⠀⠀О ведьмах в различных королевствах, в их числе и Авалон, ходило множество слухов. Они и душегубицы, купающиеся в крови младенцев, и девы невиданной красоты, заманивающие в чащи глубоких лесов, вернуться откуда пропащей душе уже не доведётся. Вивиан не относилась ни к тем, ни другим. В её природе не было ни жестокости, ни чрезмерного человеколюбия. Однако в помощи всякому, миновавшего порог её ветхого жилья, она не отказывала. И хотя не в её силах возвращать мёртвых к жизни, Бланкар делала всё возможное ради тех, кто был чист в помыслах и искренен в намерениях. А тех, кто приходил не по доброте душевной, а по воле навязанной, Вивиан гнала прочь, если лесные духи не спугнули нерадивых путников раньше. И пускай эта светловолосая ведьма затворницей не была, в люди она выходила очень и очень редко, избегая лишних перешёптываний и опасаясь навлечь на собственное убежище гнев жителей близлежащей деревушки. Ибо матушка всегда говорила: «Люди боятся того, чего не понимают».

⠀⠀Перед заходом солнца Вивиан неторопливо прошлась по меченым лесным местам, где могла отыскать привычные в быту коренья и травы, и перед тем, как покинуть полог безлюдной чащи, укрыла поясную сумку с бережно уложенными внутрь ингредиентами потрёпанным временем плащом, ничем для встречных не примечательным, и, конечно, спрятала копну вьющихся волос, под лучами полуденного солнца отливающие медью. Благо, природа наградила её не вульгарным рыжим, за который и на сожжение попасть недолго, но более золотистым и благородным его оттенком; и всё же, несмотря на правильность черт лица, Вивиан нельзя назвать редкой красавицей. Тонкий изящный стан, густые локоны, спускающиеся до талии, и глаза цвета столь любимого ею леса. К счастью или сожалению, в толпе Бланкар затеряться умела, но не любила, и вообще старалась держаться от людных мест подальше...

⠀⠀Так что же привело юную ведьму сюда, в шумную таверну на окраине королевства? Плеск струящегося по деревянным кружкам эля, дух жареного горностая или нестройный гул коротающих здесь вечер? Возможно, всё это или совсем не то. Устроившись в неприметном углу с тусклым освещением, Вивиан чуть поправила капюшон, дабы осмотреть обстановку. Внутри зарделось предвкушение — в этом месте никогда не было скучно. Однажды сюда заглянул моряк, рассказывающий дивные истории о своих странствиях, и Бланкар не заметила, как наступило утро, и пришлось возвращаться домой с мечтательным выражением лица. Порой здесь сходились в словесном (и не только) поединке представители крестьян и местной знати — так ведьма узнавала о бедах, сгустившихся над королевством, или наоборот, чествовала вместе со всеми радостные вести. А что нравилось ей больше всего, так это то, что, по большей части, никому здесь не оставалось дела до других. Каждый запивал своё собственное горе, а уж в случае явного конфликта Вивиан ничего не стоило выпорхнуть наружу подобно маленькой юркой птичке.

⠀⠀В глубине души Бланкар знала, что рано или поздно подобная вылазка может закончиться неудачно, и её прилюдно обознают. Того и гляди, обвинят во всех грехах смертных и приведут прямиком на центральную площадь Авалона...быстро отогнав от себя дурные мысли, настойчиво лезущие в голову каждый божий раз, Вивиан сосредоточилась на своём присутствии. В конце концов, всегда нужно быть начеку, дабы вовремя избежать неприятностей.

Арриван. Потрясающая фамилия, открывающая любые двери этого королевства. Дающая невероятное могущество. Взывающая к трепету и уважению. Требующая преклонения. Беспрекословного повиновения. Так почему же Мавроса скорее знали как “того самого шутника”? Как Мавроса с неизвестной фамилией? Без рода и племени? Как какого-то из ниоткуда взявшегося сиротку? Все просто: он просто не тяготел к власти. 

Арриван — фамилия королевского рода. А перед вами сейчас можно наблюдать младшего носителя этого “проклятия”. И все потому, что нынешний король, Аарон, однажды закрутил роман с одной из фрейлин королевы. А когда та понесла. . . Как-то уж чрезмерно благородно решил признать сына. От того ли, что опасался, что одного сына ему может оказаться мало для продолжения рода, то ли от чувства вины. Ведь, узнав об измене, всем сердцем влюбленная в короля королева (какая нелепая ошибка, не правда ли?) свела счеты с жизнью, а фрейлина. . . То ли умерла в родах, то ли ей помогли. В любом случае, в замке все ассоциировали Мавроса со смертью королевы. Разве что кроме самого Аарона. Ну и, на удивление, старшего брата, самого законного из законных наследников — Финн. Одним словом, Маврос, вроде как, был одним из наследных принцев, но на самом деле. . . Был скорее, непринятой знатью, прихотью короля. 

