- Если трястись над каждым чихом, поседеешь раньше времени, - Эспен вроде и улыбается, но чувства неоднозначные. Он не беспечен, просто иногда действительно устаешь от рекомендаций, врачей и больниц. Это лишь со стороны кажется, что ему все равно на травму и пренебрежительно относится к здоровью. Он ведь уже сделал то, что необходимо было для оказания первой помощи. Если не пугается крови и не бегает в панике, это не значит, что не волнуется. Просто дело привычки.
- Ну ладно, поехали, - далеко не каждый человек вот так начинает беспокоиться за другого. Да, в каком-то смысле мужчина виноват, что так вышло, но Эспен на самом деле тоже не смотрел на дорогу, разозлившись на репортеров. Так что незнакомец ему ничем не обязан, и так помог достаточно, а ведь некоторые даже извинения не говорят и просто идут дальше. На удивление, его не только решили сопроводить, но и помочь дойти до здания больницы. Мужчина ему даже помогает выйти из такси. Видимо, выглядит он сейчас крайне бледно и слабо, что его придерживают, опасаясь, что он прямо сейчас рухнет тут. В самой больнице его оставляют на попечение врачей.
- Как мы незаметно перешли на «ты», - с улыбкой заявил Эспен, остановившись перед своим спутником. С врачами закончили, а после водички и пары таблеток, он чувствует себя получше, хоть крови не восполнилась моментом. – Я сам решу, что мне нужно, - он даже демонстративно грозит пальцем перед носом мужчины, чтобы тот не начинал думать за него и решать, что ему надо, а что нет. На слова о том, что нужно переодеться, Йенсен смотрит вниз на свой свитер, который на себе изображает прекрасную инсталляцию «шампанское с кровью» или «кровь с шампанским», кому как нравится. – Ой, подумаешь, я могу сказать, что это от дизайнера, и они все, достав кошельки, побегут искать в интернете этот свитер, - говорит он на английском, так проще, потому что французский знает не в совершенстве, и периодически путается в словах.
- Все нормально, так случается. Я и сам внимательно на дорогу не смотрел, - он просто пожимает плечами, потому что реально такое могло случиться с каждым. Несмотря на свое возмущение про то, что сам решит, как ему поступать, Эспен говорит адрес, куда его нужно отвезти. Доехали они достаточно быстро, все же не настолько огромные расстояния тут. В Европе все компактно. Он с неподдельным интересом смотрит на мужчину, который вышел вместе с ним и отпустил такси.
- Вообще-то… - он собирается сказать, что кого попало не зовет к себе домой, даже если этот кто-то помог. Но незнакомец, кстати, они так и не представились друг другу, говорит о том, что просто дальше пешком пойдет. Ну допустим.
Эспен расплывается в улыбке, слыша предложение загладить свою вину ужином. Он подходит ближе, пальцы ловко «идут» по его плечу. – В качестве извинений приглашают на кофе или обед, дарят шоколадку, а ужин… Если это свидание, то я согласен, - еще чуть ближе, и художник оставляет легкий поцелуй на его щеке, напоследок задорно лизнув кожу и рассмеявшись. – До завтра!
Он не отличается пунктуальностью, поэтому к ресторану приходит с небольшим опозданием. Эспен бросает взгляд на галерею на другой стороне. Людей там достаточно, это не может не радовать, но сейчас ему не туда. Девушка подходит к нему и интересуется, заказано ли. А он не знает, если честно, потому что они так и не познакомились. Сегодня нужно не упустить этот момент. Взглядом он окидывает все помещение, понимая, что нужного ему человека нет, поэтому просто тыкает пальцем в столик, желая сесть за него. Юноша просит чай и еще раз осматривается. Странно, обычно, это он главный опоздун и приходит последним на встречи. Уже минут через пятнадцать, ему становится скучно. Чай потихоньку заканчивается, и он уже давно скинул со стола все пылинки, не зная, чем еще себя занять. Глупо, что номерами не обменялись, так бы мог позвонить и узнать. Официантка еще раз подходит, интересуется, сделал ли он выбор. Еще взгляд на вход, и Эспен решает сделать заказ. Так он и ужинает в одиночку, в конце оставляя щедрые чаевые во многом за то, что его не стали спрашивать, ждет ли кого-то.
Вернувшись в съемную квартиру, юноша закутывается в плед и выползает на балкон, чтобы наблюдать за огнями вечернего города. В праздники везде всегда так красиво. Ладно, он и так знал, что не самый привлекательный. Просто… лучше бы не соглашался и все.
