— Должно быть. Но на созидание так же все равно, как и на разрушение. Нет смысла ничего делать. Надо просто позволять вещам случаться, помнишь?

— Да. Пусть вещи случаются сами.

— Слушай. А ведь «просто позволяет вещам случаться»… Бог. Так поступает Бог, ведь так?

— Эй?.. Ты меня слышишь?

«Хочу поплавать сегодня» — думал Лань Юнь, скучающе разглядывая горизонт за окном прямо во время урока. С самого начала дня эта мысль не оставляла в покое его чертоги разума, а шестое чувство почему-то подсказывало, что по какой-то причине это будет плохой идеей, но, поскольку грандиозных планов на вечер не строилось, он все же решил посвятить этому делу пару часов своего свободного времени.

К тому же, он довольно давно там не появлялся, хоть и был участником клуба по плаванию. Вопрос регулярного посещения немного тревожил Лань Юня, а в итоге, пришло все к тому, что он начал злиться на самого себя — он не придумал как «правильно» решить эту ситуацию так, чтобы ничего не потерять и, желательно, везде успеть. К большому разочарованию, в реальном мире не могло существовать маховика времени Гермионы — эта мысль его тоже не оставляла в покое.

После занятий ноги сами привели его к спортивному комплексу. На удивление, начиная с вестибюля, заканчивая душевой, здесь сегодня было тише обычного. Из посетителей самого бассейна можно было увидеть только парочку спасателей на вышках, тренера, и нескольких девушек, которые, судя по неуклюжим движениям и притираниям к бортику, только учились плавать. В любом случае ему не было никакого дела до того, чем они там занимались — он свое отплавал, зарядился хорошим настроением и обрел приятное чувство напряжения в мышцах, но жутко проголодался. Поэтому Лань Юнь поспешил в душевую, а из нее прямиком в раздевалку. Факт, что вокруг было ни души, позволил ему выйти на пару минут в коридор не до конца одевшись, в одних брюках школьной формы за парочкой сэндвичей и бутылкой чего-нибудь попить. «Надо голову посушить» - ожидая, пока докрутится спираль с очередной покупкой, Лань Юнь покрутил прядь влажных волос между пальцами, и завороженно уставился на свое отражение в стекле автомата.

Вернувшись в раздевалку, юноша не спешил поскорее собраться и уйти: все равно тут никого не было, поэтому он мог себе позволить немного посидеть полураздетым в тишине и избавить ноющий желудок от страданий. Так что практически развалившись на лавочке, он прислонился спиной к холодной стене, от чего довольно быстро покрылся мурашками, и принялся разрывать упаковку с желанной как никогда едой, мимолетом разглядывая кубики пресса на плоском (он почему-то подумал, что от голода) животе.

«Уаааоу», – сладко зевнул Ивон и вытянул руки вверх в замке, подставляя лицо нежным лучам солнца. Лучам закатного солнца. Белоснежные полупрозрачные занавески развивались на слабом ветерке, представляя взгляду вид на цветущую сакуру. Школьники уже разбредались по домам, а для Демаре день только начался, и посещение школы он в себя явно не включал...

Спрыгнув с постели в свои светло-бирюзовые тапки, паренек двинулся в сторону ванной, зацепив с собой телефон. Стандартная «утренняя» процедура: надеть ободок, размазать по лицу пенку, смыть. И вдруг гармонию нарушает интенсивная вибрация телефона. Разблокировав его, Ивон обнаруживает, что у него полно сообщений с разных социальных сетей… Нет, социальная жизнь в просторах сетей у него всегда бодрая, и после сна стабильно на телефоне висит десяток непрочитанных, но… тут количество было какое-то аномальное. Демаре принялся разбираться, кому он очень резко стал нужен, и резко обнаружил, что одноклассники, те малочисленные, с кем он поддерживал связь, были очень взволнованы. «Ивон, физрук очень злился сегодня, честное слово. Сказал, что ты в этом семестре не отделаешься», – в целом, все сообщения содержали в себе приблизительно одну и ту же мысль.

Парень тяжко вздохнул. Точно, физкультура… На самом деле, к приближающемуся концу семестра у прогульщика все было схвачено: он иногда в электронном формате, а иногда и очно (чтоб уж не забывали, как вообще выглядит этот «Демаре») просил задания, Каин ака глава школьного совета время от времени приносил ему какие-то нужные распечатки (и пытался надоумить принимать участие в школьной жизни, но это другой вопрос). Этого было вполне достаточно для того, чтоб учителя ставили Ивону беспроблемные тройки, иногда и четверки. Но про существование такого предмета как «физическая культура» он периодически забывал. Жаль, ведь, по сути, обычно и там было все схвачено. Мифический ученик, Ивон Демаре, приходил, выглядел болезненно (натуральная особенность), показывал справку от частного врача своей богатой семейки, а учитель вздыхал и говорил, что больному нужно сделать пару докладов и ответить по ним, тогда он заслужит свою тройку (четверку, если ответит очень хорошо). Школяру даже было немного стыдно, ведь это совсем не было сложной задачей, а он все равно запамятовал. Наверное, виной всему его странный унылый настрой, который вроде бы и без причины овладевал им последнее время.

«Занятия только закончились, учитель наверняка еще в школе, курирует всякие секции», – подумалось Ивону, когда он отправлял всякие милые стикеры беспокоящимся одноклассникам (все же не поленились написать). Было принято нелегкое решение пойти в школу. От завтракоужина парень отказался в пользу времени, а вот себя все ж в порядок привел, потратив лишние минут тридцать.

Конечно же, Демаре понятия не имел, где находятся все эти дополнительные секции, особенно, господи боже, спортивные, поэтому он наугад тыкался в разные кабинеты и помещения, иногда спрашивая редких знакомых, имеют ли они информацию о местоположении квестовой цели – учителя физкультуры.

«Вау,

так у нас есть бассейн!?..»

С легкой имитацией знаменитого выражения «not bad» паренек зашел в просторное помещение. Народу было немного, вечернее освещение (к тому моменту, как Ивон дошел до школы, оранжевые лучи солнца уже скрылись за горизонтом, сменяясь бледным лунным диском в небе) придавало бассейну и воде в нем какой-то мистический вид, а запах хлорки даже как-то нравился – он вызывал приятные ассоциации, хоть сам француз не мог понять, какие именно. Приятная обстановка и, возможно, некий дух исследователя сподвиг паренька изучить местечко получше. Он зашел в раздевалку, и запах хлора стал еще более ярко выраженным, и тут вот Ивон поймал ту самую ассоциацию – чистота. А чистоту, как человек аккуратный и даже чутка брезгливый, он любил. И вдруг Демаре обнаружил, что тут не один. Он наткнулся взглядом на полуголого парня и вдруг почувствовал себя протагонистом какого-нибудь аниме или подросткового сериала, ведь человек, встреченный им по такой случайности, оказался отнюдь не незнакомцем, хотя имени его «протагонист» не знал.

Однажды он спокойно стоял в коридоре, попивая сок и вполуха слушая рассказ одноклассника, когда откуда-то сзади послышалась прямо до боли знакомая фраза – то, как она произнесена, интонация, акцент, да и необычное построение… Ивон повернулся, словно его ошпарило, и мигом определил источник – это и был «незнакомец», что нынче сидит перед ним в одних штанах. Штука в том, что Демаре готов поклясться, что видел его и без них... Очень уж он похож на одного занятного «стримера», которого француз любил спонсировать. Подсознательно паренек уже при первой встрече был уверен, что это он. Вот просто чуйка ему подсказывала, некий радар. Но рационально, сознательно, Ивон все хотел убедиться… каким-то образом? Не то чтобы эта мысль так уж его мучила, но когда он находился в школе (то есть редко, но все же) и тем паче когда случайно видел вновь своего семпая (удивительно, какой маленькой кажется в такие моменты огромная элитная школа), то не мог перестать думать об этом. И это притом, что Демаре затруднялся сказать, что он вообще хотел делать с этой информацией, если она подтвердится. А подтверждения он находил, хоть и весьма косвенные – когда вновь имел удовольствие приватно поговорить с парнем в привычной, так сказать, обстановке (к слову, многие люди чувствуют себя весьма скованно при таких сеансах, но в Ивоне стыда (и совести) всегда было мало, он держался непринужденно); когда пытался подетальнее рассмотреть незнакомца в школе, если предоставлялась возможность. Тот, кстати, пару раз встречался с ним взглядом, но себя (конечно же) ничем не выдавал.

Но несмотря на всю французскую беспардонность, даже он не решался подойти и спросить парня об этом в лоб. Да и вряд ли он ответит честно. Вполне понятно, почему такой род деятельность предпочитают оставлять в секрете. Но любопытство было чересчур сильно. Без всякого такта рассматривая «незнакомца», Демаре заметил на его руке, а точнее левой руке, бицепсе, родинку. Да точно он! Не бывает стольких совпадений! И вообще, что он теряет?

— Симпатичная родинка, — это максимально не странное, но намекающее, что смог придумать школьник. Конечно же, все равно странно, но только если паренек каким-то волшебным образом все же не окажется тем, о ком думает Ивон. А вот «цели» должно было быть вполне все понятно.

Тишина, стоящая в раздевалке, через некоторое время даже стала давить на юношу, как вдруг он услышал чьи-то шаги, и даже несколько этому обрадовался. Теперь здесь не так… жутко? Но он ведь даже не знал, кому они принадлежат – обычно в такой ситуации люди пугаются. А этот обрадовался, и, как ни в чем не бывало, продолжил жевать свой вкуснющий сэндвич, умудряясь параллельно засматриваться на другой. Вот таким вот образом он и не заметил, как к нему подошли, и уж тем более не рассмотрел, кто это был. Из грез, рожденным гастрономическим наслаждением, его выдернул весьма знакомый голос. И пока что он не мог вспомнить, где же мог его слышать... или не хотел вспоминать. Мозг – штука сложная, но процесс уже пошел, правда, сам Лань еще об этом не догадывался. Фраза, сказанная этим человеком, показалась ему максимально странной.

— Оригинальный комплимент, — Юнь улыбается, но взгляда не поднимает. Не может решиться на это, и не понимает, почему. Очень интересное испытание нервной системы намечается. Он приподнимается, и садится на скамейке немного приличнее – что-то в качестве ритуала, чтобы чувствовать себя комфортнее, и, наконец, собравшись с духом, взглянул на случайного посетителя.

«Вот блять!»

— Есть будешь? — Юнь дружелюбно протягивает второй сэндвич «незнакомцу». Подумать одно и одновременно сказать совсем другое – талантище! И как у него только зубы не заскрипели от волны ярости, жаром пронесшейся по всему телу буквально в этот же момент? Но кто он такой в этой ситуации, чтобы включать ментальный тильтоник, и увлекать в этот танец ни в чем не повинного парня, который, к слову, регулярно отсыпает ему внушительную сумму денег. Но в сердце все еще живет надежда, что он – это не он, а просто очень похожий человек… Но почему такой странный комментарий про родинку? Состоялся занятный внутренний монолог: «ДА К ЧЕМУ ЭТО ВСЕ???», «Дыши глубоко, но не заметно», «Уже ничего не исправить – ты сделаешь только хуже, если будешь себя отвратительно вести», «Может, все же не он?», «Отрицай до последнего, если тема будет развиваться». А свелся он от гнева к принятию. Что ж, делать нечего – придется немного поговорить и свалить незаметно. Уж заболтать кого-либо он мастер.

Так что план на ситуацию образовался такой: 1) Правило номер один – отрицай свою причастность до последнего; 2) Разговаривай на нейтральные темы; 3) Не выдавай эмоций; 4) Свали осторожно.

— Просто ты выглядишь… голодным. Извини, если лезу не в свое дело. Ты кого-то здесь ищешь? Может, я смогу тебе помочь? — Он хоть и брал вопросы из воздуха, но, по крайней мере, задавал их искренне. Вдруг этот товарищ и правда здесь потерялся, а он просто поможет ему по-быстрому, и испарится. Кажется, от полученного стресса ему совсем перехотелось есть, но, чтобы выглядеть непринужденно, он продолжал спокойно жевать остатки сэндвича, весьма удобно перебивая им нервные глотки. В желудке, тем временем, повисла смесь из страха и желания дать волю эмоциям прямо здесь и прямо сейчас.

Но ведь еще даже НИ-ЧЕ-ГО не произошло! Лань Юню захотелось отрезвляющей пощечины, чтобы прийти в себя. Но его понять можно – это первая встреча с «интернет-папочкой», к тому же, совершенно случайная. Он конечно знал, что однажды этот день настанет, но совершенно не был к нему готов – это обратная сторона иллюзии уверенности в том, что в жизни можно все держать под контролем. А если все встанет на свои места? Как себя вести?

