Все сейчас казалось правильным. Таким, каким и должно было быть изначально. Арвид прижимался лбом к моему плечу, и тепло его тела просачивалось сквозь куртку, заставляя обтекать холодными слезами ледышку, застрявшую у меня между ребрами в грудной клетке. Я приобнял брата, положив руку поверх его плеча и поглаживая большим пальцем линию роста волос у него на шее под ухом.

_{Прости за то, что я устроил внизу. И за это тоже.}

Тебе не за что извиняться. Я бы куда больше удивился, если бы ты не устроил внизу сцену и отреагировал на мое появление спокойно и... трезво. — Я усмехнулся. Рука, согреваемая теплом кожи наемника и чувствующая пульсацию под ней, нехотя соскользнула вниз и устроилась у меня на бедре — Арвид разорвал наш контакт, выпрямившись и переключив внимание на книгу у него на коленях.

Скажи хоть, что там написано.

Я осторожно, будто боясь, что от моего прикосновения многострадальный том, все еще оставляющий на руках едва заметные следы застарелой копоти, рассыпется в прах, принял его из рук брата и переложил на свои колени, которые пришлось свести вместе. Пальцы коснулись янтарных капелек, выделяющихся на фоне темного переплета. На секунду показалось, что они были теплыми на ощупь, но почти сразу же это ощущение пропало, смешавшись с холодом моей кожи.

Ну, посмотрим, — тихо выдохнул я, будто собираясь с силами. Я не понимал, почему нервничал, — вряд ли Арвид прихватил из библиотеки какой-то очередной демонический гримуар, от прочтения которого откроется еще один Разлом. Собрав волю в кулак, я все-таки открыл переплет.

Старые полустертые вензеля букв на заглавной странице книги, стоило скользнуть по ним взглядом, заставили сердце неприятно сжаться. Я на секунду закусил губу, затем кашлянул и начал негромко читать:

Моей дочери Елене, моей единственной радости, чьи ореховые глаза сверкают на солнце так же, как эти слезы из янтаря. — Выцветшие рукописные завитки, казалось, дышали нежностью и любовью в каждом изгибе. — Тебе всегда нравилось все неизведанное и необычное. Я собрал на страницах этой книги все истории из моих путешествий, которые могли бы тебе понравиться, и описал всех существ, о которых узнал сам, чтобы познакомить тебя с ними. — Далее несколько строк были пропущены, и внизу, уже тоже поблекшими, но гораздо более свежими чернилами было дописано: — Прости меня, моя маленькая и храбрая девочка. Я не успел вручить тебе эту книгу. — Еще ниже было дописано чуть менее аккуратно, с пляшущим то ли от нервов, то ли от поспешности по странице пером: — Пусть тот, в чьи руки попадет мой сборник, найдет в нем свой интерес, будет с ним аккуратен, — я неловко закашлялся, понимая, что вряд ли спалить книгу приравнивалось к аккуратному к ней отношению, — и за мою Елену заочно познакомится на его страницах с невероятными существами и местами из моих путешествий, найдя для себя в каждой истории что-то полезное и поучительное. — Подписи автора на первой странице не было, на переплете разобрать что-то тоже не представлялось возможным.

В комнате после последнего моего слова повисла тишина. Я переваривал прочитанное, продолжая невидящим взглядом буравить желтоватую страницу.

Нам с тобой почему-то везет на вещи с историей, — наконец произнес я, невесело усмехнувшись. Подцепив подушечкой пальца страницу, я ее перелистнул. С красивой, чуть полинявшей цветом иллюстрации на всю страницу на меня смотрел большой белый тигр, стоящий на скале с гордо поднятой головой. За его спиной раскинулся город с высокими шпилями белых башен, на каждой из которых реял флаг. Жаль только, что разглядеть, что на флагах, было нельзя: до того маленькими они были.

Церез, — прочитал я написанный на следующей странице золотистыми буквами и обведенный чернилами заголовок с искусно выведенными завитками. Чуть ниже более мелким шрифтом золотом было написано: — История о невероятной силе, непревзойденном уме и растляющей гордости, которая этот ум сгубила.

Я бегло скользнул взглядом по аккуратному тексту и после этого быстрым движением закрыл книгу, протянув ее обратно Арвиду, хотя меня изнутри сжирал разгорающийся интерес.

Я научу тебя читать, когда мы выпутаемся из этой истории с Ульвом. — Сведя брови у переносицы и серьезно глядя на брата, произнес я. — И тогда ты сам мне прочитаешь все, что для своей дочери собрал по крупицам по миру автор этой книги. До этого момента — береги сборник. — Как-то же у наемника получилось за год всего лишь опалить обложку, при этом сохранив почти в идеальном состоянии внутренности книги.

Я перехватил пальцами запястье Арвида, увитое незнакомыми переплетениями символов, и нагнулся к нему, почти утыкаясь носом в кожу. Ни одна из рун не была мне даже визуально знакома. Что-то кольнуло в груди, опалив тело волной холода, и внезапно мне в голову пришла крайне занимательная мысль.

У меня есть одна идея. Только постарайся переварить ее... без агрессии и с холодным разумом, — я понимал, насколько для Арвида это будет тяжелым заданием, но надеялся хотя бы на то, что он не станет сразу же отнекиваться и говорить о том, насколько эта идея неудачна.

Раз ты уже успел заключить сделку для поиска Хельмара... предлагаю нам воспользоваться услугами демонолога, о котором ты говоришь. Только не для того, чтобы убить его, а для того, чтобы красноглазый паршивец расхлебал ту кашу, которую заварил год назад. Я все-таки неосознанно спас его жизнь, так что теперь он мне должен. Тебе он может помочь выпутаться из истории с кровавой магией, — я кивнул подбородком на запястье брата, наконец отпустив его, — а мне... тоже даст пару ответов на вопросы. — Я пока решил не посвящать Арвида в подробности моего возвращения в этот мир и то, что в груди застрял ледяной холод изнанки. Я надеялся на то, что прохлада моих прикосновений тоже останется незамеченной в маятнике эмоциональных качелей, на которые закинуло брата при моем возвращении.

