– Как прозаично, – с долей сожаления произносит молодой человек, взгляд соскальзывает с Ишикавы, останавливаясь на окне, за котором мелькают пейзажи. – Никакой романтики.

– Не беспокойся за когтевран, барсучок, – взгляд Франциска возвращается к парню. Он продолжает стоять, не предпринимает попытки присесть, и эта неопределённость раздражает волшебника. – Ворон умная птица, справится сама. – Хоть он недавно и отозвался о Хогвартсе не самым лестным образом, прошёлся и по факультету, на котором учится, но считал все-таки его самым достойным во всей британской школе магии. Лояльней Фрэнсис относился к слизерину, где учился его кузен Ивон, но пуффендуй не был в его личном рейтинге на последнем места, там удобно устроился гриффиндор с их страстью к глупости. На этой мысли альбинос усмехнулся, подумав, что не пуффендуйцев надо считать глупыми, а отважных представителей львиного факультета. На самом деле, Франц никогда не мыслил строго критериями, поэтому допускал, что на каждом факультете есть приятные и способные люди, а есть…

– Нет, я не привык надумывать себе комплементы и жить фантазиями, если комплемента нет, то значит нет. – Спокойно объясняет свою позицию француз, выглядел он так будто ему наскучила эта беседа, впрочем, он выглядел так примерно 80% времени.

– Приятно познакомиться, просто Киёши. – И вновь на губах появляется красивая улыбка. – Ты, кажется, торопишься? – Интересуется юноша. – Никак не сядешь. Я тебя задерживаю? 

Сказка быстро заканчивается, толком и не начавшись. Однако, вопреки ожиданиям Киёши, не по вине Фрэнсиса. А по его собственной. Ишикава толком не знал, что он сделал, или сказал, но зато лицезрел теперь результаты своих действий. Он словно воочию увидел ту стену, которой отгородился от него Фрэнсис, хотя до этого все было, кажется, хорошо.

Киёши был растерян, и его собственные чувства все лишь усугубляли. Он не любил обижать людей, никогда не хотел этого, но обижать Фрэнсиса ему не хотелось особенно. Не стоило задерживаться. Нужно было уйти, как только Фрэнсис ответил ему на вопрос и сказал, что не знает других старост. Чего еще Киёши было нужно? Чего ради он здесь остался и продолжил этот разговор, который, он знал заранее, ни к чему хорошему привести не мог?

Ишикава вздрагивает от холодного взгляда и тона. Он его... обидел? Или ему показалось? Добавить ему, кажется, было нечего, и последующие слова он воспринимает как просьбу покинуть купе.

— Нет, не задерживаешь, но я... пожалуй, правда пойду, — зажавшись, произнес Ишикава. Он не понимал, что только что произошло и почему вдруг стало так неуютно. Но, пожалуй, он понимал, что ему стоит уйти.

— Извиняюсь за вторжение. Приятной поездки, Фрэнсис, — произнес Ишикава вежливо, так, как учили его дедушка с бабушкой, кивнул на прощание и покинул купе, сразу бросившись назад к Мей быстрым шагом. Он чувствовал себя придурком. Кажется, во время диалога он сказал что-то не так, и разговор свернул куда-то не туда. Хотя он даже не знал, что именно. Но каким-то образом понимал, что если у него и был какой-то шанс на что-то, он его безвозвратно упустил, самолично испортив момент.

to be continued.

Джеральдина не один раз говорила, что первая любовь не обязательно должна быть единственной и на всю жизнь, ставила себя в пример. Она была влюблена в какого-то кудрявого французского волшебника с большими голубыми глазами в школьные годы, но вышла замуж за Алберта, с которым познакомилась благодаря родителям спустя год после выпуска из Шармбатона. Однако это нисколько не успокаивало Лоусона, он злился, что опоздал, заметил чужие чувства слишком поздно и в итоге остался с ничем. Альбинос стоял ни живой, ни мёртвый. Бледный, с грустным видом и пустым взглядом, лицо Ишикаве вряд ли возможно было разглядеть, ведь Франциск зарылся носом в его светлые волосы.