Но, признаться честно, Маврос и не стремился доказать кому-либо, что он достоин своего места в этом мире, которое ему уготовили, решив все за него. Наоборот. Раз на него мало обращали внимания, предпочитая делать вид, что и вовсе не существует, можно было заниматься своими делами. Сбегать из замка, веселиться с обычными крестьянскими мальчишками, находить приключения на одну веселую, но не самую приглядную и приличную точку. . . Быть взбалмошным, странным улыбчивым парнем оказалось куда проще, чем серьезным наследником. Можете судить его за это. Или же нет. В любом случае, Маврос есть Маврос. И все уже смирились с тем, каким он в итоге вырос.

Где же был сейчас этот любимчик удачи и судьбы, безмерно проматывающий свои таланты по ветру ради жизни без бремени власти? Прямо сейчас он врывался в его любимую таверну, где его не знали разве что приезжие или редко здесь появляющиеся. Никто не знал, кто же он. Никто не знал его фамилии. Но все знали его, как того самого Мавроса, с которым всегда весело. Его улыбка заражала каждого. Харизма не составляла равнодушным. Быть может, он и балагур, но приносящий скорее свет, чем тьму. И пусть, каждому не угодишь, всем мил не будешь, но все же. . . Маврос нравился многим, кто знал его суть. И в этом вся соль. 

— Джуллиан, дружище! — воскликнул он радостно с самого порога, проходя внутрь таверны, раскрывая руки в стороны, словно готов обнять владельца и закружить в неподобающем жесте, но вместо этого, приблизившись, от души похлопал того по плечу и пожал тому руку, продолжая улыбаться. Вместе с Мавросом пришло еще несколько молодых людей, кивая хозяину. Было слишком заметно, что они завсегдатаи. Что здесь их всегда ждут. И пока остальные вошедшие устроились за столиком, ожидая, когда им поднесет браги жена хозяина, сам хозяин вытащил из-под стойки  музыкальный инструмент, похожий на домру, и протянул Мавросу без лишних слов. 

Люди вокруг давно уже уставились на юношу. Но он словно не замечал этого. Просто жил свою жизнь, как ему бы хотелось. Был легким ветерком, летящим туда, куда хочется, издающим ту мелодию, которую позволит окружение.

Сначала таверну наполнил мелодичный звук инструмента. И если до этого еще кто-то вел свои диалоги, стараясь игнорировать происходящее, то сейчас все словно замерли, вслушиваясь в происходящее. 

Да, Маврос отдавал себе отчет, где находится. Какие люди здесь бывают. И все же, он не опасался этого. Ровно как и не боялся просто быть собой. Таким, каким уж он является. Поэтому, улыбнувшись, он мимолетно посмотрел на собравшихся. А затем. . . 

Затем он запел. Веселую песенку о приключениях разбойника. Незадачливого, но вечно неунывающего. При этом неспешно проходил возле каждого столика, словно вовлекая каждого в эту песню, в это действие, призывая забыть о том, кто они сейчас и отпустить злую, жестокую реальность хотя бы на одно небольшое мгновение. Пока струны играют эту мелодию. Пока голос юноши уносит в какую-то свою, неповторимую спокойную и родную гавань. 

В какой-то момент он оказался возле дальнего столика, где сидела одинокая красавица, которой, по его собственному скромному мнению, было просто не место в подобном заведении. Но было бы странно вдруг начать что-то спрашивать. Как минимум, они не были знакомы. Как максимум, он все еще пел песню.

— Леди, вы должны меня спасти, — шепотом внезапно проговорил он, так, что никто бы, кроме неё услышать бы его не смог: все заглушалось проигровкой мелодии, — Подпойте мне, мне нужна рифма, я не могу её придумать для окончания песни, — быстро проговорил он, с улыбкой оборачиваясь ко всем остальным. Да, вы не ослышались! Похоже, он не просто пел, а еще и сочинял эту историю-песню на ходу. Балагур. Что тут еще скажешь!

— И пусть для кого-то груб был разбойник,

Но в сердце большом его крылась любовь.

Пускай для кого-то он просто невольник,

Благими намерениями кошелек. . . 

На последней строчке Маврос особенно выразительно посмотрел на незнакомку, буквально излучая невероятную надежду, что та его поддержит и сможет закончить этот последний куплет. Потому что внезапно обнаружил, что в его голову ничего не идет. А закончить так странно. . . Было бы чрезмерно нелепо. Как минимум. Быть может, даже опасно.

⠀⠀Крепкие напитки брали в основном либо заядлые пропойцы, либо отчаявшиеся новички. Мужчина, сидящий перед ней, не попадал ни в ту, ни в другую категорию. Скорее, был ярким пятном среди собравшихся, и отнюдь не в плохом смысле. На автомате блондинка принимается за дело, вслушиваясь в мягкий баритон. Вопрос, явно адресованный ей, вызвал изумление и улыбку кончиками губ — вместо привычно грубого подката неотёсанных мужей исключительная деликатность джентльмена.

⠀⠀— Как сами думаете? — лукаво вопрошает Бет, ставя перед незнакомцем его заказ в безупречном исполнении. Она опирается на стойку, не сводя глаз с гостя. Эй, Уокер, это что, флирт? Попридержи лошадей! Но вместе со странной симпатией к этому человеку Бетани ощущала невыразимое желание помочь. Как минимум выслушать, ибо весь его вид словно вопил о том, насколько он одинок и потерян. Или это всё чертова интуиция, смешанная с синдромом спасателя?