Аннора напоминала ему ребенка. Наверное, это прозвучит грубо, учитывая, что девушке пришлось пережить за свою короткую жизнь? Пожалуй, да, ей очень рано пришлось повзрослеть. Вряд ли после всех испытаний, выпавших на её участь, после всех травм, так и оставшихся непроработанными (возможно, ей бы стало легче, если бы он попытался помочь, но он не попытался). Кемаль больше не психотерапевт. А Аннора больше не капризная маленькая девочка. Но тень их прежней жизни, будто вжившийся выцветший рубец от раны, не слезала год за годом, а только сильнее врастала в кожу. Будто бы это посмешище можно было вытравить и вывести…будто сейчас это не ещё более нелепое посмешище? Две бракованные жертвы симулятора. И с чего бы ему полагать, что она оставит все попытки суицида? Ребенка внутри неё можно было понять, её бросало, как на каруселях вверх-вниз, и у Эрвина, кажется, был билет на много-много кругов. Иногда Аннора, словно ребенок закидывалась «конфетами» и веселилась – она танцевала, крутилась под ногами и ходила хвостиком, как маленький ребенок с дефицитом внимания. А иногда, её словно переключало, и детские капризы становились сильнее, сильнее, пока не обращались в грозовую тучу, загоняющую её в депрессию. Тогда рядом с ним была практически гробовая тишина, и он мог выдохнуть спокойно, но не выходило. Потому что грозовая туча будто повисала над всеми вокруг: он находил её то на крыше, то где-то ещё, пару раз даже у себя. И в эти момент становилось совершенно очевидно, что всё её напускное ребячество – ширма, за которой одно сплошное темное отчаяние. Ведь на самом деле даже когда Джонс обещает сутенеру больше никогда не допускать подобного, где-то глубоко в душе, они оба знают, что она лжет. Наверное, поэтому он не особо удивляется. Но не злиться просто не может. Он бы соврал, если бы сказал, что не понимает её - Кемаль человек, который занимает чужое место. Умирать не хотелось бы, но и в жизни он особо ни за что не цеплялся. Да, у него было свое «дело», но для него это – способ выживания и обогащения, а не причина вставать по утрам. И несмотря даже на это, они с сойкой были совершенно разными.
я, пожалуй, посчитаю свои деньги потому что, кажется
какая-то мразь заложила мои кровные на серьги
Кемаль равнодушно отводит взгляд – вот эта вся ирония, знаете, не для него. Так что шуток в стиле: ошейник надела, а поводок забыла, от него не ждите. Зато вот Морриган очень даже любила пошутить, в силу защитных механизмов или своей врожденной харизме, она буквально танцевала на сарказме. Кемаль редко выдавал реакцию на её начинающийся стендап, но в редкие моменты вместо чуть порицательного качания головы, он усмехался. Правда, сейчас был совсем не тот момент. Он опускает взгляд на брюнетку, которая несмотря на своё похабное предложение, хлопает глазами так, словно она невинный ангел. И откуда эта привычка все у него тянуть? Хорошо ещё, что она ограничивалась побрякушками, а лезть в драгоценности ей духу не хватало. Кто знает, может быть однажды она вскроет сейф, вытащит оттуда всё и съебется куда-нибудь? Вызывало смутные сомнения, но всё равно звучит забавно, представьте, как проститутка обчищает своего сутенера и сбегает куда-то в Монако, а он преследует её в надежде вернуть свои сокровища. Ему бы режиссером быть…хотя стоп, кажется такое уже где-то было. Отбой. Оттерборн кивает на свою руку, не давая ей увести его от темы. Что-что, а ловкости рук и остроты языка этой дамочке не отнять. И это вовсе не в том смысле, что вы подумали. Впрочем, в том тоже. Девушка обиженно бросает четки в отрытую ладонь, и Кемаль, бесцеремонно игнорируя её обиду, надевает их на руку, закручивая. Верующий ли он? Очевидно, нет. Аннора скользит мимо него, направляясь уверенным шагом к машине, и блондин еле заметно усмехается, спокойно шествуя за ней, – соглашусь, но, если возьмёшь ещё раз, я тебя ими удавлю, – сговорчиво и лаконично ответил он. Есть тупая поговорка «подлецу всё к лицу», так что неудивительно, что симпатичная вороватая девчонка смотрелась одинаково хорошо, как в вульгарных костюмах с брильянтовыми украшениями, так и в заношенном уличном топе и четками на шее.
Джонс не задумывается о последствиях. Ей дается всё легко, когда дело касается чужого. И в этом Кемаль её полностью поддерживает, святость не к их помятым еблам. Они, пожалуй, тот случай, когда статус прямо в глаза бросается. Бюджетная и секондовская версия Бонни и Клайда. Одна сучка с синяками под глазами и бич фейсом, и какой-то крашеный ублюдос с порезанной рожей. Чем не команда мечты? Быть может, это немного опускало их статус среди элиты, но здесь, в помойной яме, ни лицо, ни твое прошлое веса не имело, поэтому их «имена» тут у всех на слуху. Сойка легко запрыгивает в чужую машину, которая оказывается открыта – вероятно кто-то зашел к ним или в соседнюю забегаловку, а может просто говорит по телефону где-то. Но ей плевать, она пользуется этой возможностью, не переживая о том, чья это может оказаться машина. Эрвину не нравились авантюры – но такая безбожная наглость очень даже. Поэтому он и сам открывает соседнюю дверь, садясь рядом с ней. Ключей, конечно же, не оказывается – дурак или дура, оставившие машину открытой так предусмотрительно вытащили ключи – забавно. Но самое забавное то – как ведут себя эти двое, не так, словно угоняют чужую тачку, а так, словно садятся в свою, и Эрвин едва слышно цокает языком, словно это он забыл ключи. Но в общем, проблемой это не было, он наклоняется, быстро вытаскивая из кармана маленький нож, чтобы сорвать изоляцию с проводов. Расправляется с этим на раз-два, будто ему не раз приходилось это делать, а после соединяет провода. Так что меньше чем через минуту, они отчаливают на холостом ходу. Ровно через минуту-полторы на парковку выбежит мужчина, крича вслед уезжающей машине, но никто его уже не услышит.