Сцепив пальцы в замок между расставленных коленей и чуть подавшись вперед, я повернул голову к Арвиду, ожидая его решения. Все же теперь очередная кровавая привязка — только его, и решать, как он хочет от нее избавиться — тоже должен он. Но что-то подсказывало мне, что вряд ли Ульв, наигравшись со своим подопытным волчонком, потом так просто отпустит его на все четыре стороны.

Ничьи прикосновения, в том числе ласки самой красивой и раскованной из девиц, не были им и вполовину так любимы и желанны, как объятья одного конкретного мужчины, однако его подсознание не позволяло этой мысли перебраться к числу сформированных и всецело постигнутых: Арвид слишком устал и слишком соскучился, чтобы, взглянув на происходящее со стороны, неизбежно обнаружить в нём что-то неправильное, противоестественное, и уличить самого себя в ненормальности.

Оковы привязки давным-давно спали, по телу от рук Каэтана больше не расплывалось убаюкивающее тепло, тревога не теряла своей силы, и тем не менее его прикосновения были приятны — неясно, чем именно, но, вне сомнения, были. Хотелось закрыть глаза и замереть, раствориться в моменте с надеждой, что он продлится как можно дольше, но, к сожалению, позволить себе такой роскоши наёмник не мог: между ним и его восставшим из мёртвых напарником за месяцы разлуки скопилось слишком много не терпящих отлагательств вопросов.

Серые глаза то и дело перебегали с книжного разворота к профилю чтеца, на котором подолгу задерживались: наполнение книги заботило Арвида гораздо меньше, чем заинтересованность в оном Каэтана. Наёмник никогда не питал особой любви к историям, рассказанным или изложенным на бумаге, — он предпочитал лично участвовать в них, а не становиться их безучастным наблюдателем, и посему к труду таинственного путешественника, решившего поведать о своих странствиях, он остался в большей степени равнодушен, однако был искренне рад, что впечатления напарника оказались диаметрально противоположными: хоть он и поспешил захлопнуть книгу, не заметить его живого интереса, было нельзя. Арвид улыбнулся — вскользь, незаметно, одними только уголками губ.

— Я научу тебя читать, когда мы выпутаемся из этой истории с Ульвом. И тогда ты сам мне прочитаешь всё, что для своей дочери собрал по крупицам по миру автор этой книги.

— Договорились, — он кивнул, возвращая книгу себе. Ещё раз скользнув взглядом по опалённой обложке, он с аккуратным нажимом провёл по ней подушечкой пальца. Растёр оставшийся на коже тусклый серый след и, мысленно пообещав себе в обозримом будущем придать переплёту менее печальный вид — хотя бы счистить с него остатки чёрного налёта, — бережно убрал её обратно в сумку.

Прикосновение чужих пальцев, вместо привычного жара источавших холод, не осталось без внимания. Арвид нахмурился. Задумчиво потёр своё запястье, на которой остался незримый отпечаток леденящего касания, а затем, чтобы удостовериться, положил руку поверх ладони Каэтана — холодной ладони, как у человека, только-только пришедшего с мороза. И как он раньше этого не заметил? Неужто так сильно был увлечён борьбой с прорвавшимися наружу эмоциями? Он уже приоткрыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут же захлопнул его — как раз в тот момент, когда Каэтан заговорил о Хельмаре и своём гениальном плане. Сведённые к переносице брови нахмурились ещё сильнее, углубляя залёгшую между ними морщинку, вытравливая из взгляда наёмника задумчивость и придавая его лицу выражение с трудом сдерживаемой злости. Гневно выругавшись себе под нос, он рывком поднялся с кровати и принялся мерить шагами комнату. Идея напарника ему сразу не понравилась, и пускай по мере её изложения перемен в его мнении не намечалось, он позволил ему высказаться, не перебивая.

— После всего, чему эта красноглазая тварь подвергла тебя, ты опять собираешься довериться ей? — начал Арвид, терпеливо дождавшись, пока иссякнет поток речи собеседника. Он искренне старался говорить сдержанно, не повышая голоса, однако в его тоне всё равно прорывались дрожащие нотки агрессии. — Каэтан, — спустя короткую паузу проговорил он чуть спокойнее, выдыхая и подступая ближе. — Я освободил его, помнишь? Счёл ли он эту услугу достаточной, чтобы вернуть мне руку — цену, которую мне пришлось заплатить за наше с ним спасение? Нет. Он запросил власть над твоим телом сверху, едва тебя не прикончил и за несколько часов наворотил такой хуйни, какую потом несколько месяцев разгребали всем королевством. Если ты действительно думаешь, что он поможет и не потребует взамен вдесятеро больше, то ты безнадёжный идиот.

Он покачал головой, отступил и, неопределённо взмахнув рукой, вернулся к нарезанию кругов по тесной комнатушке.

— И какого хера ты холодный, как труп? — и вдруг он замер. Оборвал себя на полушаге, застыл на месте как вкопанный, будто поражённый чудовищным озарением, и медленно повернул к Каэтану голову. Ни в его взгляде, ни в лице теперь не читалось ни следа прежней злости — только испуг и затравленность. Он невольно напрягся, приподнимая плечи и вжимая в них голову. — Ты ведь... живой, правда?

Так его сны обращались кошмарами: внимание цеплялось за выбивающуюся, идущую вразрез с привычной реальностью деталь, и вся остальная картинка тотчас начинала сыпаться, расходиться по швам, как непрочно сшитые между собой лоскуты: сквозь одни образы просачивались другие, видение искажалось, заключая Арвида в цепкие лапы ужаса.

Он ожидал, что нечто подобное произойдёт и сейчас: затопившие комнату сумерки сгустятся, жёлтые глаза вспыхнут красным, родное лицо исказит жестокая усмешка, а рубашку на груди её обладателя прорежет бордовый росчерк. Наёмник невольно стиснул зубы, чувствуя, как набирает силу противная дрожь внутри, как тело окатывает ледяной волной тихой паники. Его дыхание стало быстрым и поверхностным, а стук разогнавшегося сердца эхом загрохотал в ушах.

