_{Light, Sleeping At Last}

Все или ничего

— Все, кого ты любишь, останутся. Все, чем ты дорожишь, останется. Все, что было до этого, останется. Но один лишь вопрос — примешь ли ты свое будущее?

Я смотрю на огромную книгу Вершителей, а позади меня стоит мужчина, лицо которого скрыто капюшоном. Рядом с книгой лежит перо, которым нужно написать лишь одну фразу, которая запустит механизм. Тяну к нему руку, но в один момент перед глазами проносится все пережитое и заново всплывшее в памяти. Рельефно, живо, отчего по телу пробегают мурашки.

— Это слишком легко и предсказуемо, — говорю я, обернувшись на одного из Вершителей. Голос не дрогнул, а рука полезла в карман и достала оттуда коробок спичек. — Вы говорили, что я Сказочница. Вершитель собственной судьбы. Много раз я перерождалась, проходя круг за кругом. Вспоминая все свои взлеты и падения. Вспоминая себя и пытаясь нащупать ошибку, чтобы ее не совершить.

Я вновь поворачиваюсь к книге. Чиркаю спичкой о коробок. В воздухе повис запах горелой серы и древесины, раздалось едва слышное похрустывание.

— Это одна из моих ошибок.

Спичка упала на книгу, которую мгновенно поглотило пламя. Я сделала шаг назад, смотря как быстро сгорают страницы моего написанного кем-то будущего.

— И я не позволю написать кому-то за меня мою судьбу.

Я прикрываю глаза и глубоко вдыхаю наполненный запахом жженой бумаги воздух, ощущая, как меня наполняет свобода. Я все сделала правильно. В этот раз совершенно точно.

— Всегда помни эту непреложную истину, Сказочница, — раздался позади голос, обладатель которого растворился, точно по мановению волшебной палочки, оставив меня наедине с собой.

_{Воспоминания потерялись давным-давно, но, по крайней мере, остались мои прекрасные призраки. (с)}

_{Beautiful Ghosts, Тейлор Свифт.}

_{Dreamcatcher, Secret Garden}

Полузабытое

Перебирая книги в библиотеке, я наткнулась на любопытную полку. Изукрашенная резьбой и покрывшаяся огромным слоем пыли. Аккуратно сдуваю ее и громко чихаю.

— Черт возьми! — ругнувшись, я делаю шаг назад и отмахиваюсь рукой, стараясь развеять пыльное облако. Придя немного в себя, я посмотрела на открывшееся мне зрелище — несколько книг, точь-в-точь как та, в которой сейчас пишу я.

Что за..?!

Беру одну из них и пролистываю пару страничек. Провожу рукой по давно забытому тексту и красивой иллюстрации. Внутри что-то отзывается, а в голове всплывают воспоминания. Длинные платья и корсажи. Сюртуки и часы на цепочке. Стук копыт о мостовые и облака пара вдалеке. Англия, девятнадцатый век.

Беру следующую и взору открывается совершенно новые тексты и иллюстрации. Американская мафия и конец первой мировой. Короткие стрижки и перья в волосах. Танцы до утра и потерпевшая поражение мораль. Прорыв за прорывом — искусство, культура, наука. Ревущие двадцатые.

Третья книга открывает мне мир, полный магии и волшебства. Красивые замки и магические толмуты. Волшебные палочки и бурлящие в котлах зелья. Черная кошка и заклинания по звездам. Магический мир семнадцатого века, где обычное и волшебное живут бок о бок, тесно переплетаясь друг с другом. Где мифы обретают реальность, а реальность запечатлевается в мифах.

И таких книг не меньше дюжины. Античность и средневековье. Магия и обыденность. Нравы и мораль. Неизменным осталось только одно — перо Сказочника.

Ставлю последнюю книгу на место и делаю шаг в сторону огромного зеркала. Я смотрю на себя и понимаю, что я не просто человек, а личность. Результат моего опыта. Моих свершений и ошибок. Моего прошлого. Пришла пора закончить историю... или начать новую.

