Ремус виновен, сколько себя помнит. Виновен в разочарованных лицах родителей, которые совсем не ожидали, что сын станет оборотнем. Виновен в том, что вольно или невольно подвергает опасности учеников и учителей школы Хогвартс. Виновен в том, что ему тоже надо где-то учиться. Виновен, что проливает кровь каждую ночь – какое счастье, что это всего лишь его кровь.
Виновен, что его друзья нарушили все мыслимые и немыслимые правила, став анимагами из-за такого, как он. Виновен, что чуть не загрыз байронического героя всея Хогвартса – Северуса Снейпа, когда тот вынюхивал, за что бы выгнать из школы забитого больного мальчика, который посмел иметь больше друзей, чем сам Северус Снейп. О, может быть, и не стоило его спасать, раз спасибо говорить не умеет. Ремус привык скрывать свои чувства, особенно гнев, потому что он и так всегда виновен, но иногда ему приходится пожалеть, что не лупил Снейпа в школьные годы.
Ремус виновен, что не мог заботиться о Гарри, после того, как тот потерял родителей – ведь Люпину приходилось заботиться самому о себе и о своем чертовом звере. Виновен, что вновь приходит в школу, вновь подвергает опасности учеников, виновен, что теряет работу, виновен, что бросает учеников, приручив их.
Может, ему вообще на эвтаназию записаться? А что, многие были бы рады. Тот же Северус Снейп. Но они забывают, что Люпин тоже Мародер. И не будь в нем духа борьбы и протеста, он давно бы сдался. Но раз Мародер – не дождутся! В нем не меньше бунта, чем в Джеймсе и Сириусе, но если здоровые мальчишки бунтовали против внешней несправедливости, то его бунт – против себя, против проклятой болезни. Ремус ест шоколад, чтобы убить внутреннего волка хоть немного.
Ремус всегда бежит. От друзей, от близких, от учеников. От всепоглощающей вины и смерти. От самого себя, точнее, от своей темной стороны, которая тем не менее все еще часть его.
Но однажды бег прекращается. На него смотрят пронзительные глаза Доротеи Кронгельм, вампирши. Ее взгляд проникает на самое дно души Ремуса. Как сама порождение иного мира, Дора знает все до мелочей, что он чувствует. Она способна понять. От нее нет нужды убегать. Если он убежит, рискуя сделать несчастными и себя, и ее, то это будет предательство.
И Люпин останавливается. И на этом историю Колобка: «я от дедушки ушел, я от бабушки ушел» можно считать законченной. Он нашел свою тихую гавань. Свою любовь, девушку, которая примет его таким, какой он есть. Больше не надо убегать. Он нашел мир с собой.
Это была глупая детская игра на Хэллоуин, и в ней были жуть какие страшные предсказания, над которыми все смеялись.
Клаус смеялся громче всех.
Клаус всегда смеётся громче всех, если ему грустно или страшно.
Альдер искоса смотрит на него: Альдер всегда подмечает подобные вещи, ведь он его лучший друг. Альдер промолчит, как и всегда, ведь Клаус терпеть не может, когда кто-то лезет к нему в душу.
А в душе у него сплошная пустота и страх смерти.
Приступы паники начались сразу после развода родителей. Они накатывали тогда, когда Клаус начинал чувствовать себя хоть самую чуточку лучше, как самое извращённое чувство вины. Ты не можешь быть счастлив. Твоё счастливое существование прервалось. Ты - лишь жалкая оболочка Никлауса. Никлаус Гринграсс-Этельвульф уже мёртв.
Годы шли, и Клаус всячески доказывал себе из раза в раз, что он живой; вот же он, бежит и хохочет, как одурелый, задирает юбки всем мало-мальски красивым девчонкам, срывает уроки и веселится. Сейчас от панических атак уже почти ничего не осталось, и лишь раз в пару месяцев Клауса преследует мысль, что сегодня он точно-точно умрёт, и ему надо бежать и спасаться.
Клаус ещё ничего не успевает сказать, но Альдер уже знает: сегодня будет новая вечеринка, а значит, за Клаусом надо будет следить.