Я покорно кивнул на комментарий Арвида о том, что я должен держаться в поле его зрения. Впрочем, я совсем не понимал, о чем он беспокоится - мне было дано задание сопровождать его весь путь до цели нашей миссии, и глупо было думать, что я решу сбежать сразу, как только мы соизволим покинуть церковный двор. Тем не менее я все-таки кое-как пристроил свою кобылу у правого бока крупа лошади наемника, чтобы ему было меня видно, стоило только немного повернуть голову.

Повод у меня в руках, который должен быть отличным средством управления животным под седлом, ощущался тем не менее как бесполезная кожаная полоска, с которой я никак не мог сладить - стоило мне набрать его слишком сильно, как лошадь гнула голову, замедлялась и недоуменно косилась на меня, повернув голову. А если отпустить его совсем - вытягивала вперед шею и принималась крутить головой во все стороны и отставать от Арвида. В конце концов я плюнул на попытки найти золотую середину, бросив повод на переднюю луку седла и лишь придерживая его пальцами, чтобы не сползал, и попробовал управлять движениями лошади с помощью ног и веса своего тела, немного наклоняясь. С этим дела пошли уже чуть лучше - теперь кобыла хотя бы понимала, чего я от нее хочу и в какие стороны ей нужно поворачивать. Я был уверен, что мы еще сможем поладить. Просто нам обоим нужно чуть больше времени на адаптацию.

Я был так увлечен попытками "договориться" с лошадью, что не заметил, как мы покинули шумный даже ночью город и выехали на широкую дорогу. В толпе города я старался держаться сразу за наемником, чтобы тот прокладывал нам дорогу, а здесь же, в полумраке, немного погодя, я с ним поравнялся - благо что ширина дороги это позволяла. Впрочем, вскоре Арвид перешел на рысь, и я снова отстал. Рысь оказалась для меня еще одним ужасным испытанием - я отбил себе всю пятую точку, пытаясь найти комфортное положение и вообще понять, как должен сидеть всадник на рыси, чтобы не вылететь из седла и не терять стремена. Десять минут мучений - и я наконец приноровился и мое тело на спине у лошади издалека перестало походить на избиваемую невидимыми детишками несчастную пиньяту. Я снова поравнялся с Арвидом, и наши лошади стали идти ноздря в ноздрю. Близкое соседство сородича явно успокоило мою лошадку и она расслабилась в движениях и даже перестала прижимать к голове уши.

Я начал потихоньку засыпать, повесив голову на грудь и иногда вздрагивая и снова равняясь в седле, чтобы не свалиться. Сказывалась сильная усталость от проделанного мною за день пути, которая по прибытии в Башню скрасилась новыми впечатлениями и выбросом адреналина. Сейчас же меня снова нещадно клонило в сон, а кости начало ломить от резких непривычных нагрузок и столь же резкого их прекращения. Все, чего сейчас мне хотелось - залезть по уши в ледяную воду какого-нибудь озера или реки и забыться на несколько часов, пока мои мышцы не восстановятся полностью.

Из полудремы меня вырвал резкий вопрос наемника, в ночной тишине прозвучавший неожиданно громко. Я встрепенулся, выпрямившись и переведя взгляд на лицо Арвида, который снова был на голову ниже меня. Неплохо видя в темноте, я старался разглядеть на его лице тень иронии. Но повернувший голову наемник смотрел на меня вполне себе буднично, будто мы до этого болтали уже целую вечность и сейчас он просто решил уточнить кое-какие детали. Я нахмурился, раздумывая, стоит ли ему знать историю моей серой жизни, или мы в этом путешествии вполне обойдемся знанием имен друг друга. В конце концов, мое желание наконец с кем-то поговорить хоть о чем-то кроме Бога и каких-нибудь научных исследований победило.

Я родился в монастыре. - Осторожно начал я, все еще думая, какой процент правды можно раскрывать только что встреченному мною человеку. Немного помедлив, я решил, что вся правда никак не повредит ни мне, ни наемнику, ни статусу великой и могучей Церкви над нами. Мою мать изнасиловал оборотень, чья шайка напала на женский монастырь в поисках наживы. Мне говорили, что и до этого у нее было не все в порядке с головой, но после того нападения она сошла с ума уже окончательно. Несколько попыток суицида у нее не удались, от меня избавиться она тоже не смогла, пока была беременна, так что все, что ей оставалось делать - молиться с утра и до вечера о спасении моей бедненькой души, - судя по моему тону, с которым я это произнес, спасенным мне быть явно не светило после кончины, - и о том, чтобы я родился нормальным. - Последнее слово было произнесено с особой горечью в голосе. Я прокашлялся, почувствовав неприятное першение в горле, которое возвращалось всякий раз, когда я вспоминал о матери.

Как видишь, ее молитвы не принесли успеха. Как и любые молитвы в целом. То, что она назвала меня именем святого, тоже. Я родился с восхитительными ярко-желтыми глазами и уже полным набором молочных зубов. - Я указал пальцем на свой глаз с ненормально поблескивающей желтой радужкой с вкраплениями орехового цвета, и попутно, опуская руку, оттянул вверх край губы, демонстрируя длинные глазные зубы. Она была в истерике.

Я вспоминал проведенные в женском монастыре первые пять лет жизни. Хотя и я тянулся к матери, как и большинство детей в моем возрасте, но встречал только ненависть и презрение в ее взгляде. Пару раз она будто бы случайно забывала меня на дальней поляне где-нибудь в лесу, когда мы и еще несколько монахинь отправлялись за ягодами и лесными травами. Пару раз будто бы нарочно отправляла меня босиком бегать и играть по мокрым и скользким после дождя валунам у обрыва над рекой, когда я еще и ходить-то ровно толком не умел. Последней каплей терпения Настоятельницы стало, когда мать и пара монахинь, которые разделяли ее взгляды, не клеймили меня в подземелье в день моего шестилетия. - Я указал пальцем на черное клеймо над левой бровью. Возможно, ты уже видел этот знак раньше, раз уж работаешь на Инквизицию. Это руна Контроля. В руках умелого Инквизитора или хорошо учившегося в свое время Настоятеля она становится отличным поводком для кого-то вроде меня.