⠀⠀— Наш бар называется так неспроста, — девушка решает зайти издалека, стараясь не переступать личные границы. Обычно у выпивающих язык развязывался самостоятельно, и оставалось только слушать и сочувственно кивать головой, но на этот раз Бетани искренне хотела поддержать, пускай и совершенно не знакомого ей человека. В попытке не просверлить в красавчике дыру своим взглядом Бетани берётся протирать бокалы из мойки. — Это место многие считают своей отдушиной, пускай даже на один вечер. Всю боль, ненависть и тоску здесь смывают выпивкой. А те, кто посмелее, изливают душу за барной стойкой и уходят восвояси. Психотерапевтам за это платят. Мы же работаем практически за бесплатно, — шутит Уокер, надеясь, что её слова не покажутся мужчине сопливой тирадой.

⠀⠀Господи, как же он красив...его вьющиеся волосы, обрамляющие потускневшее лицо с выразительными скулами, прикрытыми небрежной растительностью, и эти мерцающие в полумраке глаза за умело подобранной оправой...каждый раз, сталкиваясь с ними, Бет отчаянно старалась не краснеть. Ей уже двадцать три: не девочка, в конце концов, хотя разница в их возрасте, на первый взгляд, приличная. В моменте в голове вспыхнула картина: его губы, прислонившиеся к грани стакана, уже на её шее, а её пальцы — в его шелковистых кудрях...боже правый.

- Как сами думаете?

Голос незнакомки звучал лукаво, даже игриво. Уильям тут же наградил её прищуром, но скорее любопытным, чем недовольным. Взгляд снова заскользил по всему её телу, но теперь выискивал маленькую деталь - бейджик с именем. В суете её грациозных движений он не смог его найти, а может быть, уже начал пьянеть от её присутствия и атмосферы бара. Сегодня ему хотелось запьянеть, напиться, и он был готов отчаянно втягивать пары пива у своих соседей, лишь бы ускорить этот процесс.

На его лице пролегли новые складки. Небольшая гармошка прямо между бровей собралась у самой переносицы. Уильям отвёл взгляд, сосредоточившись на свои руки. Совершенно серьёзно стал прикидывать, сколько незнакомка могла работать в этом заведении. Явно не недавно устроилась - порхала с уверенностью и знанием своего дела. "А может, это просто её стихия?".

Он не успел ответить. Незнакомка продолжила говорить, и очки Уильяма загадочно запотели. Рука потянулась снять их, и на секунду их зрительный контакт стал ближе, интимнее. Никакие блики теперь не скрывали его зелёную радужку с чёткими карими пятнами, похожими на кровавые капли.

- Наш бар называется так неспроста.

Уильям неловко повернулся корпусом в сторону выхода, желая разглядеть вывеску или её отражение в лужах, но та была слишком размыта в непогоде. Он ведь даже не обратил внимание на название места, когда заходил туда. Лишь на красивую барменшу сквозь толщу окна.

- Это место многие считают своей отдушиной, пускай даже на один вечер. Всю боль, ненависть и тоску здесь смывают выпивкой. А те, кто посмелее, изливают душу за барной стойкой и уходят восвояси. Психотерапевтам за это платят. Мы же работаем практически за бесплатно.

Её слова не показались ему "сопливой тирадой". Сосредоточившись на своих руках с выпуклыми венами, Уильям впитывал в себя каждое слово. Он мусолил его, будто пробовал языком новый вкус. Всё, что незнакомка говорила, было ему сейчас нужно также, как воздух. Бесплатный психотерапевт на один вечер, а может быть и что-то большее. Он уже спрашивал себя: какими могли быть на вкус её губы? Такие же пьянящие, как этот виски или сладкие, как какая-нибудь ягода вроде клубники?

Перед ним оказался виски, и Уильям осушил его одним глотком. Голос сел - горло обожгло спиртное. Одним жестом он попросил повторить, но на этот раз двойную. Пока этого было недостаточно, чтобы развязать ему язык, но уже скоро он окажется на выдуманной кушетке у психотерапевта, чьё имя он пока так и не смог узнать.

- Вернёмся к тому, сколько ты тут работаешь. Год? Полгода?

Может, он не успел стать откровеннее, но точно не перестал быть любопытным, даже наоборот. Он рассматривал премилые черты незнакомки, и от лёгкого, почти неуловимого опьянения его фантазия расшалилась. Картины нежных поцелуев с языком сменялись почти формальной поркой со слегка покрасневшей кожей округлых ягодиц. "Интересно, как она любит?".

⠀⠀Пожалуй, в подобной ситуации можно было ожидать чего угодно. И всё же, стоило Коммандеру двинуться вперёд, у Вероны задрожали колени — вероятно, от желания ринуться в противоположную сторону. Однако она сдержала инстинктивный порыв и, хотелось верить, сохранила невозмутимость лица, попутно пытаясь усмирить бешеное биение сердца. Притом смотрела Линкольну прямо в глаза, словно удерживая их на верху, не позволяя опуститься вниз ни себе, ни ему. Впрочем, чего он там не видел? Едва ли этот человек испытывал нехватку внимания со стороны женского пола. Пробежавшая мысль внезапно вызвала горечь.