То, что происходило в последние несколько недель — результат моих ошибок. Вспоминая, как меня помотало за последние несколько недель, я осознаю, что не готова отказаться того, что имею сейчас в пользу того, что теперь всплывает в моей голове из полузабытья. Как бы оно заманчиво не выглядело. Потому что иначе круг вновь замкнется и все начнется сначала.

Настало время исправить самую последнюю ошибку и продолжить жить дальше. По велению сердца. По заветам Сказочницы.

Думаю, я окончательно излечилась.

Спустя очень долгое время Кай мог вздохнуть полной грудью и отпустить текущее. Он развлекается на вечеринке, танцует с красивой девушкой, его лучший друг прекрасно поёт, а местная королева бала опять что-то исполняет. И хотя в общем и целом обстановка была не самой располагающей к его тихому удовольствию, Кай чувствовал себя как никогда свободно. И если бы он вам в достаточной мере доверял, то признался бы, что и не надеялся снова испытать чувство, сроднее этому.

— Да, читал, — Кай закружил Бонни в легком и малость неумелом пируэте, и снова приблизил к себе в танце, - я в принципе люблю читать про миры магии, что так не похожи на наши. Особенно с другими видами гуманоидных рас: в нашем мире всего три основных человеческих расы, но и они не могут примириться с собой, а меня вдохновляет дружба гнома и эльфа, — Кай несколько смутился: эта информация не была каким-то секретом, чем-то донельзя личным, но он давно так не разговаривал ни с кем, кроме лучших друзей и сочувствующих колдомедиков. И это трепетное чувство собственной привлекательности опьяняло куда сильнее любого из напитков или веществ в этом мире. — А комендантский час мне продлили за наблюдением моего друга Арнгейра и Кэйи Голдинг, — Кай немного кивнул головой в сторону своих славных надзирателей, благодаря которым он сегодня может насладиться вечером обычного парня.

Выходку Харальда было трудно не заметить, но Кай давно перестал обращать внимание на подобное. И на его колкое замечание по поводу наркотиков. Кай никогда не шёл против этого заносчивого парня, да и не собирался. Кроме того, благодаря Арни и Басе Кай узнал очень и очень важную вещь — именно Этельвульф сообщил Хильде о фентаниле. Так, что, возможно, именно благодаря ему Каю не пришлось расставаться с Хильде самостоятельно - чувство вины перед всеми и, в особенности, перед теперь уже бывшей девушкой прожигало Кая до сих пор, но тогда просто изничтожало юного Фитцжеральда, отчего он нередко превышал все допустимые дозы, но и решиться на расставание Каю не хватало духа. Харальд Этельвульф же выступил необходимым судьёй, и в итоге всё повернулось именно так, как есть, и Кай был рад этому.

Кай заметил, как после тихого щелчка пальцев под его ухом, пол под ногами Этельвульфа превратился в каток. Шансов остаться на ногах у него уже не оставалось, и это был факт; однако Харальд Этельвульф не был бы собой, если бы не упал прямо в объятья в стоящей поблизости стайки высокомерных красоток из Браги. Конечно, "упал в объятья" термин не полностью описывающий происходящие события, но под его нахальной и одновременно извиняющейся улыбкой девушки не выдержали, и засмеялись вместе с ним. Засмеялись, а не высмеяли. Вот она — магия популярных студентов.

— Тебе стоит аккуратнее нарушать устав школы и более не пить, — Кай с легким уроком посмотрел на Бонни, — поверь, ты не захочешь испортить себе этот вечер, отправив весь алкоголь и закуски обратно наружу. — Кай устало выдохнул; он не любил читать нотации, и, как он считал, совершенно этого не умел. Однако к своему выпускному курсу студенты Снотры несколько разбираются в том, что значит быть педагогом. — Может, хочешь прогуляться по оранжерее? Не соскучилась ещё по яркой летней зелени? — Кай остановился в конце песни и широким жестом указал на пышный тропический сад, отделенный от студии только стеклянной стеной и небольшой дверцей.

Бонни наслаждались этим вечером, ощущала его каждой клеточкой своего тела. И даже несмотря на подпорченный местной дивой момент, весь вечер от этого совершенно не становился хуже. И даже маленькая, не совсем удавшаяся месть не испортила ее настроя.