Я должен был получить ее намного позже, и то только если я окажусь истинным оборотнем и начну менять ипостась после подросткового возраста. Но даже при этом раскладе клеймо должно было быть не на видном месте, вроде ребер или внутренней поверхности бедра. Но мать решила ускорить этот процесс и не оставить мне выбора в жизни. - Я невесело усмехнулся и вздохнул. После этого меня забрали в мужской монастырь. Другой жизни я не знаю.

Спустя года, воспоминания о детстве постепенно начинали сглаживаться, и уже не вызывали такой тоски и боли, но все еще тяжким грузом лежали на груди. Я никогда не задумывался о том, какой может быть моя жизнь вне Церкви. И сейчас, находясь далеко за пределами любых церковных и инквизиторских владений, я будто первый раз в жизни мог хотя бы вздохнуть полной грудью и говорить о том, о чем хочется, и что давно выжигало меня изнутри. Конечно, Арвид вряд ли счастлив выслушивать мои россказни и слезливые истории, но он первый это все начал. Наверное, он рассчитывал на какую-нибудь темную историю вроде шантажа в сторону моей семьи или наказания за тяжкие преступления. Что ж, не все, на что мы рассчитываем, достается нам в жизни.

Забавно. Для того, чтобы избавиться от небогоугодных созданий вроде магов, перевертышей или тех же бедняг-эльфов или защитить себя, Церкви приходится использовать... их же. - Я сделал паузу, задумавшись, стоит ли посвящать наемника в подробности внутренней церковной жизни. В итоге я решил, что эта информация безобидна и скорее нужна для общего развития, и к тому же может спасти шкуру Арвида, если тому в голову вдруг придет напасть на какой-нибудь захолустный монастырь. Ты знал, что практически в каждом сильно отдаленном от столицы и городских поселений монастыре есть клейменый оборотень вроде меня, который защищает монахов и охотится для них?

Я подумал и решил, что больше мне рассказать пока нечего. Если только наемник не начнет задавать вопросы, - в чем я очень сомневался. Я повернул голову к темноволосому. Я-то рассказал ему практически все, что могло его интересовать. Захочет ли он делиться тем же?

А что насчет тебя, Арвид? Почему ты работаешь на Церковь? Неужели так сильно ненавидишь все, что отличается от человека видом и качествами? - в последнем я все-таки сомневался, так как при любом взгляде на меня наемник не скрипел зубами от злости и желания отрезать мне голову и насадить ее на ближайший колышек. Даже его вид был скорее расслабленным, чем напряженным. А ведь я ехал всего в полуметре от него. Другие люди на таком расстоянии от оборотня уже начинали нервничать и стараться не спускать с меня глаз.

Еще крепче. — Низко пророкотал красноглазый брюнет, прижав к себе тело наемника за талию, чуть более мягко скользнув пальцами по куртке там, где под слоем одежды Арвида бугрились, выступая над кожей, следы его неспокойного детства.

Одной рукой он продолжал прижимать к себе напарника, жар тела которого составлял крайне интересную композицию вместе с исходящей от него ненавистью: не к этому телу, но к его текущему обладателю. Тело оборотня отвечало тем же жаром, требуя прикосновения к коже, и Хельмар его удовлетворил: второй рукой, в пальцах которой был зажат белый камень, провел по щеке наемника, скользнув тыльной стороной ладони от скулы до края нижней челюсти. Тело отозвалось на прикосновение волной горячих мурашек, и Хел тихо рассмеялся.

Внезапно нахмурившись, демон усилием воли заставил мысли переключиться с реакции на близкое присутствие связанного с этим телом полукровки на кое-что более важное: например, нужную комбинацию движений, которая должна их перенести в столицу. Прикосновения к камню приятно пощипывали кончики пальцев, пробуждая старые воспоминания, полвека пылившиеся в дальних ящиках памяти. Главное — не ошибиться и не закинуть нас с Арвидом куда-нибудь за южные горы...

Камням, связанным между собой одной энергетической сетью, нужно будет время на перезарядку или источник, от которого их снова можно будет запитать — такой сейчас вряд ли найдется в небольшом городке на юге со сложновыговариваемым названием. Чего не скажешь о столице — там можно будет зарядить телепортатор на обратную дорогу даже от захудалого защитного артефакта, не нужно извращаться и искать какую-нибудь магически одаренную особь. Что-то подсказывало, что последние в эти нелегкие времена будут обходить неприлично разросшееся Инквизиторское гнездо в центре королевства десятой дорогой.

Нужно будет обязательно озаботиться судьбой оставшихся шести камней... — Мимолетом пронеслось в голове у демона, и он мысленно поставил себе отметку о внесении этого в список обязательных дел.

Во время телепортации перехватывает дыхание, — опустив подбородок, Хельмар наткнулся на недружелюбный взгляд серых глаз. Они внезапно оказались как-то слишком близко к нему. Еще несколько сантиметров — и Хел клюнет колючим подбородком лоб наемника.

Сам же попросил прижаться как можно крепче, — одернул себя красноглазый, мысли которого опять потекли совсем не в том направлении.

Так что на мой счет «три» вдохни и задержи дыхание, иначе все из легких выбьет и ближайшие несколько минут ты будешь задыхаться, — посоветовал напарнику демон, стараясь не думать о том, что серые глаза Арвида блестят, как хорошо начищенная оружейная сталь. Еще и выглянувшее из-за горизонта солнце пляшет на его лице золотым фейерверком сквозь куцую листву деревьев...

Хельмар, чертово животное, соберись! — Демон заставил себя прикрыть глаза, сосредотачиваясь. — Как только гримуар сгорит — можешь хоть Великого Инквизитора трижды трахнуть, а пока — выкинь из головы все, что не относится к делу!

Раз, — произнес демон, перекидывая сверкнувший в солнечных лучах белый камень из правой руки в левую. Правая рука заняла место на спине наемника, прижимая его к оборотничьему торсу.

Два, — левая рука с зажатым в пальцах телепортатором скользнула за спину Арвида и поползла выше, предплечьем надавливая сзади на затылок того и заставляя голову со смешно всклокоченными темными волосами качнуться вперед и упереться в шею Хельмара.