Он бросает на неё короткий взгляд, – дед недавно тащил тушу фунтов сто шестьдесят, – парировал мужчина, поворачивая на центральную улицу. Он не поморщился, но голосом передал отвращение, – если ему не помочь, крякнет он не скоро, – соглашаясь с её сожалениями, добавил сутенер. Санни ему вовсе не мешал, напротив, у них были неплохие бизнес-отношения, и у деда всегда находилось что-то особенное в закромах, что могло бы порадовать скромного рабочего сутенера. Но согласитесь, забрать все – куда более приятный расклад. К тому же, кристально ясно почему этого хотела девушка. Как и то, что в это «неприязни» виновата она сама – тоже.
я сказал тебе красть
но не у меня же, дура
– Я сказал: выворачивай карманы, чертова шлюха! – душевное спокойствие дяди Кемаля было, как обычно, грубо нарушено. И он уже не думает, что взять с собой новенькую – хорошая идея. Он быстро спускается, стуча ботинками по лестнице, и заставая картину, которая могла развернуться только здесь и только с этими людьми. Санни, злой как свора диких собак, машет кольтом, крича на брюнетку и угрожая ей. Но вместо того, чтоб потеряться и все уладить, Джонс просто орет на него в ответ, готовая наброситься на него и вцепиться когтями. Кемаль чертыхается, влезая между ними. Сам Санни был слишком стар, чтобы быть гангстером, он не вызывал страха, но бояться его всё же стоило – спустить с цепей своих собак он мог по щелчку пальцев, а о его былой жестокости тоже зачастую болтали.
– Остынь, Санни, – Оттерборн отводит руку с пистолетом в сторону, чтобы ювелир не шмальнул случайно в кого-то из них, – хорош, ты из ума выжил?
– Ты приводишь сюда своих бордельных девок, чтобы они тащили у меня антиквариат? – Эрвин загораживает Аннору, сам не знает почему, нужно было тогда дать ему выстрелить – они бы решили проблемы друг друга без потерь. Он снова наводит дуло пистолета теперь уже на грудь сутенера, и тот раздраженно опускает взгляд на ствол.
– Что ты взяла? – сухо спрашивает он, не поворачиваясь. Аннора уперто на заевшей пластинке повторяет, что ничего не брала. Санни кричит, что она взяла тигра, который стоит целое состояние. Кемаль в ахуях от этого двухстороннего крика. Никому их них он не верил, его счастье в том, что он вообще никому не доверял. Но разгребать это дерьмо всё равно ему.
– Не наводи на нас чертов ствол, Санни, – у вас бывает, когда прям чувствуете, как медленно закипает чайник? Пожилой мужчина только ругается в ответ, и в его словах одна сплошная желчь и проклятия. И очень быстро Эрвину, перед чьим лицом махали кольтом, это надоело, и он просто выбил пистолет из рук, перехватывая и наставляя на ювелира – остынь. Оказывается, когда у тебя в руках оружие – ты говоришь более ясным языком, и еврейская душонка слегка затихает, хотя в нем полно уверенности, что сутенер не выстрелит. И он правда не выстрелит, разве что в ногу…если его случайно не триггернет.
– Давай сюда, – Кемаль чуть поворачивается к спутнице, сухо протягивая свободную руку ей. Аннора, как обычно, смотрит невинно, но на него это не работало с самого начала. Когда она снова настаивает, что ничего не брала, он бросает на неё настолько злой взгляд, что кажется, будто сейчас он выстрелит в неё, – черт тебя дери, я сказал, верни, что взяла! – ругается Оттерборн. И после минутного столкновения злого и упрямого взгляда, она все де вкладывает в его руку маленькую статуэтку тигра. Ему хватает совсем короткого взгляда, чтобы понять, что отлитый из золота, пусть и потускневшего с годами, с двумя небольшими брильянтами, статуэтка была из династии мин, и стоила куда больше, чем весь бордель. Губа у девчонки не дура.
Когда он отправляет её дождаться в машине, знает – ничего веселого и прибыльного его не ждет. Что может быть хуже старого еврея? Старый еврей ювелир. Что что, а трясти бабки он умел, так что неудивительно, что весь их разговор о «перемирии» свелся к деньгам. Седовласый мужчина показывает три пальца, выражая полное презрение к сложившимся обстоятельствам:
– И твою борзую девку на ночь. Кемаль внимательно осматривает витрину, зная, что ему в любом случае придется заплатить – потом будут трясти бордель. Но у старика не было рамок – он забывал, что могло быть и наоборот, можно потрясти его и его людей. Эрвин не любил, когда люди забывались с ним. Неприятненькое чувство.
– Две, отвали от девчонки, и я возьму это, – он, не ожидая согласия, берет кольцо из стеклянного куба. Санни если и возмущается, то явно напускное – две тысячи из воздуха, просто в знак дружбы – это широкий жест. Кольцо было не дешевое, но и долги ювелира в борделе были не маленькие. Так что пошел он нахуй. Две тысячи, ещё и бесплатно поебаться ему, ну нихуя себе.