Француз не отвечает на благодарность со стороны Киёши, лишь качает головой. Он боялся, что дрожащий голос выдаст его, а ему совершенно не хотелось окончательно потерять лицо. Юноша тяжело вздыхает, наверное, это что-то вроде кармы за его прошлые игры с чужими чувствами. Справедливо? Скорей всего. От этого, конечно, лучше не становится. Его разрывали чувства, рвались наружу и одновременно Франц стал равнодушен ко всему, хотелось плакать и смеяться, но он продолжал молчать стоять, гладить на автомате пуффендуйца.

Робкий вопрос вывел юношу из транса, альбинос удивлённо взглянул на парня. Неужели мстит за годы равнодушия? Нет, слишком жестоко для него. С другой стороны они так и не познакомились близко и Франциск не имел понятия на какие поступки способен барсучонок. — Ты уверен, что этого хочешь? — Прочистив горло, интересуется когтевранец с болезненной гримасой. Смущённый взгляд, отведённый в сторону в очередной раз вводит француза в тупик. Чего он так стесняется и смущается? Разве это не показатель хоть каких-то чувств? А будь он влюблён в него, наверное, бы не просил время на раздумья. Если только не придумать весомую причину почему они не могут быть вместе.

Если подумать, скорей всего это их последний поцелуй (второй и уже последний), нужно воспользоваться шансом на прощание. И без того мнительный Фрэнсис сейчас был на пределе. Несколько секунд он смотрел в тёмно-карие из-за освещения глаза, собираясь с силами, решаясь.

Лоусон робко целует, прижимается губами к чужим. Освободившаяся из объятий рука поднимается выше, Франц ласково проводит ладонью по щеке, гладит большим пальцем. Он улыбается. С грустью во взгляде, но улыбается. Когда он наклоняется над парнем во второй раз, то уже проводит языком по нижней губе, вспоминая манипуляции самого Киёши во время рождественского бала. У него не было больше опыта, поэтому ему оставалось только вспоминать пережитые в тот вечер ощущения. Когтевранец накрывает губы Ишикавы своими, целует медленно, боясь ошибиться.

Другая рука спускается на талию барсучка, альбинос прижимает парня ближе к себе, не отрываясь от губ. Приоткрытые губы становятся молчаливым согласием, Франц углубляется поцелуй, проникая языком в чужой рот. Происходящее смущает, но больше захватывает, будоражит и возбуждает, словно в него попало слабое заклинание слепящей молнии.

Фрэсис сам не замечает, когда прижимает Киёши к стене, впечатывая собственным телом и целует уверенней с напором, требуя ответа. Оторваться от пухлых из-за долгого поцелуя губ сложно, но Фрэнсису удаётся, он хватает ртом воздух и выдыхает носом, щекоча дыханием шею пуффендуйца. Несколько секунд они находятся в таком положении пока Лоусон вдруг резко не отстраняется.

— Я совсем забыл, что у меня много домашней работы. — Бегающий взгляд сразу выдавал его ложь, впрочем, нервозность в движениях ещё очевидней. Франц развернулся и быстро пошагал по коридору прочь, а когда скрылся из поля зрения Ишикавы и вовсе побежал.

Киёши понимал, что поступает жестоко по отношению к Францу. Если все же поверить в то, что его чувства искренни, что Киёши действительно ему нравится, то просить поцелуя после того, как отверг его предложение отношений и попросил время на раздумья, по меньшей мере несправедливо. Особенно несправедлива была такая просьба в контексте того, что Киёши сказал только что. Словно он игрался с чувствами Франца, что, конечно же, было не так.

Но ему действительно нужен был этот поцелуй. Он так сильно запутался в себе, что ему действительно нужно было что-то ощутимое, что-то осязаемое, чтобы вывести его на свет, помочь принять решение. Он не мог озвучить свои спутанные чувства, хотя бы потому что сам толком не понимал, чего хотел. Он надеялся, что Франциск сможет ему помочь.