⠀⠀— Тренировка выдалась непростой, — такой же нелепой отмазкой отвечает темноволосая, ощущая жар в том месте, где только что была его ладонь. Однако этот жар довольно быстро скользнул вниз, к груди, а затем к низу живота; словно испугавшись, что Коммандер прочтёт её мысли, Вероника прервала зрительный контакт и спустилась взглядом вовсе не к крепкой груди, на которой ещё тлели капли воды, а прямиком к месту заживающего ранения. В отместку ей захотелось приложить ладонь к твёрдым кубикам пресса, но Моренте не была уверена, что сможет контролировать себя после такого. А сохранять голову трезвой в присутствии главаря лагеря было жизненно необходимо.

⠀⠀— Уверена, Вы и без него прекрасно справитесь, — и хотя воздух застрял где-то в тяжело вздымающейся груди, Рони не могла не отреагировать на такую бестактность в своей привычной манере, слегка вздёрнув подбородок и приподняв уголок пересохших вмиг губ. Они оба скользили по лезвию ножа, оба скрывали за этой бравадой то, что следовало задавить ещё в зародыше, пока не поздно. Притом Вероника совершенно не стремилась себя защитить, оставаясь в обжигающей близости Линкольна, наоборот: странный азарт, захвативший её ещё во время тренировки, вновь дал о себе знать. — Так и будете стоять и смотреть или отвернётесь? — кончиками пальцев женщина взялась за верхний край полотенца, вновь заглянув в его темнеющие глаза. Опасный ход. Заставить его проиграть или проиграть самой? В любом случае, Моренте обязательно об этом пожалеет. Интересно, будет ли ей дозволено перейти черту формальности и общаться с ним на равных?

Мужчина выдержал паузу, прежде, чем ответить. — Твоя правда — по его интонации нельзя было точно сказать, что именно скрывалось за этими двумя словами. Действительно ли он соглашался с тем, что тренировка оказалось непростой, или же подразумевал тренировку собственной выдержки, которая происходила именно сейчас. Ощущения от всей этой ситуации были странными: они были будто на охоте. Вот только все еще нельзя было точно сказать, кто из них был хищником, а кто - добычей. И почему он просто не ушел? Этим вопросом Линкольну только предстояло задаться. И ответ на него, точнее его отсутствие, точно не порадуют Холта. А пока что он с азартом смотрел в глаза доктора, ожидая ее следующего шага. 

На лице Линкольна проскользнула усмешка. — Это твое заключение, как доктора? — поинтересовался мужчина. Конечно, она была права: ему ничего не стоило сейчас выйти и дойти до своего кабинета-комнаты. Но ему так не хотелось уходить, что он всеми правдами и неправдами старался задержаться в этом помещении. За подобные желания и потакание им он обязательно потом будет себя корить. Ведь это он говорил о недопустимости фаворитизма с его стороны. И что происходит сейчас? Он явно проявляет к Вероне больше внимания, чем к другим женщинам их лагеря. Это ли не фаворитизм?

Но сейчас Линкольн впервые за очень долгое время почувствовал себя легко, не обремененным грузом ответственности, тяжелыми мыслями. Он почувствовал себя обычным человеком со своими желаниями и страстями. Наверное отчасти и именно поэтому не хотел упускать возможности задержаться в этих ощущения подольше. Вдруг больше не получится. 

Он выдержал паузу, пристально наблюдая за движением руки Вероны. Она с ним играла, а он с радостью подыгрывал ей. 

— Отвернуться и открыть спину? Нет. Но… — дело было не в доверии, просто он не захотел вот так просто проигрывать. Решил уйти хотя бы на равных. Он вновь поднял руку, но на этот раз коснулся пальцев Вероны и перехватил из ее рук кончик полотенца. Вдох. Шумный выдох. Говорят, что глаза не врут и в них можно прочитать истинные желания души человека. Так вот если это так, то глаза мужчины буквально кричали, что он не хочет уходить. Вдруг стало очень жарко, но Линкольн собрал остатки своей силы воли в кулак. Шаг назад, поворот и вот он уже сдернул полотенце с Вероны. Он не почувствовал сопротивления, то ли дернул слишком сильно, то ли девушка его выпустила из рук. Он не знал, потому что не видел этого, как и не видел ее выражения лица в тот момент, потому что он успел отвернуться от нее прежде, чем что-либо увидел. Полотенце теперь висело на его голове, скрывая лицо. 

— Я верну его позже — несколько хрипло произнес мужчина и затем прочистил горло.

казалось, на последней встрече рэйнарда с беатрис, можно было бы и поставить жирную точку. по крайней мере, в какой-то степени она пришла к логическому завершению, и не подавала никаких надежд или предположений на продолжений. правда, оставалась некая недосказанность, что-то, что витало между ними в воздухе, появившееся сначала на один миг, а следом на время растворившееся. в следующий раз это «что-то» напомнило о себе лишь спустя некоторое время, когда, конечно же, рэй и трис были уже так далеко друг от друга. после парка аттракционов они попрощались и разошлись по разным жизненным путям, и с тех пор больше не встречались. рэй думал, что жизнь лишь один раз стала настолько благосклонной к ним обоим, что повторно столкнула их друг с другом, и это стало единоразовой акцией. мог ли он снова появится в её жизни? да, ведь он знал её адрес, но трис, в свою очередь, такой информацией о нём не располагала. считал ли он, что трис хочет, чтобы рэй снова появился в её жизни? на этот счёт у мужчины было тысяча и одно сомнение. выросший в детских домах, он просто не мог допустить мысли, что может быть кому-то нужен, искренне и бескорыстно, по-настоящему, даже спустя всего две встречи.

