за что тебя прощать. Но я тебе благодарен за это, - то ли за сохраненную жизнь, то ли за внутреннее и внешнее пламя. Пусть выберет сама то, что понравится больше. А вот потягушки в сторону танцпола пока благодарности не вызывали, но что поделать? Было очевидно, что этим всё кончится. МакКеллах мимоходом оглядывается по сторонам в поисках Собаки и, лишь найдя её взглядом, позволяет себе расслабиться, а девушке «дотащить» себя до места назначения. Подловила.

- Ладно, я попробую, - с глухим смехом отзывается Рамон, поднимая свободную руку в сдающемся жесте и, оказавшись на танцполе, тут же кружит Кай в танце другой рукой, в которой находилась её миниатюрная ладошка.

Имена в его словах становились символами своей эпохи, величественной и далекой. Даже сложно было себе представить, что кто-то был там, разговаривал с людьми из книжек, с этими мудрецами, которые меняли мир и порой погибали за свои идеи. Кто-то пытался изменить мир к лучшему, кто-то - повернуть его в свою сторону. Порой Кайлани забывала, что и сама была связана с миром, в который обычным людям не было хода. Она говорила с некоторыми богами, но перед ними у нее не было такого трепета. Может, оттого, что боги были всегда? Или оттого, что там было привычнее и понятнее? Рамон оказывался среди всего этого как будто бы связующим звеном. Встретив его впервые, она вряд ли могла бы предположить, что ему столько лет, что он говорил с такими людьми и - более того - сам был таким человеком. О нем тоже писали в книгах, слагали песни и легенды когда-то давно.

-Да, а я тебе на уроках по мифологии каверзные вопросы задавала и всячески пыталась выбить тебя из колеи, - с лукавым сожалением произносит девушка. - Если бы нам сразу сказали, кто вы такие, я бы постаралась быть повежливее.

Пожалуй, это правда. Стоило догадаться, что Хирон не позвал бы абы кого, но поначалу они все думали, что это просто воины или полубоги, которым удалось нормально пожить, а не сложить голову в борьбе с монстрами гораздо раньше. Конечно, с великими героями на рожон лезть не стоило. У Кай не было раболепного отношения к кому бы там ни было, но вот голова на плечах имелась. Не хотелось умирать второй раз раньше, чем планировалось.

-Да, это все жестоко. Так хочется иногда просто заставить себя ничего не чувствовать, чтобы переждать бурю. Но как долго при этом можно сохранять человечность? - Кай поджимает губы. - Но мне легче, когда ты рядом. Все уже не кажется таким дерьмовым, - она улыбается, как будто бы извиняясь за откровенность и невеселые темы для разговора. То ли это алкоголь так развязывал язык, то ли атмосфера, то ли чувство благодарности - или чувства вообще? - заставляли захотеть поделиться тем, что было у нее внутри. Рядом с ним ее накрывало теплое и будоражащее ощущение эйфории, словно весь мир соглашался подождать, дать отсрочку - даже если это была только иллюзия. Между ней и действительностью вырастала стена, за которой воспринимать его ужасы становилось не так паршиво. Но, помимо этого, помимо чувства спокойствия и безопасности по отношению к миру, были и чувства к нему, сила которых порой пугала ее. Казалось, если бы он вдруг исчез или оказался сном, она бы свихнулась или еще чего похуже. Свихнуться в этом случае - не такой уж плохой вариант, ведь оставаться в этой реальности на таких условиях не хотелось. От его улыбок, невероятно редких, землю вышибало из-под ног. Кай казалось, что она любила и раньше, но до этой встречи явно ошибалась в этих мыслях. От осознания этого голова шла кругом. Когда он был рядом, она чувствовала счастье - и это было так страшно, потому что, как и все счастье, которое у нее было, мир мог отнять его. Получив бесценный дар, так больно ощущалась даже мысль о его потере, что думать об этом не хотелось вовсе.

-Будь я не такой горячей, мне потребовалось бы больше двух поцелуев, а может, и до первого бы дело не дошло, - она пожимает плечами. - Моя самооценка была бы затоптана.

Покачиваясь под плавный ритм музыки, Кай строит на лице выражение глубокой скорби, как будто речь шла не про отказ, а про медленную и мучительную смерть.

-Не думай слишком много. А лучше вообще не. Сегодня это просто.

Некоторых трудов стоит отпустить собственные эмоции. Помогают чужие. Расслабленные люди вокруг и влияние выпитых коктейлей помогают не думать, раствориться в толпе, стать неким проводником между ними и собой. Контролировать и держать в себе эту эмоциональную волну нет ни желания, ни сил. Почему бы не поделиться чем-то, если в этом в кои-то веки нет ничего плохого?..

мне нравится то, что в первом фильме поначалу она рил такая выебистая

а потом к третьему фильму как будто бы оседает, начинает вести себя иначе

это такое становление героя, взросление

но ее интонация в оригинале рил немного более раздражающая, чем в переводе

Та она вроде и в книгах этим раздражала по сюжету, ахах.

Но это не точно.

такая вся

умная прям не могу

Блен ну опять раздаёт красоту, что за женщина. Я считаю, тут нужно было 777, потому что пан выиграла в эту лотерею. Что-то на шикарном

_{если это камень, я не отпущу его, даже падая в воду}

я тебе сказала, что я дракон и жажду сокровищ - и именно их получила. такая завлекающая работа, как древний черномагический артефакт. не могу устоять перед его жестоким, но прекрасным зовом

леття снова и снова показывает, насколько коннектится с нами. гифка с ножом - это мой муд ты протыкаешь мое бедное сердце снова и снова. пожалуйста, продолжай _{(включите rihanna - s&m на фоне, ведь i like it, like it).} а дождь... одна из самых прекрасных вещей на свете. вообще у всего аватара такой грозовой вайб, мастхэв на любой день

спасибо огромное за то, что сделала его для меня. я действительно очень-очень ему рада. зная, что это работа с 2д, представляю, как он тебя пытал _{(lore accurate arlecchino)}

крепко-крепко обнимаю!