Киёши понимал, что поступал эгоистично. Болезненное выражение на лице Франциска заставляло его пожалеть о том, что он вообще посмел попросить нечто настолько дерзкое. Но, все же, как бы мелочно это ни было, он надеялся на согласие.

— Да, — ответил Киёши на вопрос, вложив в одно это короткое простое слово всю серьезность, всю уверенность, на которую он сейчас был способен. Возможно, ему никогда в своей жизни ничего не хотелось так сильно, как этого поцелуя сейчас.

Новый поцелуй оказывается даже лучше, чем то, что Киёши помнил с новогоднего бала. Если он правильно помнил, это второй поцелуй Франциска, и он старался. Вкладывал в него всего себя. Но не это было важно Киёши. Сам факт ощущения его губ на своих, словно посылал электрические разряды по всему телу. Ему все еще было трудно поверить в то, что это происходит. Хотелось, чтобы этот момент не прекращался.

Киёши становится жарко, когда Франциск прижимает его к стене, а поцелуй становится требовательнее. Из горла вырывается тихий сдавленный стон. Ишикава открывает рот шире, обнимая Фрэнсиса за шею, притягивая ближе к себе, одной ладонью зарываясь ему в волосы. Но заканчивается все быстро. Слишком быстро на вкус Киёши. Он чувствует легкое разочарование, когда Франциск от него отстраняется. Разочарование в самом себе.

Фрэнсис уходит быстрым шагом, практически убегает, и Киёши не остается ничего другого, кроме как тоскливо смотреть ему вслед. Что ж, поделом ему.

the end.

– Да, – пискнул в ответ альбинос, не поднимая головы, боясь встретиться с насмешливым взглядом опытного в поцелуях Киёши. Всякие глупые мысли только больше путают Лоусона, вселяя неуверенность. Когтевранцам безразлично чужое мнение, так оно и есть, но пока это не касается поцелуев с человеком, в которого влюблён. Наконец-то Франц решается, робко поднимает взгляд, смотрит прямо в карие глаза и несмело улыбается. – Мне очень понравилось. – И взгляд светится, а на щеках играет предательский румянец, выглядящий на его бледной коже болезненно.

Следующий вопрос заставил Франциска вспыхнуть, испуганный взгляд уперся куда-то в потолок, и молодой человек несколько секунд молчал, собираясь с мыслями, хоть со стороны и могло показаться, что он решил проигнорировать вопрос. – Да. – Поджимает губы. Отвечает прямо, хоть и избегает зрительного контакта, ему нечего стесняться, не рядом с Киёши. Пуффендуец настолько понимающий, что Франц готов делиться с ним любой своей тайной. – Я знаю, что… всякое болтают, но… – Француз качает головой, молчанием говоря: «Но все слухи обо мне одна большая выдумка».

– И я рад, что мой первый поцелуй был с тобой. – Совсем тихо бормочет Фрэнсис и отпускает руку, которой обвивал талию Киёши, чтобы взять его за руку и переплести их пальцы. – Ты… очень заботливый, нежный, мягкий и… самый лучший. – С трудом можно разобрать что мальчишка пытается сказать, то и дело запинаясь.

***

Киёши вызывался проводить Франциска после бала и француз не нашел причин отказать, впрочем, он и не искал, желая побыть чуть больше в компании пуффендуйца. Они шли по коридору держать за руки, Франц периодически поглядывал на барсучонка и улыбался, хоть и старался прекратить вести себя как умалишённый. Это оказалось сложней, когда ты влюблен и объект твоих чувств совсем близко к тебе, а недавно вы целовались. И поцелуй был волшебным. Самым запоминающимся, кажется, событием за последние месяцы проведенные в Хогвартсе.