А на лице, тем временем, была непринужденная улыбка. Даже рука, протягивающая сэндвич, совсем не дрожала – это повод для гордости! Внешне – полная уверенность в том, что все идет так, как должно быть. Правда, мысль, что он до сих пор без рубашки, была не очень комфортной, но эту мелочь он решил исправить чуть позже. Пока что его ничего не смущает. Олицетворение непоколебимости горы Тянь-Шань. 

В то время как Ивон ловил каждое слово и каждый жест собеседника, тот был больше увлечен сэндвичем. Винить его сложно, но отсутствие всякого зрительного контакта заставляло Демаре становится нетерпеливым – он был уже морально готов к конфронтации, нервозности не было почти совсем (вообще беспокойность в принципе была атипичным состоянием для парня, будучи неким «бульдозером», он поглощал всякие свои переживания (немного нездорово), но встречи с «людьми из интернетов» всегда немного щекотили нервы, а тут ситуация вообще... особенная). Но полноценную конфронтацию он никак не получал, что растягивало непродуктивную часть диалога.

И наконец – взгляд. Ивон даже не моргает, пытаясь разглядеть в глазах напротив иглы волнения, и ему кажется, что он их видит, но момент столь мимолетен, что его можно списать на то, что кое-кто выдает желаемое за действительное.

— Я бы поел, — бедняга все же пропустил прием или даже два приема пищи, потому что… а, точно, учитель физкультуры. Да ладно, можно прийти в другой день (черт, опять идти в школу?), а вот нынешняя ситуация была слишком неповторима, чтоб ее прерывать. Но вся эта последовательность мыслей напомнила Демаре о том, как легко его можно увести в сторону (даже он сам с этим справляется частенько, без чужой помощи). Поэтому, скрепя сердцем, хотя больше желудком… — но потом. Ивон Демаре, второй класс, — конечно, вежливость вежливостью, но француза больше интересовало имя собеседника, коего он заочно знает давно. Ему казалось пару раз, что он слышал нужное имя в случайных диалогах в коридоре, но сталкерское поведение вся натура парня отрицала, поэтому он старался намеренно не вслушиваться и тем паче не следить за семпаем, вторгаясь в личное пространство. Сам не любил, когда так делают, хоть человеком таким уж закрытым не был, нося свое черты характера и интересы практически «на рукаве».

Ивон понял, что началась игра. Он был слишком убежден в своей правоте (все же ветеран вайфухусбандовских войн), потому не верил, что собеседник и правда не тот, о ком он думает. Можно сказать, ему подсказывает сердце!

— Мы случаем раньше не встречались? — пока он решил взять тактику «подходя издалека», но был готовь сменить ее на атаку в лоб любой момент. Демаре протянул руку для рукопожатия, хоть в Азии это было не распространено – привычки умирают медленно. Быстро ему пришлось расправиться только с типично французским «ля бизом» при приветствии, заключающимся в поцелуе в обе щеки, ибо некоторые японцы, особенно те, кто каким-то образом забывали о происхождении парня, бледнели и не находили слов после странного жеста. Все ж сложно найти более отдаленную от японской культуру, чем французская. И хоть Ивон был также частью культуры, которая во многом была в прямом воздействии Японии (веб-культура), к родным национальным обычаям и нравам он относился более чем хорошо. Менталитет, сформированный посредством множества революций, включал в себя свободолюбие и некое сумасбродство, открытость и тактильность. Очень непохоже на довольно строгий, построенный на каких-то незримых иностранцу правилах, японский менталитет. Помнится, перед переездом в Японию мать заставила Демаре младшего посетить пару семинаров (конечно, тогда сынка был совсем ребенком, поэтому был глупо убежден, что подчерпнул основы культуры из интернета и художественных произведений). На одном из них французский журналист беседовал с японским, и Ивон до сих пор помнит вопрос: «правда ли, что многие азиаты, а больше всего японцы, считают остальные страны варварскими?», и ответ был достаточно неожиданным, но многое прояснил. «Да, но для нас слово «варвар» имеет совсем не такое значение, как для вас. Для нас это человек, повышающий тон в общественных местах, ученик, который приходит не в школьной форме, человек, переходящий при первом знакомстве на фамильярный тон, называя собеседника по имени». Именно тогда француз понял, что в Японии он долго будет варваром, если не всегда. То, что считалось в его стране дружелюбием, тут приравнивалось к неуважению.

И его собеседник был явно азиат, но в акцентах Ивон совсем не разбирался, поэтому было сложно определить национальность точнее. Но все ж, кхм, вид деятельности семпая подразумевал некую раскованность, поэтому Демаре надеялся, что культурные непонимания не будут так уж сильно мешать диалогу, который и так обещал быть нелегким.

«Я бы поел…» – Лань Юнь строит озадаченное лицо, но руку, протягивающую пищу нуждающемуся, пока не опускает. «А вдруг передумает?» – наперед думает юноша, ведь он почти уверен в отказе… и ведь не ошибся. Постороннему человеку (т.е. вообще всем, кроме него самого) тяжело представить гамму чувств, которую испытывал юноша от любого шороха его вынужденного собеседника, равно так же, как и никому не было дано оценить его уровень самообладания в данный момент. Настал миг, когда по-настоящему пригодились знания, накопленные коктейлем китайского и японского менталитетов с нравоучениями консервативной бабули. «Потеря лица» – это очень важно и страшно, как говорила она, но не то чтобы Лань Юнь верил в это безоговорочно, скорее, прислушивался. Ведь доля истины в ее словах действительно была.  

Только вот классическое понимание этого «азиатского» менталитета, все же, едва проглядывалось в поведении юноши, хоть он в целом не особо был похож на свою родню характером и стилем поведения с другими людьми. Например, сейчас он ясно осознавал, что находится в проигрышном положении. Иерархия ситуации складывалась так, что Юнь во всех смыслах был подчиненным, потому не смел показывать зубы. Слава Будде (?), себя он уже смог убедить в том, что агрессия и рукоприкладство – это не та тактика «разговора», которой следует придерживаться. Это хоть немного, но облегчало общее напряжение – чего нельзя сказать о том, что Лань Юнь чувствовал, как в него впиваются взглядом и следят за каждым движением, из-за чего тот снова накалялся, пока снова не снисходило озарение «прохладной» мыслью.

«Привет, А-Юнь, сейчас перед тобой твой кошелек! Будь вежливее!» – такое простое напоминание самому себе было дороже любого другого аргумента. Он очень любит деньги, которые ему удается получить самостоятельно, и слово «самостоятельно» – здесь важнее любой морали.

— Лань Юнь, третий класс. Рад знакомству, — Улыбается он, и откладывает треугольную упаковку с сэндвичем на скамейку поближе к Ивону.

«Пиздец, это точно он.»

— Захочешь – возьми. Не обязательно есть сейчас. — Слова снова разнятся с мыслями, но он даже не думает избавлять свою физиономию от легкой приветливой улыбки, коей щедро награждает каждого, кто вежливо с ним обращается. Это родственно рефлексу. «Контролируй тон голоса, тогда точно не отмажешься» – повторял для себя Юнь как дружественное напоминание себе или как мантру… не важно. Суть была одна.

— Мы случаем раньше не встречались?

А в голове, тем временем:

O partigiano, portami via,

o bella, ciao! bella, ciao! bella, ciao, ciao, ciao!

O partigiano, portami via,

ché mi sento di morir...

Его отец, любитель итальянского ВСЕГО, поместил в голову сына несколько весьма приставучих песен, и, по иронии судьбы, одна из них, в качестве гимна победы врага над ситуацией, воспроизвелась прямо сейчас. Едва заметными слиянием губ он даже начал «напевать» припев этой злосчастной песни… Похолодело ли все внутри? Определенно. Волна мурашек снова окатила тело с ног до головы и обратно, заставляя каждый его волосок воинственно подняться…, впрочем, ему уже давно было прохладно, так что внешне он никак не поменялся. Только кинул мимолетный взгляд в сторону раскрытого шкафчика, на дверце которого немного небрежно свисала накидка – часть школьной формы. «Блять, а рубашка-то где?» – как никогда хотелось стукнуть себя по лбу за такое невежество – «Просто позорище, в каком ты сейчас положении?».

Юноша выдал довольно озабоченное выражение лица, когда ему протянули руку.

— Не думаю. У меня хорошая память на лица, — Он сразу же встает и протягивает руку в ответ, слегка пожимая. Ладони у него мягкие, да и в целом, руки очень приятные наощупь. Еще бы: когда в кожу впитывается столько масла и прочих скользящих прелестей, сколько, наверное, не использует массажист из популярного салона на побережье Тайланда за сутки. Свежий и ненавязчивый аромат массажного масла, кажется, впитался в его тело настолько, что те, кто довольно часто контактировал с Лань Юнем, поневоле, в первую очередь, начинали ассоциировать любой похожий запах именно с ним. Засранец никогда не отвечал, что за парфюм он использует! Параллельно, в мыслях, он благодарит всех существующих богов за то, что накануне никаких приключений с его открытыми частями тела не случалось. А ведь бывало и такое, что во время сессий он ненароком мог себя порезать, оставить ссадины или натертости в области шеи. Он легко, но не небрежно отпускает руку Ивона, и коротко кланяется. — Во всяком случае, зачем бы ты не пришел, скоро здесь все закроется. Если честно, я сомневаюсь, что там, — Он указывает большим пальцем над своим плечом в сторону стены, разделяющую это помещение и бассейн. — вообще кто-то остался.

Лань Юнь шагает в сторону открытой дверцы шкафчика и хватается за накидку, чтобы в следующий миг накинуть ее себе на плечи. Холодно. Во всех смыслах мороз по коже.

«Лань Юнь, хм». Звучит достаточно по-китайски для Ивона, можно уже предполагать национальность (в голове у паренька, кстати, повылезали воспоминания о тысяче холиваров, начинавшихся с «did you just assume my nationality?»‎). Хотя, конечно, сия информация давала ему и много, и мало. Много в перспективе, мало в данный момент.

Собеседник говорил, но до получателя доходило, наверное, лишь чуть больше половины, ибо тот был занят последовательным рассматриванием Юня. Смотрел парень так, как обычно изучают в музеях какие-то экспонаты – без стыда водя взглядом по каждому сантиметру. «Да. Он красив», – надо же, вывод, достойный детектива! Но Ивон думал немного о другом. Он определенно был красив, статен, но совсем не так, как через объектив камеры. Лань Юнь отлично смотрелся бы на презентации какой-нибудь новой технологии, где на листке он бы записывал главные тезисы спикера. Иными словами, несмотря на всю его изящную красоту, Демаре не мог сказать, что обратил бы на него внимание на этой самой презентации (в данной фантазии француз попадает на презентацию по велению родителей). Наверное, это связано с неким перенасыщением всеми этими серьезными бизнес-акулами в его жизни. Обстоятельства, однако, были совсем иными – и им повезло (хотя рано говорить) встретиться в раздевалке школы, где за плечами у обоих было особое знание. Этот поезд мысли позволил Ивону наконец хоть немного разобраться в собственной мотивации. Как мы поняли, в своей правоте паренек был уверен настораживающе абсолютно, так какой смысл получать признания, доказательства? Ему не нужно было и какое-то положение, которое бы принесло ему дополнительные преимущества. Ответ, как всегда, оказался на поверхности, в то время как сам Демаре плавал в глубинах усложненных мыслей, исследующих тему психологических игр. Его просто привлекал Лань Юнь, он интриговал как раз из-за наличия интересного знания о его бэкграунде. Он не просто симпатичный паренек на конференции по выпуску новой универсальной зарядки (с каждым разом данная фантазия обретает все больше деталей, надо же). То есть его мотивация заключалась в обычном общении, которое, однако, не было возможно в форме, которая интересует Ивона, если Юнь будет держать фасад. Как все рационально, даже от души отлегло, можно в бой.

— А на голоса? — небольшая улыбка смотрелась чутка инородно на вечно невозмутимом лице француза (как раз этой своей особенностью парень отличался от своих экспрессивных соотечественников). Хотя вряд ли ощущение инородности добралось до Юня, который видел младшенького Демаре (формально) первый раз.

Невесомое столкновение рук, и чуткий нос Ивона улавливает мягкие нотки какого-то масла… Интересно, сливается ли данный запах с парфюмом самого француза? Он любит цитрусовые ароматы, они кажутся ему освежающими. И даже если ты случайно переборщишь с дозировкой, то запах все равно не будет касаться удушающим, почти что вызывающим легкий приступ головокружения, как многие сладкие духи.