и всё же, беатрис мариан не выходила у мужчины из головы.

первое время рэй списывал это на запечатление. ведь оно никуда не подевалось, даже если рэй и трис не виделись, оно всё время оставалось где-то рядом с уэйном. позже, однако, рэй понял, что далеко не всё дело в одном только запечатлении — с пробуждением утром он думал о трис, думал о ней и за работой, думал даже перед сном, только исходило это изнутри него, исходило из его собственных чувств, но не формировалось исключительно по причине запечатления. пусть только за две встречи, но рэй немного научился проводить черту и находить различия между этим сильным чувством и всеми прочими, принадлежавшими ему. может быть оттого, что его собственные были гораздо ярче и приятнее?

рэй затруднился бы ответить на вопрос, когда именно он впервые оказался под окнами квартиры трис. просто в один вечер он решился к ней приехать, но не решился позвонить в звонок, пусть и прекрасно видел зажжённый свет, видел силуэт беатрис, ходившей по квартире. с тех пор режим дня трис стал ему отлично знаком. по крайней мере, рэй знал, во сколько она гасит свет в комнатах, во сколько ложится спать. уезжал с её улицы рэй поздно ночью, иногда даже под утро, тихо отгоняя свой байк, и лишь через пару кварталов заводя его, чтобы не привлекать лишнего внимания. потом это стало традицией — своеобразно провожать девушку ко сну, желать ей спокойных снов так, что слышал один лишь только рэй, сидящий на байке посреди тёмной улицы. к тому же, рэй преследовал и цель защитить трис от чего-либо, от любой угрозы, которая перед ней предстанет. находясь возле её дома, рэй, по крайней мере, мог быть уверенным в том, что с ней всё в порядке.

на первый взгляд эта ночь не отличалась от предыдущих. рэй по-прежнему держал свой пост под окнами беатрис, изредка на них поглядывая. иногда, когда он слышал шаги подходящих к дому соседей, приходилось откатывать байк за угол дома, и выжидать некоторое время там — рэй вовсе не хотел, чтобы соседи трис начали сплетничать, и, чего доброго, сдали его с потрохами. благодаря отличному слуху рэю с лёгкостью удавалось избежать нежелательных встреч.

крик беатрис стал для рэя будто уколом адреналина в сердце — все его чувства обострились, так, как обострялись во время обращений, но в разы сильнее. на первый план среди всех чувств встало непреодолимое желание защитить девушку, от всех, от всего. прямо сейчас. и сделать всё, что только потребуется. поэтому неудивительно, что рэй так быстро соскочил с байка, и стремительно побежал в сторону дома беатрис. сейчас его не волновало то, что она узнает о его ночных бдениях, всё, что волновало — это безопасность мариан. рэй в этот момент был будто и не рэем вовсе — ощущение это ему было знакомо по обращениям в волка, и сейчас было что-то похожее. мужчина предположил, что это связано с запечатлением, а потому контроль над ним, снова, брал волк. на то, что дверь ему откроет трис надежды не было, и рэй побежал в сторону окон. он в два счёта забрался на второй этаж, воспользовавшись козырьком крыши над подъездной дверью, как опорой, и забрался в открытое окно. пробежав по комнатам квартиры, мужчина нашёл трис сидящей на полу у кровати, бьющуюся в сильной истерике. судя по расправленной постели, она спала. видимо, что-то очень сильно напугало её во сне, и это был не простой кошмар — мужчина чувствовал электрические всполохи в воздухе над ними, совершенно невидимые, но ощущаемые им благодаря волчьей сущности, чувствительной к магии.

— беатрис! — подбежав к девушке, рэй упал на колени рядом с ней, и легонько потряс за плечи. — трис, что с тобой?! — ни его слова, ни его прикосновения не оказывали нужного эффекта на девушку, её истерика не прекращалась, и рэй не на шутку испугался за неё. — ты слышишь меня, трис? это я, рэй. всё хорошо, я с тобой, ты в безопасности, — говоря это, мужчина приподнял лицо трис, заглянул ей в глаза, а второй рукой гладил по волосам. поняв, что и это не слишком сильно помогает, рэй опустился на пол, прислонился спиной к кровати трис, и придвинул девушку ближе к себе, практически посадил к себе на колени, а после крепко прижал к груди, продолжая гладить по волосам и говорить успокаивающие слова. когда она придёт в себя и поймёт, что рэй по какой-то причине оказался у неё в квартире, то, вероятно, будет этим недовольна. но для начала нужно, чтобы она в себя действительно пришла.