Наконец-то они остановились у входа в гостиную когтевранца и молодые люди встали напротив друг друга. – Поцелуй? – И вновь залился краской, как какой-нибудь первокурсник после комплемента. Однако несмотря на свое смущение, француз тянется и оставляет легкий поцелуй на щеке парня. – Я подумал, знаешь… – Вдруг серый взгляд стал серьезней, а движения руками нервозней. – Мы целовались и обнимались, и мы не безразличны друг другу, – это факт, который никто из них не может отрицать. – И так… так, – слов не хватает, хоть переходи на французский. Едва ли Киёши его поймет. – Так бывает у тех… знаешь, кто… Ну… вместе. Не хочешь? – Какой-то смутный вопрос. – Быть парой… не только на балу? – И во взгляде загорелась надежда. Сколько сил ему пришлось приложить, чтобы все это озвучить…

— Я рад, — улыбается в ответ Киёши мягко. Своего влюбленного взгляда, направленного на Фрэнсиса, он уже не скрывает. Да и сложно это сделать, когда вы стоите, плотно прижавшись друг к другу, а всего несколько минут назад вы целовались. Да и не нужно это уже, в таких обстоятельствах. Ишикава так боялся сделать что-нибудь не так, причинить Франциску хоть какой-то дискомфорт, что у него как камень с души упал, когда он понял, что все в порядке.

И это действительно был его первый поцелуй. Такое Киёши не мог себе вообразить даже в самых смелых мечтах. Мало того, что ему удалось поцеловать Фрэнсиса, так он еще и стал первым для него. И все, что он говорил дальше... он звучал практически влюбленно, но Ишикаве так сложно было поверить в то, что все происходящее не сон. Он так долго мечтал об этом, фантазировал, так сильно хотел, но практически всегда осознавал, что ничего из этого ему не достичь, что сейчас... начинал пугаться того, что происходило.

— Я никогда не верил слухам, что про тебя ходили, — произносит Киёши с искренней серьезностью. Он всегда верил в то, что Фрэнсис не такой, как он нем говорили. И в конечном итоге он оказался прав. Франциск был милым, нежным, иногда капризным, словно ребенок, но оттого забавным. О нем хотелось искренне заботиться, обнимать и не отпускать.

***

Киёши вызвался проводить Франциска, ему совершенно не хотелось, чтобы этот вечер прекращался, и он хотел продлить его хоть как-то. Они шли в уютной тишине, держась за руки. Рука Франциска в его руке была такой теплой, что Киёши совершенно не хотелось ее отпускать. Да и самого Франциска отпускать тоже не хотелось.

Но они доходят до гостиной. Слишком быстро на взгляд Киёши. Фрэнсис набирается смелости и снова его целует, правда лишь в щеку, а потом... предлагает встречаться. И по какой-то причине, вместо того чтобы обрадоваться, это как будто что-то рушит внутри Киёши.

Он ведь никогда не рассчитывал на взаимность. Он уже привык к мысли о том, что его влюбленность навсегда останется безответной. И тут Франциск... делает все это, путает ему все чувства своей внезапно открывшейся взаимностью, и Киёши совершенно не знает, что с этим делать, как себя вести. Испуг отражается на него лице, улыбка тускнеет, пропадая совсем.

— Я... — Киёши отступает на шаг. — Нет, прости, я не... я не могу, — резко поворачивается и сбегает. Как самый настоящий трус.

the end...

Киёши легко поддается ласке рук, напоминая щеночка, особенно после сна, зевает, осталось потянуться и прогнуться в спине для полной картины. Лоусон улыбается, ему нравится видеть Ишикаву после пробуждения, слышать успокаивающий голос, мягкий и заботливый, отчего на душе становится тепло.

