Из музыки извлекли тайный смысл — слова обрели хозяев. После прочтения возникло ощущение, что меня медленно погрузили в колодезную воду: холодную, мутную и колючую, показывающую все потаенные желания и скрытые страхи.
Дом — место силы, поэтому каждый стремится найти убежище, где каждый день не будет напоминать пытку. Ад — внутри, и он будет следовать за Мораксом, пока тот не испустит последний вздох.
Мне понравилось, как рассказано о персонаже и жизни — со вкусом и с любовью к мелким деталям — только опытный ролевик сможет настолько искусно поведать историю. Что-то мне зашло, что-то показалось спорным, что-то даже вызвало внутреннее противоречие — и поэтому текст хорош, ведь он цепляет. Отдельно хочу похвалить слог — он плавный, уводит за собой и ведет до конца, что не оторваться.
В целом, мне зашло. Много труда вложено, много мыслей принес северный ветер.
Отдельная любовь у меня к птицам и забвению, — эти смыслы ближе и роднее сердцу. Эстетика прекрасна.
Благодарю.
Пусть искусство продолжит жить и процветать в душе автора.
а) густым, как мёд: будто что-то тебя обволакивает, гладит по волосам
Ты возвращаешься домой после долгого пути. Внутри…
б) вещи сдвинуты, но ты чувствуешь: это не злоба, а воспитание
я считать не умею, только читать, поэтому, если не успела, уповаю на исключение, а если успела, то спасибопожалуйстаотдуши. Ушла читать про остальных славян, идея и исполнение мощь
- Я воин, а не нянька! - Ивар ударил себя в грудь и злобно оскалился. - я хочу проливать кровь противников, а не прикрывать её детский зад!
Кёлвульф устало вздохнул. Начало его правления, а он уже испытывал едкую смесь раздражения и усталости.
- Это не обсуждается, такова моя воля. Нынче сложные времена, а учителя лучше тебя для Астрид не найти.
На секунду Мериде показалось, что от лестных слов сердце его дрогнуло, но мрачное выражение не сходило с лица Ивара. Он закипал, как чан над костром, но дерзить уже не смел. Помнил, что перед ним не соратник уже, а новый конунг.
Мерида не сразу заметила, что Астрид всё это время стояла в углу, слушая разговор двух мужчин. Кожа у неё была ещё более бледная, чем обычно, и сквозь полупрозрачное полотно виднелись синюшные вены.
Ивар оскалился, подойдя ближе к ней.
- Ну, пиявка души моей, пощады не жди. Я с тебя все соки выжму.
- Не смей умирать! - рычал он. - я тебя не этому учил, размазня! Ты должна выжить, должна выкарабкаться...
Его слова не помогали. Мутный взгляд Астрид сфокусировался на его лице, но выглядел совершенно безжизненно. Он согнулся сильнее, склоняясь к её лицу. Теперь он выглядел угрожающим.
- Если ты умрёшь, - предупредил он рыком. - я отправлюсь за тобой, о да. Я найду тебя в Садах и буду так нудеть тебе на ухо до скончания времён, что ты сойдёшь с ума, да, - под конец слов он не выдержал и усмехнулся, сдерживая смех сквозь слёзы.
Губы Астрид едва заметно дрогнули в подобии улыбки, но она тут же закрыла глаза.
Ивар склонился и поцеловал её лоб долгим поцелуем.
- Ничего-ничего, моя девочка. Ты поправишься, - он принялся шептать и гладить её по волосам. - ты станешь ещё сильнее, чем прежде, Пиявочка. И мы сокрушим всех, кто это сделал. Мы отомстим их всем, вырежем их семьи, мы...
Если б Антон был бы едой, он был бы конфетой-шипучкой. Ядрёной до чувства жжения на языке, кислой - от таких зубы сводят. Кира всегда плевалась, ей по вкусу больше нравилась клубничная жвачка. Только маленькой девочкой она всё равно просила мачеху купить ещё шипучек. Видимо, чтобы плеваться дальше.
Если бы Антон был бы спиртным, Кира бы сказала, что он был бы абсентом. Она не переносила крепкий алкоголь, никогда не брала ничего крепче шампанского. Только вокруг абсента витал флёр загадки, таинственности. Для неё он был недоступным - голова на утро не простит.
Если бы Кира могла описать Антона одним запахом, она бы сказала, что он дёготь. Никто бы не понял, но Кира дома утыкалась носом в дегтярное мыло, так она любила его аромат.
..орѫ́жиѣм обыдѣт тѧ истина Ѣго, Нѣ ѫ́боишисѧ от страха нощнаго, от стрѣ́лы лѣтѧщиѧ во дни, от вѣ́щи во тмѣ́ прѣходѧшиѧ, от срѧща, и бѣ́са полѫ́дѣннаго..
Кёлвульф устало вздохнул. Начало его правления, а он уже испытывал едкую смесь раздражения и усталости.