_{I'll use you as a warning sign}

_{That if you talk enough sense then you'll lose your mind}

⠀⠀ Впервые за всю свою жизнь Мариан действительно испугалась. В тот миг ей вдруг показалось, что за считанные минуты она способна утратить рассудок. В конце концов, не так уж редки случаи, когда ведьмы, способные видеть, с годами утрачивали разум или, увидев собственную cмeрть, уходили из жизни гораздо раньше, неспособные смириться с уготованной им участью. К счастью или сожалению, её мать была исключением. Наверное, именно поэтому ощущения слишком схожи с теми, которые испытала маленькая Би, когда её глаза навсегда закрылись. Одному Богу известно, как она не сошла с ума тогда, и насколько близка к грани прямо сейчас.

⠀⠀ В жутком забытье Мариан не видит, не чувствует ничего, кроме ужасной дыры внутри, поглощающей реальность. Она готова отречься от мира, пока сквозь толщу этой тяжёлой, навалившейся на неё глубины прорывается знакомое прикосновение, точно отблески солнца на поверхности посреди океанической тьмы. Темноволосая не понимает, как видение обрело форму и запах, но поддаётся ему быстрее, чем успевает подумать. Вжимается, прячет лицо, задыхается — теперь не от страха, а жажды. Жажды близости, тёплой души, которая вмиг становится единственным якорем мира сего. Вот так просто.

⠀⠀ Проходит маленькая вечность, прежде чем с груди девушки исчезает этот невыносимый ранее груз. Он испаряется так незаметно, что всё случившееся кажется истинным сумасшествием. Но Трис позволяет себе чуть больше, словно в утешение — её пальцы, крепко сжимавшие мужское плечо, легко взлетают вверх, к его лицу, нежно проскальзывают по густой, жестковатой бороде. Раньше она была значительно короче. Её грудь непроизвольно вздымается, ведь лёгкие будто стремятся пресытиться его запахом, который то и дело мерещился ведьме и днём, и ночью. И настолько внезапно её поражает эта мысль — он действительно здесь! — что Беати вздрагивает, а затем неловко ёжится в до жути уютных объятиях.

⠀⠀ Это всё похоже на сон. Но это, мать его, не сон!

⠀⠀ Прежняя Трис — колючая, порой надменная и притом бесконечно одинокая, — почти вернулась на прежний «пост». Но пока...пока Мариан старалась ухватиться за остатки кошмара, сблизившего этих двоих.

⠀⠀ «Это я, Рэй». Господь милосердный, а ведь он и правда здесь.

⠀⠀ — Что... — хрипит ведьма, с трудом осознавая: по всей видимости, надорвала связки. Стыд и смущение — гремучая смесь, не так ли? — Что ты тут делаешь?

⠀⠀ Борясь с накатившим волнением, она аккуратно поднимает голову и встречается с ним взглядом. Внизу живота сворачивается тугой узел — их близость кружила голову лучше всякого спиртного. Пожалуй, следовало бы обрадоваться полумраку комнаты, скрывающему румянец на заплаканном лице. При свете дня Беатрис выглядела бы отнюдь не так загадочно. Хотя какой вид может быть у едва не тронувшейся умом ведьмы?

_{I found love where it wasn't supposed to be}

_{Right in front of me}

_{Talk some sense to me}

⠀⠀Имя, кажущееся совершенно чужим, из уст по-прежнему незнакомого мужчины звучит, напротив, слишком мягко, лично. На контрасте чувственно, учитывая несколько напряжённую обстановку в палате. Эхо в голове вторит его голосу: меня зовут Ребекка. Здоровые люди не задумываются о том, какое имя носят, настолько оно сливается с их человеческой натурой. Однако всплывшая непреложная истина кажется чужеродной — как можно чувствовать себя в своей тарелке, если ты с трудом вспоминаешь столь простую вещь?

⠀⠀Пронзительные зелёные глаза, затянутые серым маревом, не сходят с его лица. Быть может, так она пыталась вспомнить, какое отношение имеет этот мужчина к ней и произошедшему в целом? Увы, на ум ничего не шло. Новая волна смущения накрывает её с головой, когда светловолосая осознаёт, насколько невольно выражает интерес к его личности. Итан Уолш. Бернетт смакует это имя мысленно и заключает, что оно ему прекрасно подходит. Но по-прежнему ничего знакомого. Ребекка позволяет себе чуточку расслабиться и улыбается ему, не говоря ни слова, притом давая понять, что оценила столь весомую в данной ситуации фамильярность.

⠀⠀В палату заглядывает, по всей видимости, сотрудник клиники, и связанные с её появлением звуки неожиданно кажутся девушке слишком громкими. К тому же, присутствие третьего человека, пусть и мимолётное, заставило Бекку вновь замкнуться. Она лишь коротко кивает, не глядя на то, как этот противоречивый для неё мужчина покидает комнату, ставшую слишком пустой с его уходом. Что ж, вряд ли следовало ожидать, что тот задержится дольше положенного. Так кто же ты на самом деле, Итан?