– Да, – стыдливо прячет глаза. – Прости, если напугал. Я и не думал, что всё так серьезно. – И, правда, не догадывался, что обычный удар так повлияет на него. Возможно, стукаться во второй раз было плохой идеей. – Но сейчас мне лучше. Голова чуть гудит, но… всё нормально. – Лоусон коснулся пальцами лба, провел по шершавой поверхности пластыря и нахмурился. – Я выгляжу по-дурацки с этой штукой? – Его и правда волнует внешний вид. Что ссадина, что синяк или этот нелепый пластырь окончательно превращали его в обычного человека, красивого, но с внешним изъяном.

Какое-то время оба молчали, каждый понимал, что пришло время расстаться, но никто не двигался с места. Франциск в панике подбирал прощальные слова и боялся упустить окончательно Киёши, но из размышлений его вырвал вопрос пуффендуйца. Он сегодня задавал его раз пять, если не больше. Франц слабой улыбается и пожимает плечами, словно сам не знает ответа.

– Нет, не просто, – набирается наконец-то смелости альбинос. – И я пришел, – мнется, потому что не знает как лучше преподнести. – Я хотел посмотреть игру. На команду пуффендуя, ведь команда когтев… – Он мог продолжать врать, но ему почему-то не хотелось. – Я приходил посмотреть на тебя. Мне было любопытно посмотреть на твою игру, ещё мы давно не общались и… вообще. – Француз резко натянул одеяло, укутавшись в нем и повернулся к Ишикаве спиной, испугавшись увидеть в глазах парня недовольство или нарваться на реакцию из разряда «нет, тебе показалось». – Я устал. Хочу ещё поспать. – Бормочет юный волшебник и с головой зарывается, пряча пылающее от смущения лицо.

— Рад слышать, что тебе лучше, — с улыбкой отвечает Киёши. А после, смущаясь, добавляет: — Ты выглядишь хорошо. — Но и этого ему словно кажется мало, поэтому он продолжает, отведя от неловкости взгляд: — Ты всегда выглядишь хорошо.

Хотелось провалиться под землю. Ты всегда выглядишь хорошо... Мерлин, Киёши, лучше сразу на лбу напиши "я по уши в тебя влюбился", и то не так очевидно будет. Но Фрэнсис выглядел таким потерянным и расстроенным, что Ишикаве хотелось хоть как-нибудь его утешить и приободрить.

С замиранием сердца Киёши ждал ответ на свой вопрос. И как только Фрэнсис начал говорить, он поник. Да, точно, чего и требовалось ожидать. Конечно он пришел просто чтобы посмотреть на игру. Кажется, Киёши слишком зафантазировался... начал было думать он, но Фрэнсис внезапно начал говорить другое. Ишикава резко поднял голову, не веря своим ушам, но Фрэнсис уже спрятался под одеялом. Киёши ощутил, как жар расползается по лицу. Наверное, его кожа сейчас была цвета гриффиндора.

— В таком случае я старался победить для тебя, — краснея, произнес Киёши. После чего сразу же подорвался с места, пискнул краткое: — Выздоравливай, — на прощание, и унесся прочь, до конца не в состоянии поверить в то, что он только что сказал.

the end.

Краска смущения не свойственна Фрэнсису. Бледная белоснежная кожа резко становится изъяном, а не достоинством, окончательно выдавая волшебника. Наверное, увидь его сейчас кто-то из однокурсников, то решил, что у Франциска жар и он болен. Впрочем, это не далеко от правды, ведь жаром его обдает при каждом вздохе и выдохе Киёши. Голову кружит, словно при болезни, а ноги сделались ватными, приходится опираться на стену. Ему кажется, что он сходит с ума, когда чужая рука сжимает мантию и приобнимает за талию.

Ещё десять минут назад Ишикава дал понять, что ему не интересен Франц, а сейчас льнет ближе и обнимает. Или это рефлекторно? В ответ на действия Лоусона? – Киёши, – шепот в ответ на нерешительные действия. Имя срывается само собой и в следующую секунду альбинос закусывает губу, ругая себя за несдержанность.