Да, сердечко заболело, однако это ощущение можно если и не задвинуть в дальний угол, то уж точно приглушить. И этим приглушением стали теплые объятия Фитцджеральда. Кай на удивление хорошо вальсировал, а неловкий пируэт лишь добавил некоторой небрежности и простоты. Бон-Бон даже не ожидала подобного. Видимо в голове сработал стереотип, что медленно, но верно спускающиеся по социальной лестнице люди не приучены к чему-то возвышенному.

- Тогда тебе еще стоит обратиться к творчеству Люка Бессона. Это кино, если ты слышал об этом, но думаю, что тебе должно понравиться, - отозвалась Бонни.

Фрост прильнула к Каю, коснувшись лбом его плеча. В такие моменты Снежка чувствовала себя какой-то особенной, единственной. Ей на мгновение показалось, что у нее с Каем гораздо больше общего, нежели казалось на первый взгляд. Это не было чем-то романтическим, но было нечто такое, что может быть интимнее любви или секса. Маленький огонек только-только зарождающейся дружбы. Бонни посмотрела на Кая с некоторым удивлением, а затем обернулась, чтобы посмотреть на яркую зелень, которой, казалось, нипочем ни октябрьская стужа, ни витающие в воздухе пары алкоголя.

- Ты знаешь, обычно я не пьющая. Но думаю, ты об этом и так догадывался, - голос Бонни звучал несколько сбивчиво, рвано, неровно, как будто бы она и правда перебрала. Но перед глазами не было пелены, значит та грань, о которой обычно говорят "С тебя хватит", еще не достигнута, да и оно не надо. - И мне определенно стоит прогуляться и вдохнуть чего-то свежего.

На этих словах она остановилась и, не отпуская руку Кая из своей, медленно направилась в сторону оранжереи, стуча невысокими каблуками туфель, которых, впрочем, в шуме музыки не было слышно.

Еееееее

Еееееее

Анники было невероятно приятно, что Юрико не лезет в ее душу. Вернее лезет, но не с целью поискать скелеты в шкафу или что-то такое - ею движет благой интерес, и к счастью, в данном случае благими намерениями дорога в ад не выстлана. По крайней мере, Анники пока что в этом уверена.

Девушка провела рукой по плечам, точно пытаясь их разогреть - ветер становился прохладным, время шло к ночи. Как ни странно, несмотря на середину мая, ночи были все еще холодными, не в пример летним, особенно июльским. Но даже они не всегда радовали теплом, Анники родом из Норвегии, поэтому теплом погода радовала, пусть и нечасто. Однако от этого Лофгрен меньше любить не стала летние ночные прогулки. В детстве ей рассказывали, что она рано или поздно на хульдр или скоге такими темпами напорется, но... пока что жизнь уберегла. К тому же скоге больше в Швеции дислоцировались, но что им помешает поселиться в уютных норвежских лесах, где можно повстречать красивых девушек и заманить их к себе в сети, точно золотых рыбок?

- Я многим родителям нравлюсь, - с улыбкой отвечает Анники. - Однако это не мешает мне жить не сильно легкой жизнью. Иногда я сравниваю себя с Мэгги из "Поющих в терновнике". Это история трех поколений одной семьи, пожалуй, самая поэтичная и реалистичная из всех книг, которые я когда-либо читала.

Анники не врала - она всегда любила лав стори, но в большинстве из них счастливые финалы были настолько из пальца высосаны, что зубами до боли скрипеть хочется и орать на чем свет стоит "Не верю!". Поэтому Анники очень придирчиво относилась к выбору книг - не в пример своим сокурсницам, которые читали во-первых ради того, чтобы читать, а во-вторых низкопробную литературу, которая бурлит земными страстями, от которых сама Лофгрен пока была еще достаточно далека.

Не от всех, разумеется. Профессора с кафедры Форсети, зная стремления Анн, гоняли ее будь здоров, профессор Лайне так и вовсе пару раз брала ее на судебные процессы, чтобы девушка понимала, с чем она планирует связать свою жизнь. Анники была чертовски ей благодарна, но от цели своей не отступилась. Единственное, она еще не определилась с направлением, однако это вопрос времени.