— Жаль, но ничего, — с тем, что сегодня не застанет физрука, Демаре уже смирился, и смирение далось ему достаточно легко, — думаю, наша встреча оправдала то, что мне пришлось прийти в школу, — хоть ему и нравилась какая-то намечающаяся игра в кошки-мышки, но Ивон был слишком нетерпелив, ведом своими желаниями, чтобы поддерживать нужный для нее темп. Он был весьма насторожен едва видимой суетливостью собеседника. Что он сможет сделать, если Юнь резко скажет «ах, а я теперь я спешу, было приятно познакомиться, Ивон»? Толком ничего. Было важно вовлечь его в диалог.

Тяжело было не ощущать на себе настолько пристальный взгляд. Лань Юнь не знал куда ему от него спрятаться и как избежать в дальнейшем, ведь сейчас он ощущал себя максимально не в своей тарелке. Все сложившееся обстоятельства невероятно далеки от его обычного внутреннего мироощущения и поведения: Лань Юнь не любит играть исподтишка, не любит лгать (сейчас он ощущал себя самым натуральным лжецом, хотя пока что не сказал ничего такого, что можно было слишком легко поставить под сомнение), не любит сложившееся напряжение… И не знает, что ему делать в такой ситуации. Диалог уже завязался, и резко его прерывать было бы слишком подозрительно, к тому же, судя по всему, его новый старый друг не торопился с ним прощаться. Лань Юнь даже понимал его, в какой-то степени, но сейчас вообще-то нужно было заботиться в первую очередь! И еще эта чертова рубашка… Он настолько переволновался, что до сих пор не мог вспомнить, где он ее оставил. Наверно, если бы не Ивон, юноша бы не горевал из-за ее внезапной пропажи – он пошел бы домой полуголым, вообще не вопрос. Во-первых, он совершенно не комплексует, во-вторых, на дворе уже давно темень. Кто вообще в ночи обратил бы внимание на эту мелочь?

Сложилось впечатление, что переживания у него закончились. И мысли тоже. Будто он уже дошел до обрыва перед бездной, и еще чуть-чуть, еще шажок, и его хрупкая ширма невозмутимого образа рухнет вместе с ним в черную пропасть прямолинейности. «Что. Тебе. От. Меня. Нужно?»

— На голоса? — Лань Юнь захлопывает дверцу шкафчика, и упирается в нее плечом, придавая своему выражению лица задумчивый вид. Он даже сложил руки на груди, и уставился на Ивона в ответ, будто и правда решил просканировать его голос и найти похожие звуковые образцы где-то в закромах его архива идентификационных признаков знакомых людей. Конечно же он знал его голос, поэтому с ответом он немного промедлил, стараясь не выдавать свое волнение и резко отказывать в вопросе Ивона. — Кто знает, но я бы не смог запомнить человека по частям, то есть отдельно его внешность от голоса, — Он хотел сказать вежливо, а получилось, как всегда. Здесь только не хватает продолжения его реплики, чего-то вроде «…но, если бы твой голос был каким-то экстраординарным…».

Как же хорошо, что он вовремя заткнулся. Снова пришло осознание того, что перед ним нихрена не обычный сталкер с какими-то приколами в области помешательства. Перед ним человек, который точно знает, зачем он пришел, и Лань Юню понятно, почему он задает все эти вопросы. Только не понимает ради чего, и это его пугает больше всего остального. С пониманием людей ему… действительно тяжко. Обычно он не задумывается об их чувствах или чего-то вроде того, и уж тем более не ведет психологические игрища, но ситуация обязывает. «Мне хреново» – Лань Юнь нервно прокрутил языком, и случайно стукнул штангой о зубы.

— О, нет, я тебя не отговариваю, пойдем посмотрим, может там все же кто-то остался. Если ты так редко сюда приходишь, то зачем лишний раз тратить драгоценное время на повторное посещение. Ты преувеличиваешь, во мне нет ничего особенного, ха-ха… — Лань отклеил свое тело от шкафчика, засунул руки в карманы брюк, и почти по-хозяйски зашагал в сторону двери, ведущей в бассейн. По пути он машинально глянул на наручные часы: половина седьмого. Вообще-то, все действительно должны были давно уйти, но надежда умирала последней, и вместе с этим тяжелым чувством Лань выходит из раздевалки к бассейну, оставив дверь за собой открытой. 

Невинная улыбка вновь посетила лицо Ивона, когда Юнь сказал: «запомнить по частям». Что-то много он выражает чувств – наверное, так на него влияет спад скуки. Существовало в нем некое внутреннее противоречие: не хотелось без нужды покидать свою прелестную обитель, ставить на календаре зарубки мероприятий, но общая стерильность жизни вгоняла в уныние. К сожалению, опыт существования в качестве человека заставил его сделать печальный вывод, что в большинстве случаев игра не стоит свеч. Поэтому, когда интерес появлялся сам по себе, практически шел в руки, на душе становилось словно и радостнее. В диалоге он чувствовал себя почти парящим с таким настроем, не приходилось долго думать над словами, не смотря на «пикантность» всей ситуации.

И вдруг случайное озарение: судя по всему, Юнь совсем не разделяет его настрой. В объективе он никогда не нервозен, но, возможно, это не единственная его личина? Демаре стал более чутко присматриваться к движениям нового знакомого, на этот раз пытаясь не обращать внимания на внешние характеристики. Немного напряженный смешок, руки в штаны, время проверяет.  Ивон не то чтобы мастер человеческой психологии, но если объединить вышеперечисленные признаки с общим нежеланием разговаривать на определенную тему, то тут уж не надо быть семи пядей во лбу…

Резко парню словно подрубили крылья. В целом, Ивона Демаре, наверное, можно было назвать эгоистом – свои собственные желания для него правили бал, но все ж он не был злым ради злости. Он бы при возможности не хотел быть причиной раздражения и нервозности людей, к которым он не питает негативных чувств.

Отступать не хотелось, следовало попробовать выправить ситуацию. Как убедить человека в чистоте своих намерений? А были ли они вообще чисты? Ладно, как убедить человека в не_злонаправленности своих намерений? Наверное, стоило просто поговорить начистоту… или с нотками грусти забыть об интригующем знакомстве.

Мыслями об упущенных возможностях он наполнил свою медленную ходьбу до бассейна. Почти никого уже не было, подсветка приглушилась. Скоро персонал начнет просить удалиться, запустится процесс дезинфекции, воды осиротеют на всю ночь. Ему почему-то захотелось пробраться в школьный бассейн поздней ночью, искупаться в ужасающе хлорированной холодной воде, и чтоб помещение, вмещавшее в себя обычно гул десятков людей, стало резко немым. Но это лишь небольшое прозаическое отступление, грезы о жизни, в которой он был бы протагонистом.

— Слушай, прости, если заставил нервничать, — обратился он Юню, стоявшему рядом, — просто хотел поговорить. Может, было бы... тактичнее? сделать вид, что я тебя впервые вижу, но сколько могу себя помнить, притворство на мне не сидело, — поэтому он наверное и не смог стать «полноценным» членом общества, не смог строить серьезные мины под эгидой семейства Демаре, ему оставалось лишь заменить привычную броню лицедейства человека на толстокожесть; только вот он переборщил, словно совсем ограничив свои эмоции, — у меня нет мотива, кроме самого простого интереса, — он поднял руки в жесте «сдаюсь», как бы выкладывая на стол свои намерения.

А вот и финальный гонг, громкоговоритель трещит о том, что помещение нужно покинуть. Из каких-то углов вываливаются нерасторопные посетители бассейна, вразвалочку направляются к двери.

— Если хочешь, — Ивон сделал акцент на последнем слове, как бы развязывая собеседнику руки, — можем продолжить разговор в другом месте. Рядом есть неплохой ресторан, я из-за него иногда не дохожу до школы, — там у персонала такая эстетичная форма, иногда он чувствовал себя обязанным зайти после того, как пересекался взглядом с официанткой, винтажный кружевной подол платья которой он изучал.

— И да, — Демаре уже начал идти к выходу, но вдруг я остановился, — я плачу́.

«Можно ли будет упасть в воду, если станет совсем невыносимо? Боже, да тут еще более душно, чем в раздевалке…»

Лань Юнь старался глубоко не дышать, но от этого ему становилось только дурнее, буквально до черных крапин перед глазами. Ему потребовалось сделать очень глубокий вдох, прежде чем зацикленная мысль «ты сейчас рухнешь на пол» прекратила вертеться на языке и в сознании как белка в колесе. Да будь проклят этот день! Не зря интуиция подсказывала ему сменить планы на вечер, но упрямство, проявленное против себя же, так не считало. Иногда к нему закрадывались светлые мысли по поводу своей неспособности к гибкости, но именно сегодня он пожалел об этом в два раза сильнее обычного. Спасибо, Ивон Демаре! Ты делаешь серьезный вклад в переосмысление устоявшихся ценностей, возможно, даже не подозревая об этом. Только вот сам он еще не понял, хорошо это, или нет.

К слову, теперь Юнь начал замечать эмоции на лице «мучителя», когда как прежде, внимание юноши целиком было сосредоточено на том, что и как говорил этот человек. Это что, эволюция Бульбазавра в Венузавра? А так болезненно, потому что был пропущен ЦЕЛЫЙ ЭТАП? Маленький шаг для Юня превратился в огромный скачок для Ивона в его попытках «пригладить шерсть» эмоционально перевозбужденному человеку. Последний оплот внешнего спокойствия вот-вот должен был рухнуть, но, на удивление, честные слова Демаре дали возможность продержаться этому ветхому строению еще немного дольше. Лань Юнь посмотрел ему прямо в глаза, и непроизвольно слегка нахмурил брови, будто поставил под сомнение искренность слов собеседника, хотя все фибры души, вместе с интуицией твердили ему, что парень рядом не лжет, расслабь уже булки, дурила!

Еще один глубокий вдох, вот только теперь он вместо ответа. А что ему сказать? Вслух он не признается до последнего, пока не поймет всех тонкостей этого интереса. С другой стороны, теперь ему тоже стало интересно, о чем же хочет поговорить с ним француз. Чтобы не накручивать себя еще больше, Юнь не стал строить мосты предположений на этот счет, и просто ущипнул себя за переносицу, устало прикрывая глаза. Обычно он не курит во время учебной недели, а если да, то на стримах или на крыше многоэтажного дома, где он живет, но сейчас захотелось как можно скорее занять свой рот сигаретой. Поэтому предложение Ивона поговорить в другом месте он подсознательно расценил положительно, но при этом все равно утопал в нерешительности. На плечах чувствовалась тяжесть задниц противоположных друг другу мыслей; одна вещала: «А вдруг он псих какой-то? Кто вообще эти люди, которые готовы платить за возможность лицезреть твою насаживающуюся жопу на что-то продолговатое крупным планом?», а вторая резонно возражала: «Он платит. Опрокинь пару рюмок чего-нибудь покрепче, да расслабься наконец. Посмотри до чего ты себя довел. Отнесись как к одноразовому свиданию, просто выслушай его».

Юнь нервно кусал щеки изнутри и не давал покоя штанге в языке. Ивон к тому времени уже покинул помещение, оставив за собой дверь открытой, а Лань все еще стоял на месте как вкопанный, несмотря на то, что уже принял положительное решение.

Только вот тайна исчезновения рубашки осталась тайной. Его даже посетили очень странные мысли на счет того, какой удивительный баланс преподнесла вселенная пропаже внезапному появлению человека, который, по его же словам, весьма редко посещает учебное заведение. А ведь юноше ничего не оставалось, кроме как надеть пиджак на голое тело и повесить накидку на плечи. Он даже волосы не успел высушить, поэтому просто зачесал их пальцами назад ото лба.

Весь путь из спортивного комплекса до ворот школы они преодолели в полной тишине. Кстати, Лань Юнь так и не огласил вслух свое согласие, но раз уж он поплелся следом, только дурак бы не догадался, что это могло означать. Равняться шагом он тоже, к слову, не собирался, предпочитая идти вслед за Ивоном на расстоянии пары шагов. Все, кто более-менее хорошо знают Юня, оказались бы поражены таким поведением, ведь обычно он первый, кто начинает сокращать любого рода дистанцию. А здесь вышло все совершенно наоборот, и приручать приходится уже его. Как только компания новоиспеченных товарищей покинула территорию школы, Юнь сразу же достал сигарету и торопливо затянулся, запрокидывая голову назад, прикрыв глаза. А зря, ведь погода сегодня была что надо: на небе ни облачка, солнце уже давно село, поэтому можно было разглядеть кое-какие яркие созвездия...