Эрвин садится в машину, – какого черта ты делаешь? Ты хотя бы думай, у кого можно тащить, а у кого нет, дура, – он впервые отчитывал её строго, словно он был её отцом и наставлял на путь истинный. Но на самом деле нет. Эрвин никогда бы не сказал: не укради. Эрвин сказал бы: не попадись, и рассчитывай силы. Потому что это правда полезный скилл. Нужно понимать, из какого дерьма ты легко выберешься, а где утонешь. Но у Анноры не было тогда этого чувства. И как он понял – после тоже. Потому что однажды он поймал её на краже своих часов и чуть не сломал руку, а буквально через два дня часы снова исчезли. Но он всё равно доносил до неё пиздюлями, однажды он даст ей такого леща, что она оглохнет на второе ухо. Но в тот раз он только хмыкнул после своей злой тирады, а потом подбросил кольцо так, чтоб она поймала, – утешительный приз за борзоту.
Надеемся, Санни остыл, это было так давно, и они мельком уже встречались. Хотя Джонс из тех людей, которых просто нельзя взять с собой и сказать: а что может случиться? Потому что случиться может что угодно. Каждый день – ебучий праздник.
– Ты ему не очень нравишься, не раздражай его, – он буквально почувствовал её внутреннюю насмешку, и бросил на неё прохладный взгляд, – не смей ничего трогать, если не хочешь работать на деда (ПОСТИРОНИЯ). Несмотря на комичность ситуации, Кемаль вообще не выглядел веселым. Он говорил всё это привычно размеренно строго, но Анна всё равно находила даже в его тоне моменты, когда борзеть можно, а когда нельзя. Но почему-то борзела всегда, запуская замкнутый круг с пиздюлями.
Она не видит его лица, но точно знает, что он усмехается. Буквально нутром чует, что мужчине ее шутка «зашла», как бы он ни пытался доказать обратное. Не стесняйся, смейся в голос! В жизни она лаконично промолчала, лишь улыбнувшись. Хотя его напускная серьезность с его- то свистящей флягой всегда ее забавляла.
Анна смотрит по сторонам, когда мужчина опускается, чтобы завести машину (а ведь мог бы завести что-то другое). Она не переживает, что их заметят, но все равно решает проверить: свидетели им были ни к чему, да и водитель, казалось, должен был скоро выйти, раз оставил такую красотку без крыши без присмотра. Была бы Энн владелицей этой машины – никогда бы не оставила ее одну, наверное, даже жила бы в ней, прячась от дождя под скромным зонтом. А тут так, оставили в самом опасном районе, да еще и рядом с пристанищем гадюшника. Владелец сам нарвался на здешних робингудовцев! Пока Кемаль разбирается с проводкой, девушка отодвигает спинку сидения назад, удобно устраиваясь и вытягивая больную ногу вперед, закидывая на нее другую. Она находит в бардачке темные спортивные очки и надевает их, поворачивая к себе зеркало в салоне, заглядывая в него и примеряя. Не моя модель, фыркает и небрежно кидает устаревшую модель темных очков обратно в бардачок, отворачивая зеркало к мужчине. Владелец не только тупой, но еще и страшный, наверное, Думает поделиться данной теорией с Кемалем, но видя занятого мужчиной с ножом в руках решает: сейчас не лучшее время. Иногда она бывает довольно умна.
Слышит, как мужчина заводит автомобиль и заметно расслабляется. И улыбается, оставив шутки про «порох в пороховнице» при себе. Ей еще нужны зубы, хотя она слышала, что беззубые шлюхи получают больше. В любом случае, ей некуда торопиться: у нее всегда рядом тот, кто может ей помочь, если она решит подзаработать больше. Как она еще глухая с ним не осталась со своими закидонами – не знает. Впрочем, рыбак рыбака видит издалека – возможно именно благодаря проблемам с головой они стали близки.
Новости о том, что дедуля еще жив, не радуют и Анна спешит это продемонстрировать: поджимает нижнюю губу и театрально вытирает слезы. А ведь она так надеялась: выбрала в каком черном платье танцевать на его могиле. Увы и ах, теперь у нее впереди не прекрасная ночь с обхаживанием ювелирного с огромным чёрным пакетом в руках, в котором звенят украшения, а обычный вечер в компании еврея мудилы, который после прошлого раза будет дотошным душнилой, который, естественно, не упустит шанс подколоть девушку и припомнить ее прошлую неудачную кражу. А ведь если бы не бедро, этот хрыч даже ничего бы не узнал! Сколько раз девушка сокрушалась на собственный организм, что подвел ее в такой важный момент. Возможно, дед ее бы и тогда заметил, не подведи ее болячка, но Анна старалась об этом думать как можно реже. Ее мама научила: не думай о всяких мудилах и будет меньше стресса. А кто она такая, чтобы не слушать мамочку? На пути к Санни понимает: отсидится в машине. – Ты ему не очень нравишься, не раздражай его, –Не отвечает ничего сразу, цокая языком. Показушно отодвигается от мужчины после такой просьбы, словно обидевшись и облокачивается на дверь, подставляя ладонь встречному ветру.