- Ты знаешь, давай с тобой потихоньку пойдем в школу, - предложила Анники. - По пути поговорим еще, а потом... потом решим, - она улыбнулась и встала со скамейки. Закатное солнце последними лучами "поцеловало" щеки Лофгрен.

- Время идет к ужину и отбою, а еще май - не июнь.

Анники поежилась и, потирая плечи, медленно направилась в сторону замка.

Возможно, благими намерениями в этот раз не была выстлана дорога в ад потому, что Юри подавала свои намерения не под соусом безукоризненной доброты и навязчивой заботы, граничившей с контролем, без посыла, будто бы есть только два мнения – ее и неправильное. Нет, Китагава просто была самой собой, просто пыталась узнать получше ребят, с которыми ей предстоит учиться, и, возможно, подружиться с кем-то из них. Как никто другой, Юрико понимала, как неприятно, когда тебя судят и навязывают свое мнение, словно истину в последней инстанции. Вот и старалась избежать подобного контролирующего поведения, предоставляя и себе, и другим право быть самими собой.

На улице темнело – пусть и не так стремительно, как осенью или зимой, но все же сгущались сумерки. Юри порадовалась, что и она, и Анники были достаточно благоразумны, чтобы не подбивать друг друга «на слабо» пойти в лес, где действительно можно нарваться на всяческие ненужные встречи.

- О, тогда точно надо почитать, мне интересно, - кивнула Юри. – Нравиться родителям – нелегкая задача, - Китагава вздохнула, откидывая назад длинные темно-рыжие волосы, а затем засунула руки в карманы тренировочных брюк. – Меня пилили за недостаточную женственность, но зато всегда хвалили за успехи в учебе. Все всегда почему-то думают, что я общаюсь исключительно с душами умерших классиков,- Юри усмехнулась. – Стереотипы – жестокая штука, всегда приходится соответствовать, а это не всегда возможно. Иногда просто недостает сил всегда быть правильной и примерной. Но я действительно очень люблю классику, Шекспира, Вальтера Скотта, Гюго, Дюма. И вот Эдгар По и Конан Дойль тоже сюда затесались, - она улыбнулась. Чего только Юри не читала. Книги были ее жизнью, она встречалась с полюбившимися персонажами как со старыми друзьями, а иногда, читая, пыталась представить себе, что за люди были авторы, о чем думали, что чувствовали, когда писали, что пытались донести. – Правда, сюжеты я люблю необычные – тайны, загадки, мистика, эпические битвы.

- Да, пожалуй, пора и честь знать, а то нас в школе потеряют, - усмехнулась Юри. – Май – не июнь, это верно, но ведь скоро и лето… Если ты не возражаешь, - Юри смутилась, - я бы хотела тебе писать иногда летом. Напишу тебе о своих впечатлениях о «Поющих в терновнике», и тебе расскажу о своих любимых книгах, если тебе интересно, конечно. Ты ведь готовишься на юриста? – заметила Китагава. – Значит, тебе должны быть интересны детективы, из «Шерлока Холмса» многое можно почерпнуть о расследовании преступлений.

Так, переговариваясь о вечном и прекрасном, то есть о книгах, девушки и направлялись в школу.

- А мышцы, по-твоему, смогут продержаться на одних только костях? - изогнув одну бровь, спросила Николь. Голос ее прозвучал сурово и напряженно. Уж про спорт и важность питания Николь рассказывать не стоило. Она воспринимала фразы, подобные тем, что сказала Сольвейг, с огромной долей скептицизма. Анорексия и прочие плюшки - не равно здоровый образ жизни и способность заниматься спортом. Фрост прекрасно понимала, что одной едой такие проблемы не решишь и кляла балет на чем только свет стоит. Это Бонни могла восхищаться красотой и изяществом балетного искусства, но Николь не раз приводил в ужас образ жизни балерин. Она искренне не понимала, в чем вообще смысл красоты, если она рано или поздно может тебя уничтожить.