Три, — выдохнул демон, ощущая себя будто перед прыжком в ледяную воду. Прижавшись щекой к макушке наемника и мысленно молясь Темной, чтобы их не размазало вдвоем по ткани межмирья, Хел быстро провел по поверхности телепортатора подушечкой большого пальца, которую уже успел надкусить заранее: на белой поверхности густая, почти черная кровь растянулась тонкими линиями в одинарный сигил.

При небольшом нажатии в определенных местах — вершинах знака — кровь шипела, образуя подрагивающую на поверхности полусферу. Когда точек стало семь, и связующий их след беззвучно впитался в поверхность камня, окрасившуюся в бледно-розовый цвет, красноглазый уверенно нажал на центральную полусферу. С едва слышимым в утренней тишине звуком лопнувшего пузырька точка активировалась.

Пространство вокруг дрогнуло и пошло косой рябью, будто воздух над жаровней: с той лишь разницей, что на демона и его напарника вместо тепла дохнуло ледяным духом межмирья. Резко потемнело, и Хельмара, вцепившегося в наемника с энтузиазмом поймавшего добычу голодного орла, втянуло в пространственный карман вместе с Арвидом. Рядом с могильным камнем в траву закатился, прячась от любопытных взглядов тех, кого сегодня потянет на прогулку по кладбищу, тускло вспыхнувший и тут же погасший белый шарик.

Уже через несколько мгновений, для демона растянувшихся почти в вечность, телепорт выплюнул их в дохнувший пыльным теплом полумрак библиотеки, столь приятный после ледяного прикосновения к коже межмирья. Им повезло: в столь ранний час никого в царстве книг еще не было: лишь вдали, между уходящими под потолок стеллажами, одно окно за пустеющей сейчас стойкой библиотекаря давало немного солнечного света, растекшегося по выцветшему старому ковру на полу.

Ну что, как тебе? — Тихо поинтересовался Хельмар, нехотя выпуская Арвида из объятий и отступая на полшага: ровно столько свободного пространства им давал проем между стеллажами у стены, куда их и выплюнул телепортатор. Хорошо еще, что не врезались в саму стену или того хуже — в стеллаж.

В этом помещении Хельмар не чувствовал ничьего присутствия, но звук падающих книг явно привлечет в тишине ненужное внимание охраны — их размытые далекие точки жизненной энергии пульсировали где-то у входа в здание, изредка перемещаясь на несколько метров.

Он скользнул ладонями по своим бокам и размялся, проверяя, не повредилось ли это тело при телепортации — при перегрузке накопителя это не было бы чем-то из ряда вон выходящим. Так что паре глубоких порезов от незримых нитей, пронизывающих пространство межмирья, или даже отрезанной кисти он бы не удивился. Но в этот раз все обошлось. Арвид тоже выглядел живым и относительно здоровым.

В рубашке родились, не иначе, — пробормотал Хельмар, думая о том, что им еще предстояло повторить перемещение через несколько часов. Едва он уничтожит гримуар, нужно будет, сверкая пятками, удирать из негостеприимного города. Демон буквально кожей чувствовал огромное количество разномастных артефактов, разбросанных по поверхности и под ней в радиусе километра.

Инквизицию заполонили параноики? — С неудовольствием подумал красноглазый, не спеша сдвигаться с места и внимательно смотря по сторонам. Стоит пропустить один охранный артефакт — и пиши пропало, пара кварталов в округе узнает о прибытии демона, оглушив последнего до прибытия оперативной группы.

А чего ты ожидал, хлеба да соли на подносах, вынесенных главными городскими красавицами? — Сам себя спросил Хел и сам же себе зло посоветовал заткнуться. Для начала нужно найти спрятанный где-то в старых книгах второй телепортационный камень. — И как его еще не нашли за это время?

Скользя взглядом по корешкам книг рядом, он пытался найти его — старый и затертый том по древней истории, к которому еще до его появления здесь в прошлый раз не прикасались по меньшей мере в течение века. Истрепавшаяся, но все еще крепкая толстая обложка непонятно-болотного цвета, бывшего когда-то изумрудным, наконец попалась на глаза. Сделав осторожный шаг в сторону и приподнявшись на носках ног, демон дотянулся до книги на верхней полке и, ухватив пальцами за край корешка, потянул на себя. С тихим шорохом увесистый том, подняв пыль в воздух, наконец опустился в руки Хельмара.

Отчаянно пытаясь не чихнуть и растирая сгибом локтя отчаянно зачесавшийся нос, демон раскрыл книгу. В середине, в вырезанном прямо в страницах ножом углублении лежал белый камень — близнец того, что они использовали в Ардхельме. Облегченно выдохнув, Хел аккуратно пальцами выковырял плотно засевший шар, покрутив его в руках. Остаточный заряд в нем был минимален — пальцы даже не пощипывало телепортационной магией. Все-таки придется искать для него заряжатель. Как кстати пришлось то, что Инквизиция нафаршировала столицу своими артефактами под завязку!

Нужно будет только подзарядить, в остальном — полностью рабочий камень, нам повезло. — Повернув голову к Арвиду, коротко объяснил Хел происходящее, пряча телепорт в карман брюк поглубже. — Инквизиторы обвесили артефактами все в округе, как новогоднее дерево игрушками, так что иди строго следом за мной и не издавай никаких лишних звуков. Ближайшие пару часов ты работаешь моей тенью. Если я останавливаюсь — ты тоже останавливаешься. Я бегу — ты бежишь за мной. Командую «лечь и свернуться клубком» — сворачиваешься. Все понятно? — Демон вмиг посерьезнел, а на лбу между нахмуренными бровями залегла глубокая складка. Вся придурь, связанная с плотскими желаниями, мигом вылетела из его головы, стоило ему почувствовать давно забытое ощущение реальной опасности, прохладно дышащее ему в темечко.

Если их поймают, Инквизиторы не станут церемониться. Лучшее, на что он сможет тогда рассчитывать — это изгнание обратно на Изнанку. О худшем он старался не думать, прекрасно зная об изобретательности ученых Инквизиции. Судьбе Каэтана и Арвида тоже в этом случае завидовать не придется — такие экземпляры для исследований появляются редко и ценятся на вес золота.