⠀⠀На какое-то время Бекке удалось выбросить мысли о нём из головы. Она успела тщательно осмотреть окружающее пространство — лаконичный, уютный интерьер вызывал доверие, особенно если закрыть глаза на аппаратуру, подключенную к больничной койке. Вскоре ей принесли поздний завтрак, и хотя всё выглядело достаточно аппетитно, съесть что-то кроме овсянки не удалось — желудок противился чему-то более серьёзному, нежели вода. Часы пробили два пополудни, когда в палату вновь заглянули. Встрепенувшись, Ребекка торопливо оглядела посетителя и, к собственному удивлению, ощутила укол досады — вместо Итана за ней пришла незнакомая медсестра, приглашающая на обследование. Бернетт ничего не оставалось, кроме как согласиться.

⠀⠀В палату, уже ставшую маленьким убежищем Бекки, девушка вернулась только к ужину. Обследований оказалось больше, чем она ожидала, и если бы не её решительный настрой поскорее узнать, что случилось и каковы последствия, а также как долго продлится её реабилитация, то вряд ли кто-то позволил бы такую нагрузку пациентке. К ней относились с должным вниманием и заботой, даже чуточку переборщили, но Бернетт оставалась искренне благодарной. Тем более, светловолосая чувствовала себя вполне хорошо, за исключением внутренней дрожи, возникающей при мысли о том, что ни одно воспоминание до сих пор не вернулось на место. Да и врачи не сказали ничего конкретного — попросили дождаться заключения главного врача, которое появится не раньше утра следующего дня.

⠀⠀Ожидание давалось Бекке с трудом, учитывая обещание Итана нанести ей повторный визит, ставшее своеобразным лучом надежды. Размышления также не шли на пользу — теперь лежать без движения казалось невыносимо. Ребекка хотела поговорить с кем-нибудь из персонала, дабы её просветили, как она сюда попала (и с кем, чего исключать нельзя). Наверняка у неё были с собой какие-то вещи, как минимум одежда и документы. Бекка надеялась, что вспомнит детали, если ей позволят взглянуть на них. И чем больше росло это обманчивое чувство, тем медленнее шло время, едва ли не действуя молодой женщине на нервы.

⠀⠀К ужину Бекка не притронулась — больше еды её заботил пейзаж из окна. Вглядываясь в ухоженную лужайку, раскинувшуюся под вечерним небом, она пыталась вспомнить хоть какую-нибудь мелочь, связанную с прогулками в парке или лесу. Кто был с ней? Есть ли у неё, например, собака? Как далеко её дом отсюда? У неё ведь должна быть семья, в конце концов! Раздражение копилось внутри, и девушка сжала голову руками, будто рассчитывая стимулировать работу нужных полушарий. Жаль, это не сработает...

⠀⠀Когда в её палату осторожно постучали, Бекка вытерла непрошенные слёзы и похлопала себя по щекам, то ли в попытке взбодриться, то ли для румянца, который, в общем-то, вряд ли повлиял на общий безжизненный портрет, уныло оценённый обладательницей ранее, и отвернулась от окна, приглашая войти того, кто бы ни стоял за этой дверью. В любом случае, здесь она в безопасности, не правда ли?

Прошедший день для Итана был длинным и тяжёлым — он ещё не успел окончательно прийти в себя после пережитой аварии, в которой, пусть ему и не досталось слишком сильно, но он, всё-таки, несколько раз ушибся, как помчался прочь из клиники выяснять, кто такая Ребекка Девлин, и как найти её родных. Впрочем, даже целый день усердных поисков не помог ему приблизиться к ответам, а медлить в состоянии девушки было нельзя. После обеда мужчина получил на электронную почту результаты её обследований, которые показали, что амнезия, всё же, у Ребекки была. Может быть, то была не самая лёгкая её форма, но и не самая тяжёлая — шанс на излечение, как посчитал Итан, присутствовал, и даже в достаточной мере, но Итану даже не нужно было специализироваться на амнезии, чтобы понимать, что любое психологическое или нервное вмешательства очень сильно девушке навредят, и последствия от них, вероятно, будут необратимы.

Имея результаты обследований на руках, Итан договорился о встрече с одним хорошо знакомым врачом его отцу, с которым они долгие годы сотрудничали, и до сих пор поддерживали тёплые сотруднические отношения, но уже с Итаном. Мужчина приехал на неё моментально, и, дождавшись доктора, рассказал ему о Ребекке и показал результаты исследований. Доктор лишь подтвердил догадки Итана — никакого стресса, никаких переживаний. Её нужно окружить теплом и заботой, комфортом и уютом, желательно в домашней обстановке, и только так она в скором времени пойдёт на поправку. Но легко сказать, и гораздо труднее сделать — Итан понятия не имел, как разыскать её близких, которые смогут окружить её своей любовью. И всё же, знакомый доктор дал Итану огромную почву для размышлений.

Чуть позднее Уолшу удалось, всё же, разыскать некоторую информацию о девушке. Получилось это лишь тогда, когда Итан понял, что фамилия, указанная в её документах, и та, что она назвала — разные. Почитав старые новостные сводки, мужчина узнал о нелёгком прошлом Ребекки, и о том, что, впоследствии, она оказалась в приёмной семье. Стало быть, разыскивать настоящих её родных, Девлинов, смысла не было — едва ли они смогут Ребекке, спустя столько лет, помочь. Что до приёмной семьи, Бернеттов, было несколько сложнее. Фамилия эта в Канаде была распространённой, и это поиски далеко не одного дня. А этим вечером Итан уже пообещал Ребекке вернуться, и лишь это не позволило ему продолжать поиски ночь напролёт — её доверие к нему, незнакомому мужчине, было хрупким и невесомым, и не хотелось бы потерять его прямо сейчас.