- Будет небольшая вечеринка, но от нас вклад минимальный. Там Лофгрен что-то задумал. Мне лично понравилась его идея, а он взялся за организацю. Так что наше подразделение на подхвате у него, - проговорила Николь не без ноты радости. Честно говоря, ее иногда не хватало на все и везде. Она буквально не успевала ничего и была чертовски благодарна тем, кто хоть немного мог облегчить ее жизнь. - Знаешь, так даже лучше. За два месяца учебы на третьей ступени я адово устала.

Николь с любопытством смотрела на уплетающую вкусняшку Сольвейг, паралелльно разминая кисти и голеностоп. Для хорошей пробежки нужна хорошая разминка, иначе можно закончить день в больничном крыле. Учитывая его контингент в лице Кая, Николь не особо любила там появляться, несмотря на увещевания Бонни о том, что он довольно милый и приятный молодой человек, путсь и немного сбившийся с правильного пути. Николь усмехнулась своим мыслям, переведя взгляд с Сольвейг на окружающий их лес. Подул прохладный ветер - зима близко и это точно. Где-то в высоте каркнул ворон. Ник запрокинула голову, вглядываясь в серую вышину небес.

- Это часом не Локи? - поинтересовалась Фрост у Сандстрём. - Уж больно голос похож.

- Наверное, нет, - вздохнула Сольвейг. Называется, не поспоришь. – Но что поделать, привычка – вторая натура, - это мягко сказано. На самом деле ее расстройство пищевого поведения проистекало из сложных отношений с матерью – та с детства приучила Сольвейг к жесткой диете и непомерным требованиям, а потом много требовать от себя и разрушать свое тело вошло в привычку.

- Это хорошо, - кивнула Сандстрем, узнав о вечеринке и минимальном вкладе. Еще один привет от семьи – Сольвейг наотрез отказывалась связать свою жизнь с творчеством. Устав от напыщенных аристократов-интеллигентов, она хотела приносить реальную пользу. Лечить зверушек и то лучше, чем задирать нос, рискуя заболеть звездной болезнью – так ей казалось. Конечно, генетика берет свое, и вдохновение – капризная дама – нередко посещала Сандстрем. Тогда она заглядывала в драмкружок, подавая свои идеи, но быть лидером и звездой наотрез отказывалась – она никогда не любила привлекать к себе излишнее внимание. В отличие от своего кузена Рейгара – порой Сольвейг казалось, что он гораздо больше похож на ее родителей, чем она сама. Да и любили они его явно больше, чем родную дочь – не зря же ее мать всегда называла племянника «черным солнышком». Сольвейг была чужда подобная «романтика» - она предпочтет быть светлым солнышком, помогая людям и животным в меру своих сил, да и чрезмерное увлечение Рейгара темной магией ее пугало и настораживало. – Честно говоря, я тоже не люблю быть организатором – тяжело это. Хотя немного поучаствовать в общем деле – это можно. А что у него за идея, если не секрет? Наверное, ты права – я хоть и младше на два курса, но тоже от учебы вымоталась, а ведь еще впереди Эйр… Вестейн говорит, там трудно учиться.

Медицинский факультет традиционно считался одним из самых сложных, но сложности не пугали Сольвейг. А вот прожить не свою жизнь – это да, это страшно. Но разве жизнь может быть своей, когда ее разъедает какое-то расстройство? Нет, лечить кого-то – дело похвальное, но для начала надо спасти себя. Но Вестейн… еще один повод для переживаний. Наверное, правду говорят, что мальчики взрослеют позже девочек – Сольвейг уже вовсю мечтает о романтике, а Вестейну лишь бы сидеть за своими книжками. Странно даже, что он сдружился с Харальдом. С другой стороны, противоположности притягиваются. Главное, чтобы не слишком сильно.

- Вообще я его домой с письмом отправляла, - Сандстрем обернулась на крик ворона, - но, может быть, уже и прилетел. Локи! – позвала она, и угадала – ворон тут же спикировал на руку хозяйки. – Смотри-ка, и ответ принес. Я наконец-то сказала им, что хочу поступить на Эйр к Вестейну.