Идем. — Он двинулся вперед, внимательно глядя по сторонам. Дойдя до окна, из которого в библиотеку просачивался солнечный свет, в луче которого плясали пылинки, демон остановился, осторожно выглядывая одним глазом из-за прикрытия стены.

Они находились на втором этаже здания, и отсюда открывался весьма удобный вид на еще почти полностью пустую площадь, чернеющий на фоне безоблачного неба шпиль Инквизиторской башни и — главное — на часть фасада архивов. Отсюда до них — не больше трехсот метров. Зная цепь коридоров под площадью, триста метров превращались в добрый километр, но главное — добраться до них и не наткнуться по пути на патрули. А значит, что еще сонную Инквизицию нужно хорошенько встряхнуть и отвлечь на что-то другое. Что-то крайне серьезное.

План в голове родился простой и до безобразия эффективный.

Арвид, — повернув голову, негромко обратился к напарнику демон, на губах которого блуждала улыбка, а складка на лбу разгладилась, уступив место хитрому взгляду прищуренных глаз. — Нам нужно попасть в подвалы этой библиотеки. Но лестницу у входа на первом этаже, через которую нам в любом случае придется пройти, патрулируют двое человек из охраны. Помня о том, что ты не хочешь марать в крови руки Каэтана и — видимо — свои, я решил пойти немного другим путем. У меня появилась идея. — Он сверлил серые глаза наемника неопределенным взглядом: сомневался, какую часть информации стоит сейчас пролить на голову Арвида, чтобы тот не заартачился. — Я отвлеку внимание на площадь, так что охрана всех ближайших зданий рванет туда, но это потребует... некоторого расхода сил и крови Каэтана. — Он поднял руку, предвосхищая возможные возмущения напарника. — Особого вреда это не принесет, тело полностью восстановится за полчаса. Я рассказываю тебе это лишь для того, чтобы происходящее не стало для тебя сюрпризом. А сейчас — сходи и запри изнутри дверь в этот отдел, только тихо. И кинжал мне оставь.

Потом дверь все равно придется открывать, чтобы спуститься, но демон хотел быть уверен в том, что за время проведения ритуала его точно никто не потревожит — ни охрана, впервые за ночь решившая проверить второй этаж, ни решивший прийти пораньше библиотекарь.

Красноглазый завернул ковер на полу возле окна, откидывая его в сторону так, чтобы взгляду открылся каменный пол. Присев на край библиотекарской стойки, демон принялся расстегивать бесконечные ремешки на сапогах. Стянув их и поставив рядом, Хельмар стянул через голову и рубашку, в конце концов оставшись в одних штанах. Переведя дыхание и успокоив беспокойное Каэтаново сердце, плохо переносившее разлуку с Арвидом, Хел спрыгнул со стойки и прошел к окну, перехватив левой рукой оставленный наемником инквизиторский кинжал, переливающийся красным светом от рукояти до кончика лезвия.

Mater... tenebrosa, — сглотнув подступивший к горлу комок, Хельмар мазнул лезвием по подушечкам сложенных вместе указательного и среднего пальцев, оставляя глубокий порез.

Черная кровь зашипела на клинке и испарилась с него красным дымом. Хел заткнул больше не требующийся кинжал сзади за пояс. Присев на корточки, демон принялся порезанными пальцами чертить сложную пентаграмму, составлявшую примерно метр в диаметре. Сложнее всего пришлось с наполнением внешнего круга символами призыва — оборотничье тело быстро затягивало порезы, и Хельмару пришлось еще несколько раз резать тому пальцы, чтобы закончить рисунок.

Когда пентаграмма была закончена, демон сделал шаг вперед, оказавшись в центре звезды. Камень приятно холодил босые ступни, отрезвляя мечущееся сознание. До этого он никогда не применял на практике этот ритуал, хоть и знал о нем. Хельмар боялся лишь одного: что на таком расстоянии призыв не сработает, а если и сработает, то что-то пойдет не так и Разлом появится здесь, а не на площади. Шансов выжить в этом случае у Арвида почти не было.

Но говорить об этом ему, лишний раз расшатывая нервы и без того вспыльчивому наемнику, демон не собирался. Проблемы нужно решать по мере их поступления.

Audi vocationem meam. — Перехватив рукоять кинжала двумя руками, лезвием Хельмар провел по торсу оборотня, оставляя порез глубиной в пару миллиметров от шеи до пупка.

Выступившая двуцветная кровь — и алая оборотня, и чёрная демона, — вопреки законам гравитации потянулась не вниз, смешивая оттенки красного, а в стороны сложным узором, оплетая торс, шею и плечи демона. На лбу того выступила холодная испарина. Красные глаза лихорадочно блестели, буравя взглядом выбранную им точку на площади. Произносимое им далее слилось в быстрый шипящий шепот, разобрать который даже лингвисту Королевской Академии оказалось бы не под силу.

Обычно в случае призыва приносилась жертва, причем не одна, — сильные и крепкие полнокровные тела, смерть которых и разрывала ткань этого мира, позволяя создать Разлом. Будь Каэтан не привязан к Арвиду сложной магией крови и его тело не занимал бы демон, его бы мгновенно убил призыв, но с нынешним раскладом дел был шанс на то, что оборотень переживет ритуал.

Кинжал вспорхнул еще два раза, разрезая внутреннюю поверхность его рук от подмышек до запястий. Кровь из порезов также принялась оплетать кожу сетью символов, копирующих знаки в пентаграмме и соединяя их причудливыми черными завихрениями. Закончив, Хельмар за ненадобностью отбросил в сторону кинжал, с глухим звуком упавший на ковер.

Пространство над мощеной булыжником площадью, которое сверлил взглядом демон уже пару минут, начало подрагивать, с каждым новым именем, срывающимся с губ стремительно бледнеющего Хела, искажаясь все больше. С разных концов площади поочередно завыли охранные артефакты, извещая центр столицы о магическом всплеске. Демон, обливающийся холодным потом и кровью, не обратил на вой никакого внимания, продолжая, как заведенный, повторять по кругу одиннадцать имен. Внизу раздались встревоженные выкрики и хлопанье дверей — охрана побежала разбираться с происходящим на площади.