Никлаус был прекрасен в собственном саморазрушении: каждый его проступок пропитан юношеским максимализмом и злобой, Клаус отвечал всем требованиям новомодного термина "красный флаг". Чем старше он становится, тем дурнее становились его привычки: к слишком раннему цинизму прицепилась уже не детская, а вполне осознанная жестокость, к жестокости - газлайтинг, к газлайтингу - курение, к курению - алкоголь, к алкоголю - беспорядочные половые связи, а к беспорядочным половым связям уже и лёгкие и не очень наркотики. На любые попытки помочь ему Клаус всегда отвечал агрессией и унижениями, тем более - публичными.
И единственный шанс спастись от Никлауса - не приближаться к Никлаусу.
Не смотреть в его печальные глаза.
Не смотреть в его фальшивую улыбку.
Не смотреть в него.
И Клаус уже и не знает, радоваться ли ему этому дурацкому предсказанию. Сегодня он точно-точно умрёт. Демоны под кожей успокаиваются.
Бескрылые птицы, чтоб не разбиться, уходят на север тайком – наверное, все мы птицы, только без крыльев. Не были бы птицами – так и в голову не пришло бы, что можем летать, а так – улетели бы на край света, да крылья у сокола связаны. Сиреневый ветер в клетчатом пледе по крыше скользит босиком и открывает старые двери в дом, где встретит меня…
Тунья.
А может, и не встретит. Моя сестра, моя старшая сестра, без которой мне так тяжело было бы взрослеть одной, с которой, несмотря ни на что, связано так много воспоминаний. Я иду по пустым комнатам своего потерянного дома и вспоминаю. Помнишь, Тунья, как мы читали здесь сказки? Как ты мечтала попасть в волшебный мир и говорила, что я похожа на Русалочку Андерсена? Тогда еще зависть, обиды и интриги не разлучили нас.
Два беспорядка, играются в прятки мысли в моей голове. Ты говоришь, что это я тебе завидую, Тунья. И тут же ужасно злишься, что за мной ухаживают сразу два парня. На самом деле я и правда завидую тебе, Тунья. Твоей определенности, тихой гавани – тебе нужен только Вернон, ты нужна только Вернону, он принял тебя такой, какая ты есть. Но не это главное. Я страшно завидую тебе, твоей возможности жить без чертовой войны с Волдемортом. Тогда как я вынуждена буду пойти на передовую – только чтобы ты жила, Тунья. Все сказки остались в прошлом. Теперь мой волшебный мир – это не мир сказок. Это мир кошмаров и ужасов, в которые я брошусь очертя голову, чтобы жила моя семья.
И только перроны, рельсы, вагоны мигнули красным «Прощай». Я снова стою на платформе 9 и ¾, снова жду «Хогвартс-экспресс», который повезет меня под алые гобелены Гриффиндора, меня закружит яркий алый огонь любви Джеймса Поттера, а потом нашей жизнью в аврорате станут алые пятна крови на груди врагов и друзей. Потому что кто-то должен уйти, чтобы не ушли все. Потому что я на самом деле такая же косячная, глупая и вредная девчонка, как все остальные, но я всегда отвечаю за свои косяки. И за чужие тоже. Кто-то должен прикрыть грудью друзей и родных. Кто, если не я? По крайней мере, обо мне никто не будет плакать. Джеймс живет в том же ритме.
Всю жизнь друг о друге – мы были подруги, тебя не забуду, ты знай. Не только сестры, но и подруги. Почему сестры не могут быть лучшими подругами? Врагами же могут. Ты знаешь это лучше меня, Тунья. А сестра – это навсегда. Можно ли забыть сестру? Когда-то мы и в самом деле были подругами. Возможно, ты переживаешь за меня, боишься моего мира, но что я могу поделать? Каждый живет под той звездой, под которой родился. Вот моя звезда.
И стоя в массовке на остановке, в прохожих ищу я тебя. Только бы ты была жива, Тунья…
Лишь злой человек может отрицать дружбу, и лишь потому, что он ее не понимает.
А. Дюма «Три мушкетера»
Каждое лето Ремус испытывает боль. Боль, по сравнению с которой ничто даже полнолуния. Боль от всепожирающей черной дыры внутри. Потому что рядом с ним нет друзей-Мародеров. Боль одиночества выворачивает внутренности и ломает кости не хуже превращения. А самое главное – от этой боли нет лекарства. Может быть, ее пресечет только смерть. А может быть, душа все равно будет маяться.