Коридор пустовал. Ивон слышал лишь звук приземления собственных кроссовок на пол – достаточно массивная подошва провоцировала методичное «топ». В какой-то момент мимо пробежала школьница на каблуках, и звонкая и шустрая канонада ее небольших каблучков полностью поглотила любые другие звуки. Но она промчалась так быстро, от усталости тяжело дыша, что Демаре показалось, словно он не слышал только пару-другую собственных глухих «топ», прежде чем ритм вновь стал слышен. В какой-то момент паренек подумал, что его новый знакомый решил-таки по-английски отвергнуть предложение, просто тактично не пойдя следом. На этот момент в парне промелькнула секундная досада как некий признак слабости, а потом он сразу же сказал себе не думать об этом, не додумывать никаких причин, даже рациональных и не особо обидных. Но все ж после за его глухими шагами стали следовать совсем тихие, едва различимые, характерные для этих несусветных школьных тапок (Ивон гордо игнорировал существование школьной формы, и даже на мероприятия, которые требовали полного официоза или смерть, он напяливал туфли вместо того, что прописано уставом – на такие мелочи никто особо внимания не обращал, а Демаре не нужно было совершать преступлений против моды).

Какой тихий, гробовой настрой… Даже пуленепробиваемый Ивон не имел абсолютного иммунитета к нему. Он был не из тех, кто пытался всеми усилиями заглушить тишину между людьми, ему обычно вполне комфортно было и без слов. Но тут молчание было очень давящим, обнажающим всю странность ситуации. До этого француз ее очень успешно игнорировал, как и любое проявление странностей. Он же открытый виабушник, ему вообще не привыкать. Но все же его напрягал факт того, что при таком настрое будет сложно завязать нормальный, по сути, бытовой диалог. «А вдруг он ожидает от меня какой-то… ценной информации?». Это был один из редких моментов, когда Ивону пришлось реально думать о том, что он будет говорить... несмотря на попытки остановить себя, ибо он понимал, что это лишь еще больше добавит диалогу скованности. Может, выпить? Это дорожка могла привести в очень плохие места. Толерантность к алкоголю у него была достаточно низкая. Нечастыми вечерами он пропускал дома стаканчик вина. Максимум два. Как бы истина в вине, для здоровья самое то, Родиной пахнет… Да еще и эстетика у забродившего винограда невероятная. Парочка бокалов его расслабляют, но на дне второго уже кроется некая бесоебинка. Третий же обычно приносит ему раскрасневшиеся щеки и небольшие проблемы со связностью речи, но, что самое опасное, желания пить еще и еще! Запущенное опьянение делало из него прилипчивое желе, склонное может даже к задушевным разговорам. Но в таком состоянии он был, наверное, раза два в жизни. Ибо уже первый раз дал ему понять, что они с алкоголем не очень дружны. Второй – осечка в одиночестве. Очень херово, кстати, было переживать это в одиночку. Короче, лучше не брать на себя никакого риска, максимум бокал. Мало ли, что с ним сделает стресс, который чутка начал на него действовать.

Череда мыслей так заняла его, что он даже и позабыл о давящей тишине – и вот они уже на улице. Хорошо! Словно свежий воздух обдал разум больше, чем тело. Может, посидеть на веранде ресторана? Возможно, так у Ивона будет прямой контакт со звездами, космосом; они обязательно подскажут ему верные слова, ха-ха… А потом он наконец вновь посмотрел на Юня (наверное, это самый долгий промежуток с их недавнего знакомства, в котором вообще не было зрительного контакта со стороны Демаре). На нем отсутствовала рубашка?.. Занимательно. Хоть на дворе стояла весна, но все ж лично Ивону зачастую было прохладно. Он был мерзляком, несмотря на то, что его Родина не была такой уж теплой. Короче, не будет он много думать (много что-то думать приходится, и все не об аниме, беда-беда), просто спросит самого Лань Юня позже.

Послышался запах сигарет. Ах, пахнет домом! Все Демаре, кроме самого младшего, курили. Каждый изощрялся как мог. Отец курил толстые сигары, трескающиеся от дорогого табака; мать любила всякие изящные мундштуки с узорами ручной работы, у нее была их целая куча; брат пробовал курить трубку, но перестал после подколов отца; а сестрица, удивительно, предпочитала обычные сигареты, которые в пачках, хоть и конечно же дорогие. Кажется, из всех родственничков она единственная курила чисто от напряжения, на поводу сильнейшей зависимости, не особо думая об эстетике. Интересно, что курил Юнь? Что о нем это говорило?

— Запах сигарет такой резкий, что перебивает любые другие ароматы, — конечно же, Ивон беспокоился об этом, а не о здоровье. Он знал, что только самые ядреные духи могут перебить терпкий запах никотина, — хотя Франк Бокле выпускал специальную линейку для курящих, в конце концов, он первый наконец додумался до того, что запах табака лучше дополнять, а не пытаться с ним бороться. Ароматы сливы, имбиря… — парень вроде и говорил с Юнем, но не обращался к нему, а пытался воскресить образ «Tobacco Franck Boclet» в памяти. Кажется, услышав его однажды, он даже пожалел, что не курит, ибо без характерных («натуральных») ноток табака запах сливался с тысячами других, с ним же – неповторим.

Идти было недалеко, меньше десяти минут пешком. Кто-то же должен был доить богатых детишек Рози? Было бы странно, если бы рестораны и кафе не дрались за самое ближнее место к школе. Вскоре на горизонте и замаячила яркая вывеска нужного ресторана. Фасад был изящен в своей минималистичности, отдавая всю славу названию на вывеске. Европейское оформление не бросалось в глаза, что было огромным плюсом, ибо в Японии была некая тенденция у ресторанов класса премиум: оформлять свои рестораны в стили, которые кричали «НЕ_ЯПОНИЯ», «мы тут с заморской едой!». Какое-то непонятное барокко, специально противопоставленное азиатским ресторанчикам. Ивон считал это пошлым. Он бы больше ходил в аутентичные японские рестораны, но вот азиатская еда была для него…  Сложновато. Кроме, конечно, самой «типичной». По типу рамена и онигири.

— Посидим на веранде или внутри? — пару местечек на улице еще оставалось, несмотря на достаточно плотную общую заполненность. Очевидно, в хорошую погоду такие места были дороже. Но золотая карточка Демаре младшего имела силу, неподвластную, казалось, законам логики..

Никотин усваивался быстрее, чем ожидалось – возможно, на это повлиял свежий прохладный воздух и глубокие затяжки. Сильные эмоции выветрились, сердце снова билось ровно, а тревогу заботливо принял на себя желудок. Если честно, то ему совсем не хотелось есть, хотя прямо сейчас, своими же ногами он нес свое измученное тело в ресторан. В пути, до тех пор, пока между этими двумя стояла гробовая тишина, он уже успел несколько раз передумать, и снова вернуться к своему первоначальному решению. Вообще, насколько неловко ему станет выслушивать этого молодого человека? Как бы он не хотел додумывать ситуацию, ему все равно не удавалось избежать от привычки, ставшей его шестым чувством – держать все под контролем. Но вопрос здесь состоял, скорее, в том, что он не знал, как ему это сделать. Хотелось громко завыть от собственной беспомощности, но вместо этого он нервно кусал губы вместе с фильтром сигареты, из-за чего она довольно быстро испортилась, даже не успев дотлеть до конца. Было грустно наблюдать за этой картиной, ведь в пачке теперь было пусто, и Лань Юнь, скрепя сердцем, выкинул окурок вместе с упаковкой в ближайшую урну. Малютка помогла ему немного расслабиться, но надолго ли? Конечно нет! Откровенно говоря, он испугался, когда Ивон решил заговорить. Это было довольно внезапно, из-за чего его обдало жаром при следующем вздохе, а только успокоившееся сердце снова ушло в пляс… Но все эти разговоры на отвлеченные темы выглядели еще более пугающими, чем их полное отсутствие, или разговор по теме. А ведь вечер только начинается, и, скорее всего, обещает быть веселым. Интересно, он вообще уснет сегодня после пережитого стресса? Ха-ха…

Весь монолог Ивона звучал будто из-под толщи воды, так что было довольно тяжело разобрать, о чем же все-таки речь, но на что-то банальное она явно не походила – это исходя из обрывков фраз, которые, все же, дошли до воспаленного сознания Лань Юня. «Боже, да почему мне так жарко…» – он захотел отвести ворот рубашки от горла, но, поднеся руку, вспомнил, что вообще-то был без рубашки. «Так даже лучше… НЕТ!» – и тут встал вопрос. Помимо того, что было жарко, у него было четкое ощущение удушья… Но галстука-то там не оказалось! Юнь убрал его в сумку еще в школе, чтобы не потерять. «Да что со мной?» … Конечно же ему было не до того, что, возможно, Демаре почувствует себя неловко, снова услышав в ответ тишину, ведь перенапряженный Лань Юнь был слишком увлечен своими внутренними переживаниями. Хотя, с какой стати ему за него переживать? Кто вообще заварил всю эту кашу?

«Хочу выпить».

— Веранда. — голос прозвучал хрипло, и, на удивление, довольно прохладно. Как будто внутри него вообще ничего не происходило все это время, либо же, он успел успокоиться. Хотя отчасти последнее было правдой – юноша и правда почувствовал облегчение и немного остыл, когда на горизонте замаячили люди. В ресторане было довольно оживленно.

Лань Юнь имел деньги, но не имел привычки тратить их налево и направо, например, переплачивая за название ресторана, когда набить желудок можно и какой-нибудь вкусной уличной едой, к тому же, это выйдет гораздо дешевле. Так что пригласи его Ивон поесть икаяки где-нибудь на отшибе Токио (но точно не в такой ситуации, как сейчас), то он согласился бы без промедлений. Главное, чтобы было вкусно.

С хостес, а впоследствии и с официантом, Юнь говорил на японском. За годы, прожитые в этой стране он понял одно: даже если место было достаточно престижным, японцам было довольно тяжело разговаривать на любом языке кроме родного. Как же удачно сложились обстоятельства, что Юню тоже было довольно некомфортно говорить английском, потому как в нем наблюдалось смешение акцентов китайского и японского языка, хотя, к слову, ему не составляло труда имитировать чисто японский акцент. В какой-то мере это было даже забавно, чем он и пользовался, общаясь, например, со своими зрителями. Все они поголовно должны были быть уверены в том, что парень, на которого они чуть ли не ежедневно дрочат и ради которого расстаются со своими кровными – японец. В какой-то мере, это был отличный маркетинговый ход, ведь в отаку-мире так сложились обстоятельства, что среди прочих азиатов японцы гораздо популярнее. Многих заводило только звучание его слегка искаженного голоса вкупе с японским языком, поэтому, в какой-то мере, даже его изящное лицо меркло перед звуковой составляющей трансляций.

Несмотря на то, что мест на веранде оставалось довольно мало, все они были уютными и расположены уединенно относительно друг друга, поэтому сказать, какое среди них лучшее – невозможно. Лань Юнь невольно подметил этот факт, только ступив на территорию веранды. Возможно, в этот момент в нем проснулся эстет, или же… он всеми силами пытался отвлечься от предстоящего разговора. Места на веранде были огорожены живой изгородью из туи, и размещены таким образом, что полукруг из столика и дивана на выходе не пересекался с другим, расположенным рядом – то есть никто не мог поглазеть на своего трапезничающего соседа. Для удобства, с рядом с каждым таким «надкусанным бубликом», лицом ко входу в теплую часть помещения ресторана, облаченную в панорамные окна и светлую сталь, располагались таблички с номерами, соответствующими номеру столику, чтобы гости, желающие посетить, к примеру, уборную, могли без приключений вернуться обратно. Вместе с меню, винной картой и информацией об акциях дня, к ознакомлению прилагался лист со схемой расположения всех столиков и ключевых мест ресторана – вроде бара, фотозоны, уборной, запасных и обычных выходов, помещения для курения… Лань Юнь почему-то ассоциировал этот лист с планом побега, хотя, каким бы разговор не состоялся, бежать он все равно не был намерен. «Лицо» потерять нельзя.

Первым делом, конечно же, им принесли специальные емкости, в которых покоились влажные скрученные полотенца – специально для того, чтобы можно было протереть руки, не выходя из-за стола. Увидев наполовину открытую грудь Юня, официант поспешил принести парочку пледов, на случай, если тот замерзнет. Но Лань Юнь не замерзнет. Мало того, что организм накалился от стресса, так ему и в обычном состоянии практически не бывает холодно. А тут еще и вино на подходе… К слову, он вообще не постеснялся на вине, заказывая бутылку белого полусухого, но вот еда отделалась малой кровью – ее действительно было МАЛО. Что-то, что напоминало, скорее, завтрак травоядного, чем серьезную закуску (в европейской еде он почти не разбирался, отдавая свое предпочтение знакомой азиатской, но при этом не брезговал побаловать себя чем-то новым). За свой рассудок под влиянием алкоголя он вообще не переживал, потому что был достаточно к нему устойчив, чтобы вести себя адекватно, поэтому все вышло так, как вышло – официант только отошел от столика, разлив напитки, как Юнь опрокинул в себя бокал и наполнил вновь, в процессе располагаясь на диванчике удобнее, и поднял выжидающий взгляд на Ивона, словно потребовал: «Ну давай, начинай».