– У меня тоже нервы не железные, – Бурчит в ответ, наконец поворачиваясь к мужчине. Невольно улыбается, видя это серьезное порезанное лицо напротив и вновь устраивается на середине пассажирского кресла. Услышав, что она может вообще работать с Санни, девушка восклицает: – Упаси господь! – Кивает на четки, взывая к псевдо-верующей стороне Кемаля, а после задрожав всем телом от отвращения, продолжает:
– Если у него рожа такая морщинистая боюсь представить каково Ви с ним работать, – И пусть продолжает! Аннушка мотает головой, словно повторяя всем и каждому: «ни за что в жизни». Если она когда-нибудь попадет с ним в одну постель – задушит себя подушкой, а лучше, если он вдруг окажется некрофилом: самостоятельно подожжет себя даже с помощью двух палок и солнца. Спустя несколько минут вновь выставляет руку за стекло, но на этот раз скромно вытащив лишь запястье, на одном из пальцев которого красовалось потертое серебряное кольцо. Девушка ловит взглядом отблеск от поверхности побрякушки и улыбается, незаметно глянув в сторону сутенера.
Ей безумно нравилось куда- либо выбираться с Кемалем, будь то по работе или… по работе. В общем, в любом случае ей это нравилось, а особенно, когда они гоняли на машине подобно этой. На таких машинах казалось, что они вовсе не работают в борделе, явно не в Бронксе, у них нет кучи долгов и все, что осталось позади – не для них. Они одни в этом мире, они против всех. Именно в один из таких моментов у них и появилась мысль о том, чтобы свалить отсюда и уехать куда-нибудь далеко. Когда-нибудь.
когда-нибудь... определенно.
когда-нибудь это случиться. надо только... дождаться?
Тело резко дергает в сторону, и девушка распахивает глаза. Перед глазами лед, на ногах еще чествуются тяжелые коньки, а в области головы нещадно болит, словно она только что разбила голову о ледяную гладь арены. Настолько сильно, что девушка даже решает дотронуться до затылка, но боль растаивает спустя несколько секунд, стоит ей проснуться и поднять руку. Тело все еще болит, но осознание того, что это был сон оказывается быстрее и позволяет расслабиться, хоть сердце все еще бешено колотиться. Она шумно выдыхает несколько раз, кладя руку на грудь, пытаясь справиться с тревогой. Не выходит. Тянется к белой баночке с таблетками без названия на тумбе у кровати, но не находит там ни одной белой спасительной капсулы. Зараза, Садится на постель и оглядывает темно-синее помещение, ослепленная слишком яркой гирляндой Она тусклая, но сейчас ее бесит все, что попадается на глаза. Ты тоже зараза, Возмущенно подскакивает, быстро пересекает комнату и выдергивает гирлянду из розетки. Так-то лучше, Кидает вилку в сторону и потирает уставшие глаза. Который раз за неделю ей снится этот кошмар? Анна разминается, находя в темноте рабочий стол с телефоном. Тонкие пальцы быстро набирают код доступа и на нее смотрят обои с глупой мотивирующей надписью. Когда она уже сменит эту тупую картинку? Смотрит на время и чертыхается. Серьезно, пять часов утра? Понимает, что теперь она точно не уснет, как бы не пыталась и в голову взбредает шальная мысль. Глупая. Нелепая. Поэтому девушка решает ее тут же исполнить.
Естественно, Кемаль открывает ей дверь с супер недовольным лицом. Кто будет доволен, когда в твою дверь стучаться в пять сука утра? Дословно почти то, что сказал и мужчина, видя напротив хрупкую девушку. Она в своей огромной черной футболке, взъерошенная и, наверное, жутко некрасивая с огромными синяками под глазами, опирается на косяк двери и, словно это не она тарабанила по деревянной двери, без смущения здоровается. Явно не удивлённый Кемаль долго не упирается: знал, что девушка так или иначе в комнату к нему попадет, если захочет. Она все- таки умеет вскрывать замки, а строить баррикады для такой двери, которая открывается в коридор – глупость. Поэтому он сразу же ее пропускает к себе. У него в комнате, в отличии от Энн, еще темнее, но не из-за того, что он тоже ебаный вампир: свет падал лишь от маленького телевизора в углу комнаты. Но и тот ничего не показывал, а просто тихо шипел. Белый шум, да? Отлично подходит для того, чтобы усыплять младенцев.
Девушка располагается на большой кровати и укутывается в тонкое одеяло, заворачиваясь в него с головой, хотя ей даже не было холодно. Укладывается на подушку. Точно такую же, как и у нее в комнате, но от чего-то более удобную для нее. Мужчина в то же время ложиться на полу, где до этого расстелил плед. Сначала она решила, что это его гостеприимность и великодушие, но как оказалось: была неправа. Стоило лишь спросить. Она даже немного расстроилась из-за того, что это не она такая «особенная», а птср после войны, после которого удобная до дури кровать кажется тебе слишком мягкой. Хотя для девушки это было дико: разве если мягко – не круче?
Не смотря на помятое лицо сутенера при встрече, они болтают несколько часов, и Анна сама не замечает, как почти бесшумно и незаметно даже для самой себя она перемещается вниз, к нему, ложась рядом, но со своими (его) подушкой и одеялом. Она также не замечает, как в темной комнате становиться заметно тише, как они переходят на шепот и как вскоре она первая накрывает его губы своими, тоже не заметив, что оказалась слишком близко. Она точно не помнит всего, что происходило той ночью, но хорошо запомнила, как оказалась сверху и как покрывая поцелуями каждый шрамик на груди мужчины, повторяла ему «бедный, бедный,.. бедный…» словно только ее поцелуи и слова могли как-то ему помочь. Правда этим двоим вряд ли уже что-то поможет.
