Все дороги ведут в Рим, говорят. Как по мнению Томаса, все дороги его жизни, водили его по кругу, а в центре этой карусели жизни был Грейт-Фоллс. А как бы хотелось, чтобы был Рим. В холодном и злом городе водопадов было своё безумное очарование, но и от него устаешь. Не то что бы он винил во всём город, нет, он винил гниловатых людей, что превратили этот город в сточную яму. Эта гниль, словно вирус передавалась от одного к другому, и парочка «выживших» сбилась в жалкие кучки, ожидая своей участи. Добрых и четных людей Грейт-Фоллс пережуёт и выплюнет. Но винить в этом сам город сложно, хотя иногда Том этим и грешил. Город водопадов вообще удивительное место, к которому тянет странным образом. Картер думает о том, что если бы всё это дерьмо прекратилось, он бы даже жил здесь. А может и не здесь, в другом небольшом городе, где у него бы был свой дом, и участок, где гуляли бы собаки, и тогда их бы было уже не две, а столько, сколько Картер смог бы прокормить. Несмотря на все сложности, в ФБР не так уж дурно платили. Зная такого «бирюка» как Картер, он бы вообще мог жить хоть у леса, но это, наверное, уже слишком. Его желания тоже звучат утопично. Это лишь минутные порывы и мысли в стиле «а что, если бы», ведь на самом деле агент ни о чём давно не мечтает. Ему не свойственно представлять своё будущее, он легко адаптируется под любые условия, и знает, что останется работать до тех пор, пока его не выпрут из штата, как старого пса со службы. Потому что ничего ценнее этой работы у него нет. И, возможно, такому как Картер было приоритетнее погибнуть на службе, чем доживать свой век в пустой квартирке в Вашигтоне. Нет, он никогда не жаловался на одиночество и не ныл о жизни, ему так комфортно и полностью устраивала его суета, просто иногда его посещали странные мысли, что жить дальше куда сложнее, нежели отдать свою жизнь на службе. Поэтому не судите его строго за бутафорию о небольшом доме с двориком, это не больше, чем минутная слабость, которая никогда не произойдет. Просто Томас перерос ту свою жизнь, когда ему хотелось жить в большом городе, не спать по ночам, и «дышать» в ритме «большого яблока». Тогда ему нравилось ходить по барам, колесить по бесконечному Вашингтону, видеть мерцающие огоньки и быть окруженным людьми. Но это просто была юность. Со временем его начали раздражать звуки проезжающих под окном машин, он стал обходить людей, выходить на пробежки исключительно в спокойное время, выбирать магазины и кафе рядом с домом. Иногда они с коллегами выходили в бар, но Томас думает, это не потеря, ему бы хватило и одного. Одного бара, одной машины, одного дома и одного человека. И много собак. Но это, конечно же, тоже бутофория. Слабость, вызванная недосыпом.
Вообще-то, Томас долго об этом не думает. Он легко настраивается на работу, как обычно, направляя энергию на мыслительный процесс. От гостиничного света уже болят глаза, настолько он неприятно тускло-желтый. ФБР любило сокращать издержки за счёт своих работников. Правда, Томас всегда «подкладывал им свинью», беря с собой собак, но ничего, они как-нибудь справятся. Томаса маленький номер в отеле на окраине устраивал, но работать ночью было сложно, и от чтения дела у него щипало глаза. Вновь и вновь пролистывает в голове эту ночь в лесу, вспоминая обнаруженное тело Ноа. Ему казалось, что-то важное ускользает от них. Возможно, он просто злился из-за того, что им ничего не удавалось нарыть. Ни о Джереми, ни по делу. Он даже решился на разговор с Рейчел, который вышел слишком отрешенным и официальным. Они говорили в основном про брата Уолкер, про остальное беседа шла обтекаемо, оба ожидаемо избегали говорить о Теодоре. А когда «допрос» окончился, им оказалось просто нечего друг другу сказать. И Том пока не знал, как на это реагировать, потому что свои личные чувства он засунул подальше, оставив место только для дела. Интересно, после разговора с Элизабет, он слабо представлял, почему Джереми приехал в Грейт-Фолс. И уж тем более, Томас не понимал, почему молодой парень пошёл работать в лабораторию Ноксов. У этого всего должна быть причина. Невозможно из сотни мест в штатах выбрать забытый богом город в холодной Монтане. Устроиться на работу в лабораторию. Почему? Зачем? Всё чаще Томас задумывается о том, что Джереми оказался тут не случайно. Какова вероятность того, что он — путешественник? Том старается не думать об этом, потому что это может разбить сердце его напарнице. Но тогда бы это всё имело смысл. Впрочем, он попросил Рейчел поднять записи камер наблюдения, где присутствовал Уолкер. Это займёт время, но должно же остаться хоть что-то. Хоть что-то, что даст им зацепку. Том крутит в руках диктофон, прослушивая записи вчерашних допросов уже в который раз. Выдыхает, поднимаясь и разминая затекшую спину, шею и плечи. Время было уже довольно поздно, но спать ему не хотелось. Он просто не мог спать, ничего не обнаружив. Поэтому он садится обратно, и отвлекается только когда Буян лапой скидывает со стола стопку дел, и по полу рассыпаются прикреплённые протоколы, справки, фотографии. Том бросает на собаку неодобрительный взгляд, и так сразу садится обратно на пол. Он поднимается, собирая макулатуру, и трамбуя обратно в папки. Еле заметно усмехается собственной помолодевшей морде и прячет её в папку. Буян привлекает к себе внимание, тыкая носом в фотографию. Агент опускает взгляд на пафосную фотографию двадцатилетней давности, где красуется Теодор Нокс и останавливается. Его вдруг накрывает необъяснимый прилив тревоги. Ему кажется, что все узнают, узнаю, почему и ради кого они с Уолкер здесь, и тогда они поедут обратно в Вашингтон, и всё здесь закончится. Это просто не может закончиться. Они должны это сделать. Они, вместе. Он и Уолкер. Закончить это. Он хотел, чтобы она нашла брата, а он, как и весь город, покой. Впервые за двадцать лет. Том просто не может оставить это вот так. Подавляет в себе беспокойство, чуть хмурясь и подбирая фотографию.