«Веранда». «Все же говорит, а?» – подумал Ивон. Без обид, шутя. Он уже понял, что для нового (старого) знакомого вся ситуация была испытанием; понял, что когда камеры была выключена, он напяливал маску. Или наоборот – физически и метафорически. Было интересно узнать, какая из личин была первоначальной, хоть Демаре и метался в том, какую он предпочитал на данный момент, по большему счету потому, что этого «материального» Юня он еще не знал, даже при всех видимых издалека отличиях от виртуальной версии. «Суймин» же… Он присутствовал на большинстве его трансляций, и все ж было сложно сказать, что Ивон обладал каким-то знанием о его личности. Спроси его что – он ускользает, сбивает с толку, танцует. А когда конкретика и проскальзывает, то она словно идеально вписывается в какой-то образ. Интересный и захватывающий, но все же выверенный до мелочей чьим-то прытким разумом. Вполне объяснимо. Даже блогеры, чей контент не включал в себя эротику, придумывали себе определенную персону. Она была у всех, вопрос был лишь в том, насколько она отдалялась от «оригинальной» личности? Что уж говорить о деятелях, чей контент можно было бы назвать компрометирующим… Но изобретательность, труд, с которым была слеплена личность «Суймина», интриговала. Мало кто так заботился о «презентации». В конце концов, цель сего контента была очевидна, так что, ну, может, вперед и без прелюдий? Большая ошибка. Как раз та особенность, заставляющая людей идти к эростримерам, а не напрямую на сайт с порнухой, – некий интерактив, бэкграунд личности, даже фальшивой.

А что же Демаре искал на таких трансляциях? Э, вопрос риторический?

Отношения зачастую отягощали Ивона, это он выяснил опытным путем. Наверное, суть крылась в тривиальности? Или же в быстрой потере интереса? Сложно было сказать точно, но где-то к семнадцати (чуть раньше) он просто прекратил завязывать романтические отношения, лишь иногда позволяя себе флирт в интернете – потому что он ощущался легко, следовательно – весело. Усмирять свое либидо раньше было желанием почти механическим по разным причинам, поэтому мир эростримеров изменил данный экспириенс в лучшую сторону.

Слава богу, что парочка все ж села на веранде. На улице словно царила более непринужденная атмосфера. Сдается, утонченное внутреннее убранство ресторана могло лишь утяжелить воздух вокруг этих двоих (еще больше утяжелить).  Устроившись поудобнее в кресле, Демаре невольно устремил свой взгляд в небо – несложно было разглядеть первые, блеклые звезды в темноте, сгущающейся с каждой минутой. Рядом стоял напольный торшер, и Ивон почему-то захотел, чтоб он скорее загорелся – и, словно бы чисто по его воле, это и произошло. Наверное, они включались тогда, когда темнело. Романтично. Если не учитывать весь контекст.

Парень решил оставить Лань Юня независимым в выборе алкогольного напитка, а сам не изменял себе – Domaine Dujac, бургундское красное. Конечно же, ему нравился вкус, но решающим фактором в выборе всегда становилось воспоминание о старичке Жаке Зейссе, который до сих пор лично тщательно следит за процессом изготовления. Отец возил всех Демаре к нему, чтобы они посмотрели, что есть «страсть, которая окупается!». Однако употребление целой бутылки определенно исказит податливый разум, поэтому Ивон и заказал «un verre». Кстати, к ним подошел уже знакомый официант, о способностях которого к французскому парень был осведомлен. Честно, именно есть он любит в дешевых местах, во всяком фастфуде. Точнее, он чаще всего банально заказывал весь этот джанкфуд на дом. В премиум местах бывал не так часто, платил больше за атмосферу, обстановку. Данный ресторанчик помогал восстановить тонкое душевное равновесие после пребывания в таком ужасающем месте как «старшая школа». В «Rendez-vous» все вокруг было эстетично в своей минималистической изящности, а персонал не только смотрелся стильно в форме, но и был очень образован.  И хоть Демаре младший мог похвастаться владением тремя языками (плюс два на очень базовом уровне), что было впечатляюще для виабушника, который большую часть своего времени проводил перед монитором; очевидно, комфортнее всего он себя чувствовал, когда разговаривал на французском или английском (который изучал с раннего детства). На японском он мог поддерживать любой диалог, но произношение и иногда скорость страдали. Что уж там говорить о письме…

Голод заставил француза заказать пасту «Альфредо», хоть, как и упоминалось, он бы скорее с радостью слопал какой-нибудь бургер. Он же не ел с утра! Ну, как «с утра»… с того момента, как проснулся. На голодный желудок даже бокал вина может сделаться коварным. Ивон чутка пригубил, взглядом заметив, как Юнь напротив за раз опрокинул целый бокал. «Словно ждал».

И вот настал момент, когда от Демаре требуется начать этот странный диалог (взглядом Юня так точно). Бокал вина в руке приятно охлаждал пальцы. «Есть ли смысл нервничать? Есть ли смысл как-то фильтровать свои слова?» – вот что он устойчиво твердил владельцу. И правда…

— Что-то мне подсказывает, что я первый имел наглость обратиться к твоей виртуальной персоне в реальной жизни, — было понятно, что Юнь не имел четкого плана на такую ситуацию, четкого ответа, — успокоит ли тебя факт того, что зеркально, для меня, это тоже первый раз? Вряд ли… — он еще раз отпил из бокала, думая о том, что и правда, до сего случая у него и в мыслях не было встретиться с персонами, которыми он был увлечен в интернете. Не было смысла. Они бы все равно перед встречей прикрепили к лицу намертво ту гримасу, которая привычна им в качестве «публичной личности».

— Почему я вообще обратился к тебе? Потому что узнал. И все же почему? — он словно бы сам в данный момент обдумывал данный вопрос, пальцами обхватив подбородок, — Хотел познакомиться с Лань Юнем, который «Суймин», потому что заинтересовался, — кажется, он уже говорил про «простой интерес», но в данном контексте эта фраза раскроется полнее, — Я не намерен кричать на каждом углу о твоих увлечениях или писать огромные топики на форумах. Какой вообще в этом смысл… И словно я выгляжу как парень, который собирается теперь таскаться за тобой везде по пятам, расставляя в ключевых точках камеры? — вдруг он становился, как будто сконфуженный, — Mon dieu, я искренне надеюсь, что не выгляжу как парень, который собирается теперь таскаться за тобой везде по пятам, расставляя в ключевых точках камеры… — Ивон заправил белокурую прядь за ухо, озабоченный тем, что его могли действительно представлять так, учитывая все обстоятельства. Кажется, после этого последовал момент рефлексии.

— Поэтому, почему бы не расслабиться? — своей речью он попытался развенчать главные опасения, которые бы промелькнули в голове у любого человека. Конечно, у него были лишь слова. Но… хотелось дать понять, что он правда не видит во всем перечисленном смысла. Банально в плане отдачи, которую можно бы считать ценной. Что ему может дать разглашение этого «секрета»? Шантаж?.. Ха. Деньги ему не нужны. А в расположении нет смысла, если тебе пришлось его выбивать, заставлять. Это распространяется и на второе опасение. Не прельщало Ивону быть сталкером, он был, иронично, слишком эгоистичен для подобного поведения, ответная заинтересованность и взаимность были для него важны.

Бокал вина разлился приятным теплом по всему телу, разгрузив разум ощущением легкости. Лань Юнь, почувствовав некоторые изменения своего состояния, на несколько секунд выпал из реальности, наслаждаясь расползающимся чувством спокойствия. Отчасти это напомнило ему ощущение, когда в детстве после затяжной истерики он судорожно вдыхал несколько раз и сразу успокаивался – плакать после этого совершенно не хотелось. Он откинулся на спинку кресла, и зафиксировал расслабленный взгляд на лице Демаре. Хоть у него плохо получалось читать эмоции других людей, не говоря о том, что иногда до него даже словами не доходило, но почему-то сейчас ему казалось, что речь его собеседника звучит убедительно просто потому что это чистая правда. Ну, либо он потрясающий актер. Хотя, учитывая его прямолинейность (Лань Юнь выделил это качество довольно давно, скорее, все это время он пытался с ним смириться), любые негативные догадки отпадали за неимением весомых аргументов. Слушать о таких вещах в реальной жизни, так еще и от незнакомца – это довольно странное ощущение, сравнимое с физическим дискомфортом, от которого невозможно увернуться. Но, с другой стороны, это было даже хорошо, ведь тогда не придется продолжать весь этот маскарад с нервотрепкой. Юнь молча соглашался с мыслью о том, что раскрывать его личность бессмысленно, ведь, если бы этот загадочный богатенький француз действительно хотел заняться чем-то таким, вряд ли он стал бы раскрывать все карты вот в такой… интимной обстановке? Взгляд юноши со временем потеплел: было ли то влияние алкоголя или его сердце растаяло – вопрос для обдумывания «на потом». Параллельно монологу Ивона, Лань Юнь вел собственный монолог в голове, рассуждая вообще на стороннюю тему. Учитывая его склонность к меркантильности, так уж сложилось его мнение о людях, которые не обижены количеством денег – интриг и подлости из-за компромата, в их случае, он бы ожидал меньше всего. Нет никакой выгодной сделки, готовой сравниться с весом секрета сына директора одной из самых элитных школ мира. Он знал, на что шел, когда обдумывал возможность зарабатывать отсутствием комплексов, но другой жизни у него больше не будет, и вторых шансов тоже, поэтому, по мнению его воспаленного экспериментами и адреналином разума, иного пути не оставалось. Важно учесть, что все, чем он занимается – от переодеваний и невинных бесед до исполнения самых грязных мыслишек его виртуальных(живых) кошельков – приносит ему неподдельное удовольствие, и отдается он этому делу полностью. Возможно, именно поэтому такой извращенец, как «Суймин» бешено популярен на вебкам сервисе, где тот обитает. Не будь за его спиной влиятельных и довольно известных родителей, возможно, этот азиат был бы довольно востребованным актером в порно. Именно поэтому за все время, проведенное в компании Ивона, Лань Юнь ни разу не загнался мыслями по типу «О боже, он ведь видел меня голым, так еще и во всяких откровенных позах! Какой позор и стыд!» … Это вообще не про него. Даже румянец не назрел. Он как раз из тех людей, для кого чувственные поцелуи и прогулки за ручку воспринимаются как нечто особенное, нежели секс, так что понятие классического развития отношений у него вывернуто наизнанку.

— Тебе… следует быть осторожнее в следующий раз, — покусывая нижнюю губу, наконец подал голос Лань Юнь. Его выражение лица выглядело обеспокоенным, — если ты вдруг решишь повторить эксперимент опознания с кем-то другим, — в этот момент мимо проходил официант, который тут же наполнил бокал свежим вином и удалился, а юноша все это время молчал и внимательно провожал любое его действие взглядом, в завершении поблагодарив молодого мужчину коротким кивком и скромной улыбкой, после чего снова вернулся к рассматриванию собеседника, — ты можешь нарваться на неприятности.

Со стороны Ивона Демаре подобная авантюра и правда могла быть очень опасной, будь на месте Лань Юня кто-либо другой. Многие вебкам-модели очень беспокоятся за свою конфиденциальность, в том числе им в этом вопросе помогают агентства, к которым, как правило, они привязаны. Лань Юнь изначально стартовал без покровительства агентств, поскольку пришлось бы разгласить подлинную информацию о себе, что он никак не мог допустить, поэтому для раскрутки он пересылал деньги напрямую руководству сайта – так было гораздо проще, к тому же, с него не драли бешенный процент от входящего доната.

Теперь настало время смаковать вино, а не варварски заливать его в желудок – должного эффекта он уже добился, а значит, торопиться некуда. Если взглянуть на предыдущий темп, то, в целом, он мог бы пить прямо из горла бутылки.

— Я не стану обращаться в техподдержку по поводу блокировки твоего аккаунта, — «У тебя бездонный кошелек и симпатичная мордашка», — но в следующий раз никого так больше не пугай. Давай договоримся? — Лань Юнь непринужденно улыбается и протягивает бокал в сторону Демаре.

На дне бокала вина собеседник явно нашел какой-то успокаивающий ответ, ибо, если Ивон совсем не разучился чувствовать настрой, Лань явно расслабился, словно просветлел: лицо разгладилось, тело чуть размякло, все движения стали менее деревянными… Влияние ли то монолога Ивона, то ли жидкости, плескающейся в бокале, – не так уж и важно, пока результат достигнут.