Естественно все, что произошло осталось в его комнате. Разве может быть иначе? Анна иногда ловила себя на мысли, что она слишком часто о нем думает: она представляла, как они просыпаются где-нибудь в менее душном и грязном месте, где-нибудь, где не смотря на нелюбовь Энн к яркому свету - ярко светит раннее солнце. Они обнимаются, просто отдыхают и не думают о том, сколько им еще нужно выплатить или как не остаться без крыши над головой; представляла, как он делает кофе, по- своему, как настоящий старикан: варит в турке, когда Энн подходит сзади и обнимает его, забираясь пальцами под тонкую футболку, прижимаясь к его горячей спине, и чувствует, как ее пальцы накрывает его ладонь. Но это всегда разбивалось, стоило девушке почувствовать хотя бы небольшую отстраненность Кемаля по отношению к ней. И также часто восстанавливалось, когда он вдруг оказывал ей минутку внимания, как и сегодня. Она настоящая дура.
Одни. Мысль бьет по голове, и девушка подпрыгивает на месте от неожиданности, тут же резко поворачиваясь к мужчине. Она начинает быстро хлопать сутенера по плечу, обращая внимание на себя, не заботясь о том, что они на такой скорости вполне способны и разбиться о ближайший столб. Да рубиново не ебет: главное напомнить о давнем разговоре, какая нафиг безопасность! Как только мужчина поворачивает свое недовольное, но в то же время сексуальное лицо к ней, девушка буквально светиться:
– Дашь порулить? – Она снова трясет его за руку, но теперь менее активно: наконец поняла, что Кемаль не просто сидит за баранкой, а рулит тем, на чем они едут. Она кивает на дорогу, где нет ни людей, ни машин. В прошлый раз, когда она упрашивала его дать сесть ей за руль он сказал. что это произойдет лишь тогда, когда вокруг не будет людей. Какой случай более идеален для этого, если не совершенно пустая трасса? Возможно, он сформировал это немного иначе: никогда, только если на планете не останется никого в живых, чтобы ты точно никого не убила. Хотя разве она могла бы? Точно нет, если бы ее не вывели или не набросились бы сами на машину. Анна и мухи не обидит! Такая святоша, как еще крыс у борделя не кормит.
Она тянет его за рукав рубашки, хоть и знает, что это его бесит. Они останавливаются на красный свет, не смотря на то, что могли бы проехать дальше, но когда пассажирка рядом такое устраивает и ты знаешь на что она способна, лучше остановиться на пару минут.
– Пожа-алуйста…– Протягивает, словно маленький ребенок. Сдвигает брови к переносице и надувает губы - того и гляди: расплачется, если не получит желаемого. Сразу же отпускает рукав, заметив, что мужчина напрягся от ее упрямства, но ни в коем случае не отступает. Кладет голову ему на плечо, меняя тактику и обхватывая руку Кемаля ладошками. Не хочет говорить «ты же обещал», ведь знает, что этот уж скорее свои четки сгрызет, чем что-то пообещает, а особенно ей. Анка расслабляет лицо и тихо проговаривает:– Знаешь фразу: «жадность фраера сгубила»? –Надо делиться, мама не учила? Хотя таких, как они вряд ли чем-то хорошему научили родители.
Как только мужчина выдерживает мучительную паузу и соглашается, девушка поднимает руки вверх, смеясь. И как только он выходит из машины – тут же перепрыгивает на сиденье водителя, ударившись о коробку передач бедром. Настраивает зеркала, удивляясь, как мужчина вообще что-то в них видел. Вдоволь наигравшись с регулировкой, девушка включает аварийку(хоть что-то она умеет) и начинает крутить радио. Замечает(как обычно) недовольный взгляд мужчины и хмурится в ответ, пожимая плечами, словно спрашивая у него: а чего ты хотел? Делает вид, словно она сидела здесь с самого начала, а это не Кемаль ее еле как впустил на место у баранки. Делает вид важной тетки, откидывая волосы назад:
– Кто за рулем – тот выбирает музыку, – Наконец она находит отличное радио. Это можно понять по тому, как быстро закатываются глаза Кемаля. Надо было включить что-то вроде ласкового мая или фантазера – говорят старики любят это слушать, Как только девушка заканчивать настраивать радио, она также восторженно устраивается на сидении и как только хватается за коробку передач, смотрит на мужчину.
– Как ехать? – Не в плане «куда», а именно «как». А она не сказала? Джонс ведь совершенно не умеет водить машину. Единственное что она знала, так это то, что «если палка смотрит в рот – делай правый поворот», но и то не могла точно сказать: то ли это было с ее работы, то ли это что-то из правил ПДД.
феликс пялится в пожелтевший потолок своей спальни – вообще-то он должен был быть белым – смотрит на трещины, которые расползаются странной паутиной по разные стороны. он не знает сколько так лежит, может час, а может всего минут пятнадцать, он потерял счет времени после того как принял дозу. вглядываясь в трещину, он думает, что это отражает его жизнь. такая же пожелтевшая и покрытая трещинами и расколами. и ему интересно, когда именно это началось, когда жизнь его стала расползаться сначала маленькими трещинами, превращаясь все в огромные, которые нельзя отремонтировать. тогда, когда его отец стал брать на задания, растя себе приемника или когда он умер, или когда герман решил продолжить это дело или все же тогда, когда феликс – настоящий феликс – умирал на его руках. герман не знает, когда всё пошло по пизде. возможно, тогда, когда умерла мама, рожая его. она родила его уже с трещиной, которая за двадцать пять лет его жизни так сильно разрослась, стала огромной, что он не представляет как её исправить.
