-

Девственно-белый лист, пустая страница. Он впитал темную терпкость мускуса и пьянящую свободу лимона, с легкой каплей кислинки. Он зажимал между страницами весенние цветы, пока те не иссыхали и рассыпались в пепел. Он вдыхал запах моря, и чувствовал холодное касание утренней травы. Он мог бы вместить наспех сочиненный стих, или фрагмент романа, который никогда не будет опубликован. Он оставался пустым, когда многим хотелось бы согреть его смыслом чернил. Ее кожа была такой — чистым листом, впитавшим в себя истории, как земля впитывает влагу. На ней нет ни шрамов, ни осмысленных слов, не отпечатались на ней чужие поцелуи, или касания рук. Ее кожа не увидит чернил, стихов Болдера или отрывков из евангелия от Луки. Безмолвные метры кожи, которые так красиво пели, когда она танцевала в темноте, под испанскую гитару. В полной тишине — только в полной тишине. Эта свобода в тишине раскрывалась так же, как расцветают ароматы духов на коже, обнажая молчаливую страсть из-под строгих линий одежды. Она может говорить много, часто, ее лицо будет сиять и смеяться, ее неловкие некрасивые руки очертят в воздухе узоры, как на зеркальных рамах Версаля, она будет расточать слова — то грубые, то нежные, ругательства, распевать стихи, улыбаться, улыбаться, улыбаться... И будут так о ней говорить: она улыбается так легкомысленно, так беспечно, и улыбка эта пустая, пустая...

Но кожа ее ... кожа будет оставаться безмолвной. 

_{Picture: Lara Gasparotto}

_{Смогла найти только автора второй фотографии.}

_{Цвет настроения: Yann Tiersen - Porz Goret}