— Уже беспокоишься обо мне? — шутя, ответил Демаре и театрально положил руку на грудь, слепив из своего отсутствующего выражения лица подобие тронутого. Не хотелось ему сейчас заводить волынку о том, какие у него столпы для такого бесстрашия. Просто он привык, что любую проблему можно решить, запихнув в нее денег, да побольше; или, в крайнем случае – отлишлифовав звоночком семье, могучим Демаре. У него не было достаточно распространнего комплекса богатых детишек, которые были слишком горды, чтобы обратиться к своим покровителям за помощью. Конечно же, он старался этой помощью не злоупотреблять, ибо прекрасно понимал, что последнее, чем хочется заниматься родителям в редкие минуты покоя – поднимать свои хитросплетенные связи, чтобы младшенький смог спокойно продолжать смотреть аниме. Хотя последние годы обращаться к фамилии стало еще легче, ибо сестрица, набравшаяся влияния, всегда была рада его продемонстрировать, тем самым еще и укрепляя собственное влияние на Ивона. Но младший Демаре и в целом-то проблемным не был – основные его запросы были тривиальны: оформить фальшивую справку на учебу, раздобыть билеты на закрытые мероприятия и так далее. Наверное, сложно влипнуть в какие-то неприятности, выходя из дома раз в неделю.

Не стал парень раскрывать собеседнику и то, что у него с десяток дополнительных аккаунтов с разных числовых идентификаторов… Он… продвинутый пользователь. У каждого аккаунта, конечно же, имелось свое предназначение, которое предоставляется воображению читателя.

— Договорились, — кажется, уголки его губ поднялись вверх на пару! миллиметров, — тем более, я уже утолил свои амбиции «опознания», — Ивон поднял свой бокал и, встретившись с другим, он издал очень приятный уху гулкий и достаточной продолжительный дзынь, раскатившийся на три волны. На вино паренек все так же не налегал, чтобы потом дзынь не раздавалось уже в его голове.

— Признаться, если бы не был таким большим фанатом твоего творчества, — юноша слегка раскачивал бокал в руке, наблюдая за тем, как вино подпрыгивает в стакане, — наверное бы не признал. Совсем другая… аура? — пытаясь подобрать нужное слово, произносит Демаре. Ибо он говорил не то чтобы о поведении, конечно же, оно будет другим или даже совсем другим, а о каком-то общем ощущении человека. Вот у Ивона оно было одно что в реальной жизни, что и в тырнетах (по крайней мере, так он это чувствовал), несмотря на очень разнящийся стиль общения.

Но вот в данный момент, когда Лань Юнь расслабился, эта самая «аура» немного выровнялась и, казалось, начала проклевываться некая элегантная самодовольность, которую Демаре ассоциировал с «Суймином».

— Хотя… не «совсем», — все же чуть улыбнулся, надо же. В целом, теперь, когда начало уходить напряжение из диалога, юноша и сам сделался еще более непринужденным. Он и до этого не сидел на иголках, но слова все ж старался выбирать достаточно ювелирно (а надо было просто больше вина заказать). 

— Прекрасно, — Лань Юнь возвращает бокал к себе, и слегка отпивает его содержимое, не разрывая зрительного контакта с Демаре. В отличие от француза, его улыбка оказалась гораздо шире – она действительно была от души, отчасти, это было связано с тем, что ему удалось так легко с ним договориться. Откуда взялся такой кредит доверия? Должно быть, в этом деле, все же, замешано вино. Обычно Юнь не пьянел так быстро, но, во-первых, он довольно давно не выпивал, а во-вторых, все еще ожидал свои закуски, однако, он не выглядел так, слово ему уже хватит. Расслабляющее мягкое головокружение с щепоткой приятного изнеможения в мышцах и едва уловимом онемении на затылке – это все, что ему сейчас требовалось. Вдыхаемый воздух показался по-настоящему весенним.

 — Трудно назвать это заботой, скорее… — Лань Юнь задумчиво погладил кончиком указательного пальца подбородок, пытаясь подобрать слова, — скорее, это дружеский совет на будущее. Многие из них весьма… — он снова остановился, специально совершив кульбит языком, плотно сжав челюсть, а штанга с легким стуком ударилась о ряд нижних зубов. За весь день он настолько наговорился на английском языке, что все эти глухие, шипящие, но не шипящие, непроизносимые… порядком поднадоели. Ему гораздо проще работать с тоном голоса, хотя, казалось бы, китайский язык далеко не самый простой, но в его случае, что неудивительно, он самый комфортный – просто потому что родной, — айя, неважно, — Юнь вновь делает небольшой глоток из бокала, и отставляет его на стол. По всей видимости, это заведение пользовалось бешенной популярностью по вечерам; мимо их «беседки» довольно часто сновали туда-сюда официанты и новые гости, некоторые из них с любопытством поглядывали в сторону их славного дуэта, но взглядом не задерживались. Возможно, их внимание привлекали элементы школьной формы на открытом теле Юня, возможно, привлекала необычная для Японии внешность собеседника Юня… Во всяком случае, его эти взгляды нисколечко не беспокоили, но на всякий, он все же вскрыл пакет с предоставленным пледом и накинул его себе на плечи. Каким бы не было горячим его тело, температура воздуха к вечеру начала стремительно падать, а шаловливый ветерок меж делом (диалогом) задорно поддувал под поясницу, не говоря уже о том, что его соски давно превратились в крошечные бусины. Параллельно Юнь успевал слушать Ивона, поэтому слова про «ауру» не остались незамеченными – он ловко подавил усмешку обыкновенной улыбкой, словно ему это льстило.

— Твоей наблюдательности можно позавидовать, — Юнь прячет локти под плед, а руки складывает в замок, разместив их перед собой на ноге. Разговор и правда пошел легче, но он все равно не мог пустить все на самотек, поэтому неосознанно (натренированно), но тщательно подбирал ответы. Обычно в таком «амплуа» он проводит все диалоги с малознакомыми людьми, да и с обычными знакомыми тоже. Наверно, до конца развязать язык ему удается лишь в компании близких друзей, где ему не приходится представлять себя как часть семьи отца-директора. Он нарочно не распространялся с этой информацией, да и фамилии у них разные, а на лицо симпатичные азиаты в чем-то схожи меж собой… Одной случайности мало, чтобы догадаться об этом. Если бы Лань Юня спросили его национальность, то он без промедлений бы отметил, что в паспорте его адрес не дом и не улица, его адрес – Китайская Народная Республика. Обижало ли это его отца? Возможно, но он никогда не заводил с ним разговоров на эту тему, ведь важнее всего было и остается то, что он его ребенок. И этого достаточно. На самом деле, Лань Юню очень повезло с семьей в плане взаимопонимания, поэтому в качестве благодарности он испытывал безграничное уважение к редким просьбам и наставлениям от матери или отца, и выполнял все в лучшем виде, стараясь не опорочить фамилии двух известных азиатских семей, хотя его японская сторона, опять же, далеко не общественное достояние. Но, если бы его напрямую попросили дать комментарий насчет этой темы, то Лань Юнь не стал бы врать и увиливать от ответа – сказал как есть. — Я бы назвал это внутренними демонами, которым, в моем случае, нет места в повседневной жизни, — взгляд светло-карих глаз немного притупился, когда он отвел его в сторону от лица собеседника, сделав вид, будто бы заметил за его плечом нечто поинтереснее, а улыбка заметно померкла, но ненадолго. Его мимика была довольно живой, исключая моменты, когда этот скромный обладатель миленького личика не пытался всеми силами слепить из него камень, поэтому любые изменения его настроения можно было легко проследить, обладая даже самыми заурядными навыками определения эмоций других людей. Только вот в случае Юня, даже если бы перед ним был Джим Керри, то он все равно не обращал никакого внимания на его мимику, отдавая предпочтение смыслу слов, и то, в каком тоне они подавались, — Не думаю, что слово «другой» здесь вообще уместно, — внимание переключилось на подошедшего официанта с заказанными блюдами. Он даже присел ровнее, забрав пальцами за ухо выпавшие на лоб черные пряди волос, но, только с левой стороны. Пока официант расставлял блюда, Юнь протер руки влажными полотенцами, а затем сделал небольшой глоток вина, ожидая, когда Ивон тоже будет готов приступить к трапезе. 

Вечер старел, приближая свое перерождение в ночь. Было непривычно, что народу на проходной улице становилось все меньше – строгий японский менталитет. Для французского люда подвешенный на крюк месяц и включение желтых фонарей были первыми признаками, что суетливый день наконец закончился, и пришло время вываливаться на улицу, дабы вкусить все, что предлагала ночь. Когда Ивон сидел дома, пытаясь достигнуть дзена путем игр и сериалов, громкое гоготанье и частые придурковатые «trés bien!» его неимоверно раздражали (у семьи был и тихий загородный дом, но младший часто отдавал предпочтение шумной столице), но вот когда он сам благословлял внешний мир своим присутствием, тогда все это превращалось во вроде бы заливистый смех и трогательные «trés bien!». Поэтому улица казалась ему даже немного одинокой без этих чересчур мнущихся к друг другу парочек и подвыпивших веселых компаний. Немного странная позиция для паренька, которому в целом не нравятся люди, когда их много… Однако для Демаре вся эта толпа стала каким-то антуражем, элементом, без которого он не мог почувствовать себя «вышедшим свет», «отдыхающим» и так дале.

Собеседник был крайне анимированным – выражение лица его достаточно быстро менялось, сопровождаясь разными «фишками». Так, Демаре заметил, что тот что-то крутит во рту, и много времени не понадобилось на то, чтобы определить, что «что-то» – это штанга. Какой интересный вид. При желании Лань Юня можно было смотреть как кино, что, конечно, было неудивительно, учитывая его хобби. Ивон, наверное, в большинстве случаев выглядел как застывший фрейм, когда не говорил, да и когда говорил по большому счету тоже. Эмоций у него и без того было маловато, он был очень скучающим созданием, а выражал он их еще хуже. Единственное, что частенько появлялось на его лице – недовольство. Он был много чем по жизни недоволен, но сейчас – не то чтобы, так что принимайте всепоглощающее ничего на лице. И такой феномен как «resting bitch face» лишь усугублял ситуацию... Вслед за Юнем он отпил вина, как бы подтверждая, что раз «неважно», так неважно.

С приближением ночи близилась и ночная прохлада. Мерзляк Ивон чуть морщился и менял позу на более «энергосберегающую» при каждом порыве ветра; это напомнило ему о том, что его новый знакомый сидел вообще без рубашки! Одна мысль об этом заставила поерзать плечами, но когда паренек перевел взгляд, то заметил, что Юнь уже уютненько кутался в плед, о котором Демаре благополучно забыл (да и не заметил).  «О, повезло-повезло». Паренек без всякого стыда поверх своего свитера (под которым виднелся еще и воротник рубашки с брошью) накинул плед.

«Вот. В начале диалога даже не мог выпытать у него «подтверждение личности», а сейчас уже залетали внутренние демоны. Ты, как всегда, лучше всех» – подумал Ивон и посмотрел на бокал вина. Аккуратно отпил. Лучше всех, конечно же, но в случае Демаре в небольших количествах, а то там не такие демоны появятся – Бельфегор, Люцифер и Асмодей (лучше бы те, которые аниме-мальчики, а не скот рогатый).

— Что за жизнь такая, в которой нет места демонам? Хотя бы для парочки-другой точно найдется, — со своими демонами Демаре был в ладах: кормил их с золотой ложечки и разрешал им, как своим кровным деткам, делать все, что вздумается. Он готов был выставлять их на самое видное место, как предмет кристально чистого, неизвиняющегося греха. Всех, кроме одного. Один, как изгой, сидел в кладовке, закрытый на тысячу замков, без еды и воды, но все равно упитанный и неутомимый. Приемыш.

Тем временем, знаменитый «Альфредо» приземлился на стол. Это был первый прием пищи за день для Демаре, но все равно он не забыл вытереть руки полотенцем – слишком был даже не чистоплотен, а именно брезглив, хотя первое в каком-то смысле и вытекало из второго. Ивон заметил, что Лань Юнь дожидается его. «Все прямо как на семейных вечерах». О происхождении парня за другой стороной стола он не знал, но по тому, как он себя держит, и что учится в Рози, конечно, можно делать далеко идущие выводы. Но ниче, мы тоже не пальцем деланные! Нож в правой руке, а вилка в левой, указательный палец на основании прибора – именно так два раза в неделю кричала тетушка с противным именем Жильберт. И прощай, Альфредо. Не слишком быстро, но уверенно, паста исчезала в глубинах желудка юноши. Наверное, стоило чуть притормозить, как требовал того пресловутый этикет, но ведь он не только Ивон отроду Демаре, которые могут позволить себе сиделку для любимой кошки (это правда), он еще и i_won, который пишет рецензию на тупое аниме, состоящую из пяти тысяч слов, и который смотрит порностримы со своей фотографией на аве.