Он так и останавливается, с папками в руках, потому что слышит знакомые шаги. Слишком хорошо теперь знает Элизабет. Ему знаком звук её шагов, дыхания, запах её шампуня. Не то чтобы Уолкер была для него открытой книгой, нет. Томасу просто было приятно знать кого-то настолько близко, чтобы зазвать его «близким» человеком. Не то чтобы он просил этого, или ожидал, нет. Поначалу он даже воспринимал в штыки некоторые её особенности и в целом присутствие рядом. Но сейчас всё было по-другому. Сейчас Том пропитан твердой уверенностью, что он бы не прошёл так далеко без неё. И Томас взамен даёт ей негласное обещание «я всегда буду здесь». И он правда будет. Тихим призраком в её жизни, если он не понадобится, и опорой, когда он будет нужен. Он всегда будет. Потому что ему казалось таким необходимым, чтобы Уолкер была счастлива. Чтобы Уолкер получила всё то светлое, что заслуживала всегда. Наверное в этом и есть смысл любви к человеку. А может и нет, откуда ему знать. Зато откуда-то он знает, что она остановится, прежде чем постучать. Осознавать это для Картера так же нормально, как вставать по утрам. Даже Флорида и Буян уже заучили знакомые шаги и запах, поэтому когда раздаётся стук, они только лениво поднимают морды, и снова ложатся. Том кладёт папки с делами обратно на стол, к остальному «рабочему хламу», и отворяет девушке дверь. Она выглядит совершенно по-домашнему, как и он, одетый в спортивные штаны и футболку. Полный синхрон, конечно. Но Тому нравится этот стиль, и особенно этот стиль в сочетании с Уолкер. Томас кивает в знак приветствия и пропускает девушку в внутрь. Она просто не могла ему помешать. Элизабет по-свойский опускается на его кровать, и Картер совершенно не возражает. Он проходит следом, и садится на пол, опираясь спиной на борт кровати. Не удивлён, что она не спит, вряд ли она могла, даже если бы и хотела. После пережитого и с её замашками трудоголика. Картер собирается что-то сказать, но слова подруги заставляют его замолчать. Он «роняет» голову на кровать, случайно задевая её руку. Не знает, что сказать. Кажется, даже их мысли сегодня сходились. Мужчина чуть поворачивает голову в её сторону и они встречаются взглядом. Остаться тут навсегда. Он ловит её тревожный взгляд зелетых глаз и чуть хмурится. Уолкер тут же отшучивается. Томас сухо усмехается, больше никак не выдавая своего веселья, – как тебе резиденция Уилльяма Давенпорта? – сам не знает, почему поддерживает этот несерьезный разговор. Томасу свойственен сарказм, но не лёгкие несерьезные разговоры. Но он знал, если они начнут говорить об этом серьёзно, это сделает только хуже. Потому что дело не двигалось, настолько, что они не спали несколько ночей, чтобы найти хоть что-то. Им нужен был глоток свежего воздуха, зацепка и минута передышки. Но ничего этого не предвиделось. Они почти одновременно прерывают зрительный контакт и возвращаются к почти эстетичному старому потолку. Какое-то время в номере совершенно тихо. Он слышит, как криминалист задумчиво жует мармелад, как сопят собаки, и как лёгкий ветер бьёт в открытое окно. Ему кажется, что это настолько его успокаивает, что на секунду он позволяет себе подумать, что мог бы вот так заснуть. Единственная атмосфера, в которой Томас чувствует себя спокойно. Но напарница поднимается, и он быстро открывает глаза, поднимая голову. Она сама отвечает на свой вопрос. И Том снова не находит слов, чтобы это прокомментировать. Том часто ничего не отвечает, но вряд ли в его случае это значит, что ему нечего сказать. Просто он такой – ты вообще собиралась спать? – интересуется он. Вопрос чисто риторический, по ней и так видно, что она работала. А если бы и не было, он слишком хорошо её знает, Лиззи просто не умеет по-другому. И после вскрытия Ноа он легко мог поверить, что она ненавидела свою работу, и что ей было невероятно тяжело. Он не жалел её, она сама выбрала эту профессию, но относится с сочувствием и пониманием к таким тяжелым на работе моментам. Наверное, поэтому Картер озвучивает фразу, которую услышать от него вероятность настолько мала, что сейчас легко бы могли восстать динозавры. Усталые, с забитыми головами и бессонницей, они уже не могли рационально мыслить. В этой строке, чтобы вы понимали, не было никакой жалости, сухая констатация факта. Толку от таких работников не было. Впрочем, как и от работников с похмельем, но Тому почему-то в тот момент казалось, что это поможет. Отвлечься и поспать, хотя бы. Он поднял взгляд на стоящую с фотографией у стола напарницу, — у меня есть виски, — говорит он так обыденно, будто констатирует, что сейчас уже за полночь. Вы удивлены? Несомненно, такое поведение совсем не свойственно Картеру. Но судить об этом может разве что Уолкер, ведь если кто-то и знает его, так это она. Странное предложение выпить. Он не вкладывал в это никакого контекста, ему просто казалось, что сейчас это поможет ей отвлечься и обоим уснуть.