Налившимися кровью глазами Хельмар, будто в замедленном действии, наблюдал за бегущими с разных концов к дрожащему разрыву стражниками и двумя дежурными Инквизиторами, на ходу швыряющимися в пространство бесполезными артефактами контроля.

Хельмар чувствовал, что из носа, рта и глаз Каэтана потекла кровь — алая, живая, оборотничья. Во рту стало невыносимо кисло, но он все равно продолжил шептать имена Высших. Прерывать ритуал сейчас было слишком опасно, хоть он и чувствовал, что тело оборотня уже не справляется. Пентаграмма вспыхнула красным, пульсируя свечением с каждым ударом его сердца — все медленнее и тусклее.

Нельзя потерять тело! — Мелькнула в его голове среди вязи слов призыва быстрая и острая, как кинжальное лезвие, мысль. Видимо, все же без чужой крови ему не обойтись. Хельмар досадливо скривился — не рассчитал силы, до чего же обидно...

Вместо имен Высших теперь с губ срывались вместе с брызгами крови громкие и злые слова заклинания перенаправления — неясно, как они смогут вписаться в общую вязь заклинания призыва, но если Хельмару сейчас не удастся перевести с Каэтана магический якорь, то он просто умрет еще до того, как откроется Разлом.

Внизу, на первом этаже библиотеки, взвыл охранный артефакт: то ли сюда докатилась волна с площади, то ли он среагировал на резко метнувшийся вверх магический фон.

Хоть бы дверь выдержала, если сюда рванет кто-то из стражи проверить, нет ли и здесь разрыва, — пронеслась в голове демона запоздалая мысль. Но никто из присутствующих на площади не обратил внимание на новый голос в утопившем площадь вое.

Зацепившееся за его ауру заклинание призыва тянуло все больше сил и крови, складывающейся в воздухе вокруг него в ажурную сеть, а тонкая полоска подрагивающей тьмы в центре площади растягивалась все шире: метр, два, три... Черт, почему он получается таким огромным?! — В красных глазах впервые мелькнул страх.

На его счастье, перенаправление все-таки сработало — первую полосу стражников, вставших плечом к плечу и выставивших против тьмы наизготовку оружие, начало стягивать к набухающей дыре посреди площади, пульсирующей ударами его сердца.

Пять, шесть метров... Разлом, расширяясь и готовясь открыться, все сильнее тянул к себе окруживших его людей. Даже сквозь плотно закрытые окна и стекло донеслись до чутких оборотничьих ушей первые крики: кровь первой линии стражи потекла из их тел, убивая их и напитывая Разлом силой и ослабляя его губительное влияние на начавшее дрожать тело Каэтана.

Хельмар, почувствовав, что теперь разрыв в ткани мира тянет силу не из него, а из людей на площади, облегченно выдохнул, но уже в следующую секунду вновь зашептал одиннадцать имен. Перенаправление прочно закрепилось лишним символом в пентаграмме и больше не требовало от него поддержания. Осталось лишь закончить начатое...

Разлом достиг в ширину семи метров, а затем остановился в росте, перестав пульсировать. К этому моменту вокруг него уже лежало не меньше десятка тел, от которых тонкой красной сетью тянулась к дрожащей тьме в центре разрыва кровь. Мелькнули на краях площади знакомые мантии — Инквизиторы пришли разбираться с прорывом. Слишком поздно.

С оглушительным хрустом лопнуло наконец пространство в центре разлома, резко расширяя тьму до полуметра, будто вскрывая гноящуюся рану. Только вместо гноя из Разлома потекла тьма, клубясь на булыжнике. Замолкли наконец охранные артефакты, иссушенные выбросом тьмы до последней капли.

Invoco filios tuos fideles! — Выкрикнул срывающимся голосом Хельмар, игнорируя тьму, норовящую затянуть глаза, и продолжая буравить взглядом разрыв. Он все еще не открылся полностью!

Тьма бросилась к стремительно покидающим площадь стражникам, хватая тех за ноги и таща обратно к Разлому — туда, где на залитом кровью булыжнике валялись тела их коллег. Страшный синхронный крик повторился, наполняя кровавую сеть вокруг снова запульсировавшей тьмы новыми сплетениями.

FES... — Хел жадно, со свистом, втянул сквозь зубы воздух, — TUM! — Разлом снова хрустнул: разорвалась последняя связывавшая разрыв пространственная нить. Из разверзнувшейся посреди площади бедны показался огромный, пылающий иссиня-черным огнем меч с характерной зазубриной на конце обоюдоострый меч, разрезая остатки сдерживающего его хозяина пространства.

Хел смертельно побледнел и замолчал, тяжело опускаясь на колени. В горле ужасно пересохло, несмотря на то, что весь рот у него был в крови. Последнее, что он увидел в окне — как из Разлома следом за мечом показывается держащая его рукоять огромная черная когтистая лапа, выше запястья закованная в обсидиановую броню.

Это невозможно, — едва не задыхаясь, Хельмар на четвереньках выполз из пентаграммы, тут же осыпавшейся темной пылью, и привалился спиной к библиотекарскому столу. — Никто из Высших никогда бы не откликнулся на призыв десятника! Должны были прийти только низшие демоны, только чтобы отвлечь стражу!

Ар... Арви... д! — Хрипя, позвал демон, до побеления костяшек сжав кулаки на полу. — Закрой входные двери на все, что найдешь внизу. Я... я сейчас восстановлюсь и пойдем вниз... — Он запрокинул голову и закрыл глаза, стараясь выровнять дыхание. С улицы донесся приглушенный многоголосый рык — Высший вел сквозь Разлом свою орду: пировать, как и сказал Хельмар! Темная, да как такое вообще возможно?!

Подтянув к себе сумку, в которую трактирщик завернул собранную им в дорогу еду, Хел принялся надкусывать все, что там было, и обильно заливать пряное месиво у себя во рту вином. Вишневая жидкость смывала вдруг ставший тошнотворным привкус крови с языка. Тело Каэтана оказалось просто подарком судьбы: оно выдержало ритуал, пусть и с перенаправлением силы, и при этом осталось в сознании. Да еще и восстанавливалось с феноменальной скоростью — порезы, оставленные инквизиторским кинжалом, уже подернулись коркой и не кровили.