но феликс знает, как сдержать. он нашел лекарство – наркотики. кокаин, амфетамин, лсд помогают ему, они сдерживают эти трещины, закрашивают их, не давая все больше расползаться. ну, феликс в этом уверен.
вот и тогда, после роковой встречи с призраком прошлого, первым делом – гера вынюхал две дорожки кокаина, в надежде, что это поможет. помогло, но не надолго. когда экстаз спал от наркотиков, осознания того, что человек виновный в смерти его близкого человека – здесь, в нью-йорке, в бруклине. такая встреча в таком большом городе – это просто удача, или наоборот проклятье. сначала феликс подумал, что андерсон не случайно оказался в одном городе с ним. что он выследил его, но он вспомнил его реакцию на встречу – искреннее удивление, злость, ненависть. если бы это было подстроено, то встреча прошла бы по-другому. а феликс – гера – знал, что андерсон плохой актер.
но даже если встреча была случайной, он не мог это просто так оставить. поэтому феликс связался со знакомым хакером, который иногда помогает ему с информацией и попросил его откопать все, что есть на троя андерсона и где он был последние три года. и он узнал, что он служил. феликс не знал, как это информация может ему пригодиться, но он запомнил её, на всякий случай. и отпустил ситуацию. надеясь, что они никогда в жизни больше не пересекутся, иначе он действительно выполнит свое обещание.
наконец, феликсу надоедает рассматривать этот проклятый потолок, который вызвал в нем сильную мозговую деятельность, он поднимается с кровати. перед глазами немножко двоится, но он привык. так всегда происходит, когда он резко поднимается после того, как эффект от наркотиков сходит на нет. в голове мелькает мысль принять ещё одну дозу, но он решает это сделать после того, как вернется с работы. принимает душ, одевается, пряча под толстовкой на предплечье портупею с маленьким ножом, выкуривает сигарету с кофе на кухне и выходит из квартиры. ему нужно встретиться кое с каким людьми, договориться о продаже, купить необходимые материалы на следующее дело. в общем, список большой, а он и так половину дня проебал, пялясь в потолок. закрывает дверь на ключ.
нет блять. не может быть. феликс замечает за своей спиной движение, чуть поворачивает голову [привет любимая паранойя] и видит силуэт, выходящий из его блять дома.
ебанная судьба. ну не может ему так повести. даже месяца не прошло с их последней встречи, а этот уебок оказался в его доме. о, это определенно был этот еблан андерсон. феликс где-угодно узнает его спину, его затылок и его походку. даже в темноте.
какого хуя он забыл в его доме? он следил за ним? все-таки та встреча была подстроенной и трой стал отменным актером? слишком много вопросов без ответов. из головы феликса – нет, германа, потому что этот ебанный призрак прошлого смывает как цунами его новую личность – вылетают все запланированные дела.
в руках тут же оказывается нож, он мигом следует за ним. отец научил его осторожности в слежке, поэтому он сразу замечает тень за углом его дома.
в голове сразу всплывает его обещание, ооо, герман чувствует прилив ненависти, что думает, это обещание исполнится.
секунда, он заворачивает за угол, его взгляд быстро оценивает положение троя и следующий момент, гера снова прижимает троя к стене, в безлюдном переулке, держа нож у шеи андерсона.
— какого хера ты здесь забыл, уебок? — шипит ему в лицо льюис, — забыл мое обещание? — он надавливает ножом на кожу шеи. наверное, хорошо, что он не принял дозу перед выходом, потому что иначе, нож бы уже сидел в теле андерсона.
Где же он так себе испортил карму? Уже второй раз за месяц в огромном мегаполисе Трой сталкивается с тем, кого не хотел бы видеть до конца своих дней. Когда он видел Геру тогда, то думал, что они больше никогда не встретятся. Сумерки на улице, Льюис в крови, они оба на нервах и кричат, потому что тогда с эмоциями справиться было невозможно. Бывший друг тогда просто убежал, наверняка, сразу покинул город, даже на похороны не остался. Трой это точно знает, потому что озирался в день похорон, думая, что Герман пришел хоть издалека посмотреть за всем происходящим, ведь открыто передвигаться уже не мог из-за преследований полиции, которых Андерсон на него натравил. Но вот уже дважды они сталкиваются. Это словно злой рок судьбы, который хочет напомнить обо всех подробностях их горя, снова заставляет переживать все то, что Трой старался забыть, сбежав в армию. Они оба покинули родной город, прячась от чувств и прошлого, но вот такие встречи снова окунают в минувшие дни, уничтожая все то, что каждый успел выстроить на новой странице своей жизни. А сейчас, он лишь краем глаза заметил Германа и решил от греха подальше тупо спрятаться за углом дома, чтобы его не увидели. Андерсон прижимается к кирпичной стене и опускает голову, смотря себе под ноги. Все равно перед глазами мелькают воспоминания о мрачных событиях.