«Останешься один – слезки потекут!» - в бессильной злобе на Мародеров бросает Северус Снейп самому слабому звену в стане врагов – Люпину. Вот только он не знает, что нет больше слез. Они закончились в шесть лет. Ремус повторяет себе, что должен жить в согласии с судьбой. Что не должен никому мешать и обременять. Что его ноша никому не сдалась. Но люди разные, может, кому-то и сдалась. Вот только вряд ли.
Нет, конечно, в школе друзья-Мародеры разбавляют тоску и заставляют забыть о страшных мыслях. Иногда Ремус закатывает глаза, иногда стыдит их и ворчит на них – но всегда-всегда любит этих прекрасных, самоотверженных балбесов с чистыми душами, не побоявшихся пойти на риск, чтобы не дать забитому мальчику загрызть самого себя – в прямом и переносном смысле.
Но как только наступает лето – привет, одиночество, привет, пустая комната, в которой он вынужден запираться один, только чтобы никому не навредить. Будто он зверь, а не человек. Одинокий затравленный зверь. Поэтому Ремус ненавидит даже весну – она говорит о скором наступлении лета. О скором наступлении одиночества. И боли.
«Тебе не нужно работать, обойдешься, родители обо всем подумают, а потом, глядишь, пособие назначат», - бросает Снейп, пытаясь выгнать Люпина из школы. Нашел принца. Заколдованного принца, как в сказке. «Никто не сможет полюбить чудовище». Согласился бы он заплатить эту страшную цену за жалкое пособие по болезни? Отдать все, что у тебя есть? Если ты готов отдать все, что ценишь, ради того, чтобы оказаться на чужом месте, значит, ты сам себя не ценишь. А если сам себя не ценишь, то кому ты нужен?
Нет слез. Нет надежды. Нет привычки просить о помощи. И Ремус лишь воет, как загнанный в клетку волк. Воет все лето, и лишь когда листья на деревьях начинают желтеть, боль понемногу отпускает.
Скоро осень. Скоро в школу. Скоро он увидит своих прекрасных балбесов. Люпин с наслаждением ступает по падающим листьям, приближаясь к Хогвартсу.
Роза с детства привыкла к тому, что у нее есть только она сама, и она должна справиться. Мама всегда занята ни много ни мало государственными делами, и никогда не гладит Розу по голове, когда той плохо. Дядя считает, что везет тому, кто везет, все зависит от самого человека, если что-то не ладится — значит, плохо стараешься, и вообще, он страдал и все должны. Огромный мир вокруг ломает все подростковые идеалы, в нем нет места слабым и одиноким, тем, кого не поддерживает собственная семья. Детишки Пожирателей травят Розу и в школе, и за ее стенами, и однажды Роза решает, что теперь яд хлынет обратно.
Она становится аврором — сначала стажером, но той силе и пламени, с которыми она отдается своей работе, позавидовал бы и Грюм. Роза сначала заигрывает с парнями пожирательских дочек чисто ради мести, а затем уже и ради миссии. Для нее не составляет труда провести ночь с преступником, чтобы наутро засадить его в Азкабан, узнав все тайны. Ей уже давно все равно на себя. Ведь чего не сделаешь ради общего блага, верно?
Так ее учили мама и дядя. Роза хочет семью. Ужасно хочет любимого мужа, который будет обнимать, встречая с работы, и маленьких детей, похожих и на нее, и на мужа, которые будут тянуть к ней свои ручонки. Но мама сказала, что сначала нужно спасти мир. В аврорате контракт. Пока никакой семьи. Сколько продлится это «пока», Роза не знает. Она лишь мысленно называет каждого объекта для соблазнений сразу своим женихом, как травмированная героиня из классики, просто потому, что ей ужасно этого не хватает. Но никто не должен знать, что степень травмированности Розы равна степени травмированности героинь "Ямы" Куприна. Да и кто выдержит девушку с идеалами, которая каждый день рискует жизнью, и не знает, вернется ли домой живой? Первый, в кого влюбилась Роза, кому подарила свое сердце — не выдержал.