Закончив трапезу раньше, чем Юнь, парень немного налег на вино, что почти сразу отдалось легкостью в голове. Ничего такого, но все же мысли в голове стали куда более подвижными. Демаре думал о том, что он впервые за долгое время чувствуется какой-то неподдельный интерес к ситуации, в которой находится, и к человеку, с которым находится. Хотя относительно недавно он определенно находился в интересной ситуации и тоже с человеком… интересным, но там «интерес» был отрицательным, если так вообще можно выразиться, ибо он включал себя нужду выслушивать оправдание плохих вайфу. Ивон покрутил в руках телефон, чтобы посмотреть на купюру, запечатанную в чехле. «В каком-то смысле весело, но плохой вкус выкачивает из меня жизненные силы». Демаре младший вообще рос скучающим в каком-то глобальном смысле. По жизни у него все было еще тогда, когда он был ребенком, и частично из-за этого он выбрал затворнический образ жизни – виртуальные и выдуманные миры имели банально больший потенциал, чем реальный. А если в его жизни и появлялся сторонний интерес, то Ивону не хватало упертости и энергии, чтобы превратить его в постоянный источник эмоций. Так было с модой, которую он оставил лишь хобби, так было и с людьми. Иногда он чувствовал порыв что-то поменять, а потом выходила какая-нибудь новая потрясная игра или отличная серия, которые давали ему интерес без нужды вкладывать особые терпение и усилия. Так Демаре и жил, все откладывая «жизнь» на потом. Он не чувствовал, что что-то теряет или живет неполноценно. Разве только что иногда…

— Как тебе Рози? Есть интересные люди? Ты же третьекурсник… или нет? — худо-бедно он знал свою параллель, и готов был поклясться, что Лань Юнь не из нее. Хотя с его-то посещением не будет большим шоком, что он кого-то пропустил.

— А клубы? — продолжал буквально «спамить» вопросами юноша, явно пытаясь найти какую-то загадочную нить, ведущую к не менее загадочной цели, — Хотя вряд ли они у нас общие. И это все на фоне моего лишь прогрессирующего желания не появляться в стенах школы… — наверное, такой хаотичный диалог был обусловлен тем, что Ивон имел привычку от диалога уходить к мыслям вслух, все еще как бы обращаясь к собеседнику. Большинство людей избегали подобного, рационально боясь ляпнуть что-то не то. Но Ивон Демаре просто не пытался показаться хоть на грамм лучше, чем он есть; а иногда казалось, что даже не боится показаться хуже, чем он есть.

— Не знаю даже, где опять тебя увидеть, — парень вновь чуть отпил из бокала, пытаясь взвесить свое нежелание посещать занятия с желанием пересечься еще с сиим загадочным новым знакомым, — неудачно, ты мне нравишься… — с невозмутимым лицом произносит парень, вновь возвращаясь к привычному занятию в виде кручения бокала и наблюдения за вином; говорят, что у многих людей, которые часто играют в игры, вырабатывается привычка обязательно делать что-то руками. Он чуть склоняет голову в бок, видимо, все же решив перенести остаток своего диалога обратно в свою белокурую черепушку. Выйдя из размышлений, он лишь произносит, — Ты наверняка живешь не в общежитии, которое при школе?

С каждой минутой воздух все сильнее пропитывался влагой, из-за чего даже самые легкие дуновения ветерка превращались в не самые приятные ощущения. Лань Юнь заметил, как Ивон оперативно обернулся в предоставленный официантом плед. Нельзя сказать, что он удивился, но на мгновение на его лице проскользнуло недоумение. Ведь француз был одет… нормально. Как раз под погоду, но все равно замерз. С этими мыслями он вновь обратился к бокалу с вином, которое, к слову, уже украшало его дно.

Ответом на вопрос сначала послужила неоднозначная ухмылка вроде «Ну а ты сам как думаешь?», но практически сразу же Юнь решил обосновать свою позицию ртом.

— Если им нет места сейчас, не исключено, что найдется потом, — у него не было привычки играться с вещами, которые попадались под руку, скорее, была привычка от них избавляться. Поэтому, отпив вина, он сразу отставляет бокал обратно на место – то есть на стол, — и также не исключено, что они уйдут в конец очереди за ненадобностью, если не растворятся вовсе. Кто знает, — ухмылка давно сменилась скромной улыбкой, обыкновенно царящая на его лице во время любых разговоров в «формальной» обстановке – эта привычка досталась ему от отца в качестве некоего наставления о том, как правильно вести себя с людьми. Пускай до старшего ему было еще далеко, ведь Лань Юню действительно с трудом давалось удерживать в узде внутреннее и внешнее проявление эмоций, но вот мимика этой самой улыбки передалась ему от родителя точь-в-точь. Вообще, было довольно трудно сказать на кого именно он больше похож – на папу или на маму, но вот такие вещи как телодвижения или эмоции лица (особенно это заметно в домашней обстановке, когда никому из них не приходится демонстрировать весь арсенал проявлений вежливости к собеседнику) совершенно точно копировали отцовские, когда как мордашкой и характером он больше походил на мать. Расчудесные чудеса, ведь с обоими родителями в детстве он провел не так много времени, как, возможно, ему бы этого хотелось.

Клевать салат палочками было привычным делом. Он с детства ими пользовался, поэтому вообще не ощущал дискомфорта при приеме пищи. На его радость, все ингредиенты были очень компактно нарезаны одинаковыми квадратами средних размеров, поэтому их было довольно легко хватать. Что это был за салат он так и не понял, и, по правде говоря, Юню вообще было все равно что ему принесут. Мысли во время поглощения пищи были немного хаотичными: «Это что, курица?», «Хочу баночку холодного пива и такояки», «Нет, наверно было бы лучше поесть вок с рубленной свининой и побегами бамбука под соевым соусом…» – тем не менее, все они крутились вокруг еды, которой в данный момент перед ним не существовало. Такой едой в этом месте даже не пахло. В прямом смысле. Он настолько оказался поглощен фантазиями и ложным ощущением вкуса желаемых блюд, что реальная еда показалась ему абсолютно пресной. Естественно он уже посещал этот ресторан ранее, ведь он был в преступной близости от частной школы, но, в отличие от его обыкновенной компании в лице отца, даже на третий и на четвертый раз он так и не проникся местными яствами, каждый раз при приеме пищи впадая в транс, окутанный воспоминаниями о готовой еде из супермаркета. Так что его довольно редкое отречение от реальности в стенах данного заведения стало обыденным.  

— Все верно, этот год последний, — он вовремя покончил с салатом, поэтому был готов поболтать, но кто знал, что его буквально завалят вопросами? — Люди? Хм… Здесь каждый второй чем-нибудь, да отличается. — «Посмотри на себя и на меня» – мысленно добавил он. Даже за самыми тихими ребятами иногда занятно понаблюдать со стороны. В его клубе таких минимум двое, которые первыми приходят на ум.

— Клубы… — он только что подумал о своем клубе, и сразу же последовал связанный с этим словом вопрос. Лань Юнь подумал, что это интересное совпадение. — Почему? Тебе здесь не нравится, или, может быть, есть другие причины? Я состою в секции по плаванию и в клубе чайной церемонии. Вроде все нравится, но мне банально не с чем сравнить, — упоминать, что является действующим главой клуба чайной церемонии, он не стал. Какой в этом смысл? Никакого, ведь его собеседник только что сказал, что не испытывает к школьной жизни ни доли интереса…

«Неудачно, ты мне нравишься»

Он аж застыл в попытке поднять бокал, ведь его вновь наполнили вином несколько мгновений назад. Если честно, то его немного пугали подобные заявления, не в зависимости от того, насколько давно Юнь общался с этим человеком.

— Я каждый день посещаю занятия, но… какой смысл ты вкладываешь в слово «нравишься»? — Понятное дело, что на его лице было написано слово «смущение», однако оно проявилось не в классическом виде, а, скорее, напоминало вопрос «Ты точно в этом уверен?». Даже румянцем не пахло. Довольно интересное заявление для двухчасовых знакомых не считая интернетов, но в то же время Лань Юнь оценил прямолинейность Ивона Демаре, про себя отмечая, какой бы он смысл не вкладывал в эти слова, они ему определенно пришлись по душе. Интересный способ пощекотать его самолюбие. Он наконец поднял бокал, задумчиво покрутив его в руках немного отпил, и снова вернул на место. — Я бы соврал, если бы сказал, что не знаю где оно располагается. Иногда провожаю туда заблудшие души новеньких, но не захожу. Сейчас мне стало интересно, что же там внутри… — Юнь задумчиво почесал подбородок, устремляя взгляд куда-то в потолок. С вином ему даже получалось быть более разговорчивым с не_друзьями, чем обычно.

Очередной раз Ивон убеждался, что некто Лань Юнь отлично бы смотрелся на их семейном ужине. Эта его улыбка, которая не отражала реальное чувство, а просто была, потому что должна была быть. Эти его ответы, которые, безусловно, содержали какой-то ответ, но до него надо было доходить – путем ли остроты ума, путем ли познания общей и частой психологии. Демаре тоже так мог, но с осечками или коряво – чисто на тяге нежелания потворствовать представлению. Такое общение было для него скорее мерой вынужденной, признаком недоверия. Но все же были случаи, когда он мог чем-то подобным наслаждаться. Когда он точно знал, что обе стороны прекрасно понимают, о чем идет речь, но изо всех сил пытаются сделать вид, что верят в метафору. К сожалению, в данном случае он не был в этом уверен – банально еще плохо чувствовал Лань Юня, в конце концов, они только познакомились.

Юноша крепко держал в руке бокал вина, все норовил поднести его к лицу, но останавливал себя: его опьянение сейчас будет лишь обузой, учитывая, что именно оно из себя представляло. Конечно, разные «этапы» сопровождались разными эффектами. Он становился куда более… инициативным что ли, активным. Ну, это все в бонус к красным щекам и немного блаженному/потерянному выражению лица в зависимости от настроения. А сейчас… к чему тут еще инициатива? Он сразу вспоминал последнюю попойку со своим «односельчанином». Друг-француз, казалось, любил всякую «суету», да и вообще был легок на подъем. Лань Юнь, по крайней мере сейчас, создавал больше впечатления человека, который каждое предложение брал в учет, да и вообще вино его «расслабляло», но не «активировало», в отличие от двух друзей-французов.

Чехарда ответов на вопросы почему-то удивила Демаре. Наверное, для него вопросы ощущались почти риторическими – то ли из-за скорости их произнесения, то ли из-за «внутренненаправленности». Но все равно он внимал всем ответам, ведь впервые за их знакомство он мог побыть слушателем. И на каждый ответный вопрос у него почти сразу появлялся ответ.

— Мне «здесь» нравится так же, как и в любом учебном заведении. Как-то никак. Есть занятия интереснее, даже… продуктивнее, — какое инородное, чужое для Ивона слово. Но тем не менее. Он действительно считал, что все учебные программы имели большие недостатки, просто в разном количестве. Будущее за индивидуальным подходом, — а в клубе компьютерных игр едва ли есть толк, — действительно, почти все его участники были глубоко в интроверсии, и была ли разница – задротить в школе или дома?

На каждый ответный вопрос, кроме одного. «…какой смысл ты вкладываешь…»

«Разные смыслы?» – пытался как-то сложить один плюс один в голове паренек, и у него даже одна бровь чуть поднялась. Он так легко произнес данную фразу, даже не задумываясь о каком-то другом смысле. Но сейчас, когда он все же попытался, сразу стало так сложно. «Нравится» – это?.. Если поразмыслить, то люди наверняка имеют в виду какое-то романтическое и дружеское разделение. Как «нравится» в плане «общение с тобой доставляет мне удовольствие», и «нравится» в плане «я каждый раз отвожу взгляд, как натыкаюсь на твои губы», объединяемые «я хотел бы чаще быть с тобой». К сожалению, разумишко Ивона Демаре с трудом эту разницу обозначал в меру всяких обстоятельств, поэтому он видимо замедлился, все же встречаясь с непониманием на пути к ответу. Демаре размыл разницу между этим нравится дружеским и нравится романтическим неосознанно, словно бы защищая себя от потрясений. Есть человек, который тебе дорог, но спишь ты с ним или нет – это ведь лишь дело прихоти? Нет?.. Конечно, нет! На самом деле, и сам Ивон эту разницу видел, нет, чувствовал. Притом всегда, с первого знакомства, с первого диалога. Но если он признает ее наличие, то надо будет разбираться и с другими сопутствующими этими наличия.