Филч уходит, но молодые люди выжидают некоторое время, чтобы выбраться из ниши, куда их затянул Ишикава. Первым не выдерживает пуффендуец, резко отскакивает, оставляя Франциска за гобеленом. Француз остается стоять, приводит дыхание в порядок, трясет головой, чтобы прийти в себя и только после этого выбирается из укрытия. Шагнув в коридор, когтевранец чуть ли не сталкивается с Киёши, но успевает сманеврировать и уйти в сторону.

Кажется, парнишка после близкого знакомства с Лоусоном, решил избегать зрительного контакта и Франциск отлично его понимал. Он был красным от смущения и волнения, лицо горело, словно после долгой прогулки на морозе. Хотелось спрятаться в ладошах и сбежать, притвориться что ничего не произошло, но волшебник успокаивается, когда все-таки решается взглянуть на парня. Киёши такой же красный и смущенный, потому и не смотрел на него, прятался, уделяя внимание котику. Животное, наверное, рассмеялось, если бы умело, таким довольным выглядел Беллами.

Никакая выдержка аристократа не помогла Францу. Как тут можно держать лицо? Только если буквально в ладонях от стыда! Альбинос крутит головой по сторонам в надежде, что Мерлин не пошлет на их голову ещё одно испытание в виде какого-нибудь принципиального старосты или проголодавшегося преподавателя. И убедившись, что они в безопасности, решился на побег. Он сделал шаг в сторону, отодвигаясь от Ишикавы, но на него вдруг нашло что-то и парень чуть ли не в один прыжок оказался перед пуффендуйцем. – Спасибо за ужин! – Благодарит Франц (хоть и звучит напугано), а затем наклоняется и оставляет невинный поцелуй на без того красной щеке.

– Беллами, – зовет котёнка альбинос, не в силах добавить «за мной», юноша быстрым шагом скрывается за первым же углом. 

Киёши все-таки нашел в себе немного смелости, чтобы взглянуть на вышедшего из-за гобелена Фрэнсиса. Тот выглядел не менее смущенным, чем он сам. Что вызывало некоторое удивление. В конце концов репутацию Фрэнсис стремился себе создать как-будто бы вполне определенную: такого себе ловеласа и сердцееда. А на деле смущался из-за того, что к нему Киёши слишком близко прижался? С другой стороны, возможно, дело было не в этом. Может быть, в нише было просто слишком жарко. Хотя, если все же причиной покрасневшего лица Франциска было смущение, вызванное их неожиданной близостью, то... дело только в этом, или в Киёши как таковом тоже? Но Ишикава старается быстро избавиться от этих мыслей, не позволяя себе даже надеяться.

Им явно пора было расходиться. Но все, что успевает сделать Киёши, это только открыть рот, чтобы произнести "спокойной ночи", как внезапно ощущает прикосновение губ к щеке. Почти невесомое, и если бы Фрэнсис не наклонился к нему, и не стоял так близко, то Киёши подумал бы, что ему показалось. Однако, кажется, нет.

Его поцеловали. Его поцеловал Франциск Лоусон. Да, пускай только в щеку, но... это был парень, в которого Киёши был влюблен последние несколько лет. И сейчас он даже не успел сказать ничего в ответ, лишь шокировано наблюдая за тем, как спина когтевранца скрывалась за ближайшим поворотом.

Сердце, казалось, остановилось в момент поцелуя. Лишь за тем, чтобы снова забиться в неистовом темпе, стоило только Киёши осознать всю ситуацию. Хотелось пищать как маленькой тринадцатилетней девочке, но все что Киёши себе позволяет, это только спрятать вновь смущенное лицо в ладонях. Щеки горели. Он до сих пор не мог поверить в то, что произошло.

Лишь высокая вероятность столкнуться с Филчем заставляет Киёши прийти в себя и все-таки добраться до факультетской гостиной. В ответ на обеспокоенный вопрос Рюноскэ, его соседа по комнате, почему он пришел так поздно, Ишикава лишь упал на кровать и застонал, уткнувшись в подушку.

А ведь он хотел извиниться за поезд...

the end.