Это просто идиотское совпадение. Нужно просто подождать немного и свалить с этого чертового района. Может, друг согласится перебраться к Куинс или Бронкс? В этом проклятом Бруклине слишком мало место для них двоих. Он не любитель конфликтов, не сторонник решения вопросов грубой силой. Да, сейчас, после получения жизненных уроков в армии, Трой стал сильнее и вполне может выходить победителем из драк, но пацифизма от этого у него не убавилось. Лучше он, словно преступник, сейчас спрячется в темном переулке, чем еще раз придется контактировать с Германом. Жаль только, что из их компании Льюис всегда был слишком диким и не умел отступать.
- Блять! – он не успел среагировать, когда Гера внезапно появился рядом. Похоже, что тот заметил его и пошел следом. Трой прижимался к стене, но порывался отлипнуть от нее, когда увидел врага, так что неприятно приложился обратно. Приходится чуть задрать голову из-за прижавшегося к шее ножа.
- Живу я здесь, уебок, - рычит в ответ Андерсон. Будто этот город весь Герману принадлежит, что тот даже мозги не включил, чтобы подумать, что встреча могла быть случайной. – Сердце ниже, придурок, - в тот раз Льюис обещал ему воткнуть ножик в сердце, а в итоге опять просто грозится им. Он смотрит несколько секунд в яростные глаза парня. Этот человек, совершенно не думая о последствиях, своими действиями испоганил жизнь им всем, а одного и вовсе убил. Жалеть его Трой не собирается.
Он резко хватает Геру за запястье, с силой сжимая так, чтобы тот не смог при всем желании двинуть рукой и порезать его, и с размаху бьет его по носу лбом, как раз это удобно сделать с его ростом. Это помогает отпихнуть Льюиса от себя, вывернув ему руку, чтобы выпустил ножик. Трой просто пихает его в спину, чтобы отшатнулся на пару шагов от него.
- Ты просто жалкая мразь, умеющая нападать только исподтишка, - ногой Андерсон отпихивает нож в сторону, тот звучно ударяется лезвием о стену, у которой они до этого стояли. – Жаль Феликс не увидел тебя таким, - тогда бы друг, возможно, не стал бы так слепо верить Гере. Ни один адекватный человек не станет общаться и дружить с тем, кто поступает подобным образом, таким людям просто нельзя доверять, тем более свою жизнь. – Что? Уже не такой смелый, когда на равных?
Улыбка на лице Кейси – это ничто иное, как проявление истерики. Он определенно не рад признаваться в содеянном, но иначе поступить не мог. Просто на долю секунды он ощутил проблеск надежды, что не все потеряно, ведь Дарио ему не изменил, но пришлось сказать правду. Может так ему будет проще забыть? Должен хоть кто-то перенести это легче, забыть быстрее. И как он все это время прожил в иллюзии, что сможет не думать о нём? Отвлекался на работу, глупые вечеринки, но теперь ничто не поможет. Получается, что самую большую боль он причинил себе сам. И любимому человеку тоже. Любимому.. конечно он любит Фредерико даже после того, что узнал о нем. Ничерта это не изменило на самом деле. Эмоции немного улеглись и вот он уже был готов хотя бы попытаться понять его действия. Поздно. Больше нечего спасать. Реакция Дарио более чем понятна. Блейк без вопросов протягивает руку и забирает ключи. Хочется ответить, ведь вопрос в его взгляде он прочитал легко, что в этой квартире ничего не было. Как бы он не злился, но привести сюда кого-то он бы не смог. Это место он воспринимал как небольшое убежище для них двоих, здесь бы не побывал ни один посторонний человек. Жаль, но это не имеет никакого значения.
- Прости.. – он говорит это вслед мужчине так тихо, что едва тот может услышать. А если и услышит, то это не поможет. Проходит около минуты с того момента, как дверь за Дарио закрывается. Все это время он стоял на месте и смотрел в пустоту.
- Прости! – крик. Одно слово и он чувствует, что сорвал голос, в горле неприятная боль, саднит. Парень падает на колени и просто рыдает. Уже практически бесшумно. Если бы он только знал, если бы не эти эмоции, что оказались сильнее и громче рассудка. Ему в конечном итоге плевать на то, кем оказался Фредерико, потому что он любит его слишком сильно. Нужно было чуть больше времени. Они бы сейчас поговорили и постепенно он научился бы снова доверять, поверил бы его словам, что никому он зла не желает. Конечно бы поверил. Да он и так верит, просто тем утром ложь оказалась слишком большим ударом. Зачем он открыл ноутбук, почему услышал звонок телефона.. это дурацкое совпадение.
- Прости.. – он вытирает слезы руками. Так противно от себя самого. Кейси направляется в душ, включает очень горячую воду и трет тело мочалкой так сильно, что кожа становится красной, а местами он и вовсе царапает себя жёсткой стороной. Будто это может окончательно смыть следы ночи, когда он все разрушил. Как назло он помнит каждое прикосновение к себе, каждый поцелуй. Больно. В конце он делает температуру воды адекватной и садится на пол, пытаясь успокоиться. Больше не нужно блокировать Дарио в социальных сетях, его номер телефона и охране теперь незачем следить, чтобы он не приближался. Потому что этого не произойдет. Он сделал мужчине настолько больно, что никакого времени не хватит это забыть. Такое не забывают и не прощают. И нет смысла искать встречи, объяснять что либо. Такие поступки уж слишком хорошо говорят сами за себя. Хотелось бы верить, что любовь не проходит, но он её попросту убил.