В клинику Итан вернулся на закате, и практически ни с чем в руках, если не учитывать убеждения в том, что Ребекке нужны совсем другие условия для выздоровления, такие, которые не сможет ей обеспечить ни одна на свете клиника, какой бы хорошей или престижной она ни была. Может быть, как раз в тот момент, когда это усвоилось у мужчины в голове, в мыслях его зародился план, которому суждено было осуществиться. Но об этом немного позже. У двери в палату Ребекки Итан простоял около получаса, собираясь с мыслями и не решаясь войти внутрь. На самом деле, он ещё и обдумывал собственный план, гадая, насколько он осуществим, и сколько последствий он за собой повлечёт. Но решил так — будь что будет, и если разговор сам их к этому выведет, то он поступит, как решил. В любом же случае из существующих, он не оставит Ребекку одну в беде, и поможет ей настолько, насколько сможет. И, конечно, не перестанет искать её родных до тех пор, пока не найдёт, или пока они сами не разыщут пропавшую родственницу.

— Привет, — Итан тихо прикрыл дверь, и прошёл до кушетки Ребекки. Только тогда он заметил, что она пребывала далеко не в лучшем настроении — под глазами были видны следы слёз, и в целом она была слишком подавленной, что влияло негативно на её общее состояние. Итан понимал, что ему, в срочном порядке, нужно ситуацию исправлять. — Ну, ты чего? Только не раскисай, — Мужчина придвинул стул поближе к кушетке пациентки клиники, и опустился в него, продолжая участливо рассматривать Ребекку. — У меня есть для тебя новости, но я не смогу рассказать тебе их, пока ты в таком состоянии. Ты должна быть сильной и стойкой, чтобы правильно их воспринять. Они дадут ответы на многие твои вопросы, — Незаметно для самого себя, Итан, в поддерживающем и ободряющем жесте коснулся руки Ребекки, и сжал её в своей. — Но если ты не готова услышать их сегодня, только скажи, — Уолш понимал, что услышать то, что он собирался Ребекке рассказать, будет сложно, но и знал, что услышать это ей очень нужно. Она сейчас задавалась множеством вопросов, ответы на которые мужчина был способен дать ей прямо сейчас, пусть сам по-прежнему испытывал сомнения касательно части из них, и, вполне вероятно, получи девушка ответы, ей удалось бы прийти в норму гораздо быстрее. Ведь куда проще и безопаснее жить в известности, чем в неведении.

— Хорошо, — Получив утвердительный ответ Ребекки, Итан собирался с мыслями прежде, чем озвучить то, что он уже решил. — Вчера вечером мы с тобой попали в аварию, по дороге в Бернаби, дорога была скользкой, и в нас врезалась фура, — Вспоминая подробности произошедшего, Итан старался рассказывать правдоподобно, ведь, на самом деле, всё происходило несколько иначе. — Мы ехали в отпуск, но из-за произошедшего нам пришлось вернуться назад в Ричмонд, но уже в машине скорой помощи. Не беспокойся, мы оба отделались лишь испугом и лёгкими повреждениями, если не считать того, что ты...потеряла память. — Итан думал, что весь рассказ будет даваться ему тяжело, но когда пришло время говорить об амнезии Ребекки, почувствовал, что до этого самого момента всё было очень даже просто. — Пожалуйста, только не волнуйся, тебе сейчас важно оставаться максимально спокойной, — Поспешил предупредить мужчина, и, неосознанно, ещё крепче сжал руку Ребекки в своей, только сейчас вообще обратив на этот факт внимание — он опустил глаза в сторону их сплетённых рук, и подавил смущённое желание отпустить руку девушки, чтобы не доставлять ей дискомфорта, ведь так она гораздо быстрее поверит в то, что он дальше ей скажет. Вот только, не являясь на самом деле женихом Ребекки, Итан понятия не имел, почему поддался этому подсознательному желанию взять её за руку. — Я с тобой, и останусь с тобой до тех пор, пока ты не поправишься. Может быть, сейчас ты не вспомнишь того, что мы вот-вот должны пожениться... — Говоря это, Итан опустил взгляд на помолвочное кольцо, надетое на безымянный палец Ребекки, и сглотнул ком сожаления, застрявший в горле, ведь он знал, что настоящему жениху Ребекки уже не суждено ни на ком жениться. — ...и я не буду давить, или торопить тебя, всему своё время. Воспоминания вернутся очень скоро, но тебе нужно хорошо постараться для этого. Для начала, никаких волнений и стрессов, совсем скоро тебя выпишут, мы вернёмся домой, и всё это останется позади. Я буду заботиться о тебе и ухаживать за тобой, как ты за мной, когда-то, когда я сильно простудился, — Итан постарался улыбнуться наиболее искренне, делая вид, что вспоминает их общие моменты, которые были ими пережиты. На самом деле, ничего подобного между ними никогда не происходило, но, как ни странно, лгать оказалось проще, чем Итан представлял, особенно понимая, что эта ложь — во благо.