Я по тебе скучаю, чертов ты предатель.
Впрочем, вскоре она понимает, что скучать по предателю не имеет смысла. К тому же есть один человек — всего один, тоже аврор, которого не пугает образ жизни Розы, не пугает ее характер, ее язвительность и требовательность к себе и другим, ее жесткость и перепады настроения. У них что-то вроде дружбы с привилегиями — они друзья и соратники, общаются между собой так, будто сейчас устроят эротическое шоу с подколками, иногда засыпают в одной постели, но утром ни один из них никогда не дожидается другого — убегают спасать мир.
Что такое счастье для Розы? Когда-то она мечтала писать ужасы при свече и получить премию Брэма Стокера, а также непременно встретить большую любовь. А еще найти много верных друзей. Но друзей не бывает много, творчество пришлось забыть со всеми глупостями детства, любить такую никто не будет, и жизнь превратилась в бесконечную погоню за общим благом. Роза лжет, интригует, мстит. Она дикая одиночка. Собственная жизнь проходит мимо. Она превращается в интриганку, которая одиноко идёт по жизни, никому не показывая своих слабостей, как ее любимая героиня Хюррем. Только Хюррем делала все ради любви и детей, а Роза — ради миссии. Больше у нее ничего нет.
Но все это ради общего блага, верно? Как учили мама и дядя.
кто же перерезал небу горло?
Виновен
Вина и смерть – мои старые друзья.
Человек-Паук
Ремус виновен, сколько себя помнит. Виновен в разочарованных лицах родителей, которые совсем не ожидали, что сын станет оборотнем. Виновен в том, что вольно или невольно подвергает опасности учеников и учителей школы Хогвартс. Виновен в том, что ему тоже надо где-то учиться. Виновен, что проливает кровь каждую ночь – какое счастье, что это всего лишь его кровь.
Виновен, что его друзья нарушили все мыслимые и немыслимые правила, став анимагами из-за такого, как он. Виновен, что чуть не загрыз байронического героя всея Хогвартса – Северуса Снейпа, когда тот вынюхивал, за что бы выгнать из школы забитого больного мальчика, который посмел иметь больше друзей, чем сам Северус Снейп. О, может быть, и не стоило его спасать, раз спасибо говорить не умеет. Ремус привык скрывать свои чувства, особенно гнев, потому что он и так всегда виновен, но иногда ему приходится пожалеть, что не лупил Снейпа в школьные годы.
Ремус виновен, что не мог заботиться о Гарри, после того, как тот потерял родителей – ведь Люпину приходилось заботиться самому о себе и о своем чертовом звере. Виновен, что вновь приходит в школу, вновь подвергает опасности учеников, виновен, что теряет работу, виновен, что бросает учеников, приручив их.
Может, ему вообще на эвтаназию записаться? А что, многие были бы рады. Тот же Северус Снейп. Но они забывают, что Люпин тоже Мародер. И не будь в нем духа борьбы и протеста, он давно бы сдался. Но раз Мародер – не дождутся! В нем не меньше бунта, чем в Джеймсе и Сириусе, но если здоровые мальчишки бунтовали против внешней несправедливости, то его бунт – против себя, против проклятой болезни. Ремус ест шоколад, чтобы убить внутреннего волка хоть немного.
Ремус всегда бежит. От друзей, от близких, от учеников. От всепоглощающей вины и смерти. От самого себя, точнее, от своей темной стороны, которая тем не менее все еще часть его.
Но однажды бег прекращается. На него смотрят пронзительные глаза Доротеи Кронгельм, вампирши. Ее взгляд проникает на самое дно души Ремуса. Как сама порождение иного мира, Дора знает все до мелочей, что он чувствует. Она способна понять. От нее нет нужды убегать. Если он убежит, рискуя сделать несчастными и себя, и ее, то это будет предательство.
И Люпин останавливается. И на этом историю Колобка: «я от дедушки ушел, я от бабушки ушел» можно считать законченной. Он нашел свою тихую гавань. Свою любовь, девушку, которая примет его таким, какой он есть. Больше не надо убегать. Он нашел мир с собой.