Уже через несколько минут Хельмар чувствовал себя ни в пример лучше. Игнорируя доносившиеся с площади звуки битвы — судя по разноцветным всполохам, Инквизиция не гнушалась богомерзкой магией, — Хел медленно оделся. От еды остались лишь крохи — пара кусочков сыра и плещущееся на дне бутылки вино. Он вручил ее Арвиду, хмуро и коротко бросив тому «пей». На лезущих из Разлома демонов и уж тем более на Высшего людям лучше смотреть в приглушенном алкоголем сознании.

Перед тем, как покинуть библиотеку, Хельмар последний раз подошел к окну и выглянул в него. На залитой солнцем площади развернулось настоящее сражение: из черного зева Разлома лезли, цепляясь за края когтистыми лапами и копытами чудовища с Изнанки, а посреди постоянно движущегося и масляно поблескивающего черного ковра из тел низших демонов, скрывавших под собой весь светлый булыжник, размахивал горящим мечом и разбрасывал в стороны сгустки тьмы Высший демон в его истинной форме. Огромный, ростом под три метра, с венчающими колючую голову изогнутыми рогами с огромным количеством белых засечек, он уверенно продвигался в сторону выхода с площади, где столпились за магическим щитом Инквизиторы, что-то беззвучно выкрикивающие друг другу. На секунду закованный в черные, будто поглощающие свет латы Высший обернулся, и Хельмар с ужасом понял, что смотрит прямо в его красные глаза, горящие где-то в глубине черных глазниц.

Судя по обильно покрывавшим его темную кожу и рога белым отметинам, он вызвал с Изнанки одного из Одиннадцати лордов, имена которых самозабвенно шептал еще десять минут назад, даже не подозревая, к чему это приведет.

Черные губы растянулись, обнажая ряд ровных белых клыков, и Высший Лорд сделал едва заметный жест головой, будто приветствуя или благодаря его, Хельмара, за приглашение. Демон почувствовал, что ему становится плохо, и поспешно отошел от окна на несколько шагов, разрывая зрительный контакт.

Уходим, — просипел он и быстрым шагом двинулся на выход.

Подземелья дышали холодом и затхлой сыростью. От факела не было никакого толка — тьма за пределами небольшого круга света будто сгущалась в несколько раз интенсивнее, мешая рассмотреть все, что находилось в нескольких метрах впереди. Беззвучно выругавшись, Хельмар в очередном повороте коридора затушил факел об пол и бросил его. Он решил, что будет ориентироваться на карту в голове, едва различимый сквозь тонным камня и земли зов гримуара с вписанным в него своим именем и чувства оборотня, так отлично сочетающиеся с его магией крови и позволяющие учуять кого-то живого за многие метры, пока их еще не заметили.

Дальше веду я. Не волнуйся, на ближайшие несколько сот метров тоннелей ни одной живой души — моими стараниями сейчас все будут разбираться с кошмаром наверху. — Он перехватил левую руку Арвида, крепко сжав ее пальцами и потянув за собой. Тело Каэтана тут же отозвалось согревающей волной, прокатившейся от руки до кончиков пят. — А уж в архивах огня нам хватит с лихвой.

Надеяться на то, что одно из главных для Инквизиции мест даже после демонического прорыва окажется незащищенным, не приходилось — наверняка охраняется не хуже постели самого Великого Инквизитора.

И Хельмар думал даже не об артефактах.

Стражи в тоннелях под архивами не оказалось, но зато в обилии были раскиданы охранные заклинания и в стены врезаны соответствующие артефакты, связывающие первые в одну защитную сеть. Задень одно — и через минуту наверху уже будут знать, что кто-то сунул свой нос к архивам. Удобно. И умно, — мысленно похвалил мага, разработавшего систему магического плетения, Хельмар.

Вот ты мне и пригодился. — Остановился и повернулся к Арвиду демон, уперев руки в бока и загадочно улыбаясь. — Видишь вон те блестящие темные камни, вмурованные в стены на том конце коридора? На уровне коленей. — Он указал пальцем в нужную сторону. — Стоит мне подойти ближе, чем на пять метров, и они завоют. Так что придется их разрядить тебе: на оборотня-полукровку они так не среагируют.

Хельмар извлек из кармана брюк камень телепорта, тускло поблескивающий в свете факела, закрепленного на другом конце коридора.

Подойди, смотри очень внимательно. И запоминай. — Он поднял руку с камнем чуть ниже уровня глаз Арвида, чтобы тому было отлично видно, как двигается по поверхности его большой палец.

Нажав на поверхность артефакта в одном месте, палец, не отрываясь от поверхности, скользнул в сторону по прямой линии, а затем — резко вниз и в сторону, заставляя Хельмара провернуть камень на ладони. Затем, снова нажав на невидимую точку, палец скользнул обратно к первой позиции, завершая угловатую фигуру.

Запомнил? — Хельмар повторил комбинацию еще два раза, последний раз вложив камень в руку наемника и собственными пальцами двигая его палец по поверхности. — Главное — повторить фигуру. И в двух вершинах — вот этих, — он нажал пальцем Арвида еще раз в двух местах, — надави сильнее. Это активирует его и замкнет сигил. Ну и, разумеется, сначала прокуси палец или порежь его. Камень реагирует только на кровь.

Остановишься в паре метров от обоих артефактов, — хорошо, что они расположены в стенах друг напротив друга, — ближе не подходи. Активируешь камень — поймешь это по покалыванию пальцев — и протянешь его на равное расстояние между ними. Он должен деактивировать их, — о том, что это частично зарядит телепорт, он решил не говорить. — Если не сработает, постарайся подкатить его по полу как можно ближе к ним. Будем тогда надеяться на чудо. — Одно уже произошло на поверхности, почему бы здесь не случиться второму? Думать о том, что на сегодня они уже исчерпали свой лимит удачи, Хельмару не хотелось.