Будь он более пьяным, то точно бы немного расплылся, отдавшись некой неловкой тишине и безумному метанию огней внутри, находившей отображение в зрачках. Но сейчас… отбросить все лишнее, ампутировать, оставить выводам самое явное, предельно понятное и прямое, но при этом маскирующее то, в чем ты и сам не уверен.

— Нравится… значит, что ты вызываешь во мне эмоции… реакцию, которую я и сам хотел бы узнать лучше, — удивительно, как это было самым честным и прямым ответом, но при этом абсолютно не окунающим в весь тот хаос, на десяток секунд захвативший голову Ивона.

Юноша наконец поднес к губам бокал, сделал достаточно большой глоток. И сразу его разум словно окатила морская волна, унося мусор из мыслей куда-то далеко. Хотя на самом деле это было плацебо, как оно есть, Демаре не мог так сразу после глотка опьянеть, особенно учитывая, что он в целом выпил мало. Но отвлечение, даже выдуманное, ему нужно было.

— Но если суть сводится к романтическому и, контрарно, неромантическому, дружескому, — он сделал небольшую паузу, смотря куда-то в верх, а в голове картинки, так много картинок, включая совсем свежие образы «Суймина», который еще и Лань Юнь, но все без толку, думай или не думай – одна лишь режущая головная боль, — да все едино? — правды и неправды смешались в этом ответе, — планировать что-то… для меня это чуждо, — а вот это абсолютная правда.

Но все эти тяжкие мысли показались Демаре резко чужеродными. Такое приятное знакомство омрачать размышлениями, которые пока не под силу, – не преступление ли?

 — Хотя донатил я тебе не по большой дружбе, — улыбка прокралась на его лицо, Ивон подумал, что надо было так сострить с самого начала, и не пришлось бы бурить так глубоко. Наверное, все ж вино, своей невесомой рукой, направило его в ненужную сторону.

С мягким и податливым разумом юноше стало гораздо легче читать эмоции чужого лица напротив. Он прекрасно сознавал, что рано или поздно его может здорово повести не туда, но все равно продолжал регулярно отпивать вино, словно боялся, что в данном случае, обретя трезвый рассудок, он снова окунется в пучину дискомфорта. Ему хотелось как можно дольше пребывать расслабленном состоянии, словно после оргазма, когда сосредоточенность на внутренних и внешних ощущениях перестает быть важной, но при этом обретается ощущение чего-то, что по иерархии стоит выше обыкновенных эмоций. Не зря ведь многие люди так отчаянно добиваются такой нирваны, а значит, все же в этом что-то есть. Нельзя сказать, что Лань Юнь вел себя стеснительно, скорее, сдержанно, но в определенный момент он вообще перестал сводить взгляд со своего собеседника, лишь изредка моргая. Его взгляд никогда не был тяжелым или нечто похожим, более вероятно, что он таким лишь сомнительно ощущался. Слово «внимательный» здесь подходит больше. Может быть, в этом банально виноват разрез глаз?

Он и сам не заметил, как сложил руку на груди и подпер подбородок костяшками пальцев, изредка поглаживая пальцем линию нижней челюсти – не преднамеренно, конечно же. На данный момент интерес к вину немного угас.

— С точки зрения продуктивного распределения имеющегося времени, в этом действительно мало смысла. Отчасти понимаю, что ты испытываешь, иногда глядя в расписание. Приятно жить в неведении, — он усмехнулся, подавив в себе желание горько рассмеяться. Хотелось добавить еще несколько мыслей по поводу наличия такого понятия как «элита» и смысла этого наличия, но решил промолчать. «Эта школа вообще помнит о том, что в сутках 24 часа?» Будь его воля, то, с большой долей вероятности, он бы сам учился дистанционно из какого-нибудь более спокойного места, получая впечатления от окружающей обстановки, например, путешествуя. Отец довольно часто дергает его по пустякам, и, не в силах ему отказать, Юнь покорно позволяет ему распоряжаться своим личным временем. Иногда юноша натыкался на мысль, словно таким образом он заранее замаливает все грязные грешки, что успевает проворачивать вне внимания родителей. В таком случае, возможно, но совершенно не точно, ему удастся выйти хотя бы наполовину сухим из воды. — и как жаль, что в этом плане я вездесущ, — акцент здесь прозвучал более китайским, чем обычно, словно он пытался передать какую-то идиому, но на самом деле это лишь выдало его особенность поговорить метафорами, когда тот пьян. Надо сказать, что в более раннем возрасте он был более эрудирован китайской классикой (по велению бабули), однако сейчас, по большей части, подобные знания превратились в уродливую вазу на фоне общего интерьера его внутреннего дворца.

Улица полностью погрузилась в ночь. Наконец прекратился поток любопытных людей, а столики на веранде обзавелись новыми посетителями. Стало как-то слишком спокойно. Возможно, в Лань Юне зашевелилась тяга к суете и приключениям, покорно дремлющая во время того, когда приходилось изо дня в день заниматься рутиной (рутина здесь – школа). Так эмоционально проще переваривать обреченность.

А ведь юноше действительно было интересно выслушать ответ на свой нелепый вопрос, ведь его основной замысел был совсем не для того, чтобы пролить свет на глубокий смысл. Скорее, это был тест «на дурака». Юнь – далеко не глупый и не наивный человек, поэтому настойчиво, но осторожно продолжал щупать мотивы Ивона. Интересный опыт, учитывая, что обычно он щупает людей физически, если то предполагает обстановка. С этим французом удавалось совершать подобные твисты на расстоянии (совершенно не важно, что это расстояние сейчас равно вытянутой ноге), однако, если подумать, разве они оба не занимались подобным и ранее? Как же удачно всплыла улыбка на лице Юня, как раз к вопросу денег, и плевать, что сейчас он подумал не о них. Глухо рассмеяться здесь было более, чем уместно, вот он и рассмеялся, приподняв один уголок рта, но не разжимая губ.

— Извини, я немного нагрузил тебя, — он наконец отвел взгляд в сторону, стыдливо прикусив губу, — повезло, что ты честен со мной.

Сейчас произошла яркая демонстрация коктейля «Юня» из повседневности и «Суймина» из вебкама. Естественно, это произошло не нарочно, и, чтобы сгладить девиации мимики, Лань Юнь припал к бокалу, осушая его содержимое, что давно плескалось на дне. Бутылка, к слову, тоже опустела. Но так как вечер теплее не становился, а продолжать поглощать вино в таких количествах ощущалось опасной идеей, в голову пришла гениальная мысль.

— Как ты относишься к чаю? Я подберу что-нибудь… — взгляд снова вернулся на Демаре, но в этот раз не на лицо, а на слои одежды, бережно покрытые теплым пледом. Юноша даже не заметил, как его e-daddy укутался, да поплотнее, поэтому с продолжением фразы произошла небольшая задержка, — согревающее. Обычно в подобных местах не заваривают чай без добавок вроде кусочков фруктов или пряностей, но, если тебе такое не по душе, обо всем можно договориться.

Чем дальше шел диалог, чем четче Ивон начинал чувствовать на себе фиксированный взгляд, что могло свидетельствовать или о повышении интереса, или о повышении промилле внутри. Ну, в любом из сценариев – Ивон умел держать чужой взгляд, хотя обычно, в меру своей прямоты, граничащей с отсутствием манер, он корчил недовольную рожу и спрашивал: «и чем так интересно мое лицо?». Но это, конечно, было уместно в ситуации, когда не шло никаких диалогов вообще. Нынче зрительный контакт был вполне натурален (и это было единственное, что было натуральным).

Диалог про обучение, даже в контексте его критики, вводил Демаре в унылое состояние. Он сразу вспоминал заунывный голос учителя по всеобщей истории, словно окунающего в тягучий сироп, который заставлял глаза слипаться быстрее, чем самая ужасающая аллергия. Засыпать под рассказы о разорениях стран, падениях империй – вы только представьте, какие причудливые сны вас настигнут прямо на уроке. «Продуктивность», «расписание», начни в их диалоге фигурировать и слова вроде «дисциплина», «экзамены» – и все, Ивон бы был потерян. К счастью, их ждал более интересный обмен вопросами.

Удивительно, что этот обмен окончился более чем ровно, словно в нем фигурировала информация о чем-то очень не персональном, хотя в реальности дела обстояли ровно противоположно. Наверное, сказывалось то, что хоть один из собеседников был более анимирован, а другой – менее, оба они в конечном итоге оказались не слишком эмоциональными (к теме диалога точно). Ивон словно бы почувствовал укол некой досады, смешанной с разочарованием, но потом понял, что он изначально «завел» (завел ли?) данную тему хаотично, можно сказать случайно, значит и не было смысла делать на ней какой-то акцент и позже. Удивительно, как легко паренек мог себя «переключать»: он обладал замечательной и ужасающей способностью блокировать собственные мысли, которой бы позавидовали обычные люди и которую бы осудили психологи. В итоге, юноша лишь слабо улыбнулся (ох уж эти легендарные миллиметры, на которые поднимаются его уголки губ) и махнул рукой, помотав головой, и толком не понять было – это к «нагрузил я тебя» или «честен со мной». Хотя Ивон был определенно честен с Лань Юнем – так же честен, как с собой, а эскапистская натура – это уже не совсем о честности или прямоте.

— В чаях я профан, — паренек был в лагере «кофе» в угоду своему образу жизни, но особого значения этому не придавал, всегда и везде открытый чему-то новому (если, конечно, это новое не подразумевает то, что надо будет, боже, прикладывать значительные усилия), — так что доверюсь тебе, не подведи уж, — шутливо произнес он (но с каменной рожей, остается только прочувствовать контекстом эту шутливость), а сам допил свой бокал. Быстровато, но это все еще один бокал.

Очередной порыв ночного ветра заставил Ивона чуть подоткнуть плед, что навело его на мысль, почему собеседник мог так резко захотеть чая. Нет, он, конечно, и сам до сих пор с пиджаком на голое тело (выглядело, удивительно, достаточно стильно, Демаре даже в голове придумал эскизик образа, в котором присутствовал пиджак на «как бы» голое тело – а на самом деле на некую прозрачную водолазку, чуть видимые рукава которой будут выглядывать из-под пиджака, превращая обстоятельства бытовой ситуации в высокую моду; не исключено однако, что к моменту того, как парень дойдет до дома, он уже все забудет), но при этом выглядит куда более комфортно, чем регулярно поправляющий спадающий плед Ивон. Учтиво или мило, смотря что сыграло – манеры или забота.

— Моя мерзлость так приметна? — вздохнул парень, закидывая ногу на ногу.

— Ты кажешься остывшим, — юноша улыбнулся, сбрасывая плед на предплечье, и поднимается с ним из-за стола. В этот же момент подходит официант, обремененный немного обеспокоенной физиономией, — 白毫银针, — одной фразы было достаточно, чтобы мужчина коротко кивнул и испарился с глаз долой, словно мгновение назад его здесь и не было. Юнь не имел привычки переводить или придавать японский акцент китайским названиям чая, поэтому совершенно не заметил, как переключился на родной язык.

 Приятные ощущения растекающегося расслабления сменились тревожностью. Лань Юнь наконец осознал, что плохо закусывал, но деваться уже некуда, поэтому, немного потерпев навязчивую мысль «прогуляться до уборной», принялся за ее исполнение. Но, прежде всего, он передал нагретый плед Ивону, и явно не для того, чтобы тот его просто подержал, пока временный хозяин вещи прогуливается. В этот раз Юнь действительно тепло ему улыбнулся.

— Я отлучусь на несколько минут, а потом расскажу, что это за чай, если тебе будет интересно, — и легкой походкой удалился, хотя на самом деле, он прилагал некоторые усилия, чтобы идти, не привлекая лишних взглядов. На этого человека влияние алкоголя было всегда разным, и, скорее, зависело от его первоначального настроя, чем подчинялось какому-то сценарию. Вот он и не смог предугадать, что ему хорошенько вскружит голову (зато расслабило в флегматичный уклон), поэтому, как показалось юноше хорошей идеей, нужно было пройтись и хорошенько подышать воздухом. Только вот он не совсем был в курсе, что ему может стать от этого еще… хуже? Лучше? Не важно, ведь он все же смог дойти до уборной, умыть лицо, да и в целом, привести себя в порядок. Волосы высохли черти как, но как никогда ловкие пальчики Юня все быстренько исправили, наделяя его голову более презентабельным внешним видом, однако, в глазах все по-прежнему немного плыло, и было весьма затруднительно определить, в какую сторону закручивается картинка. Душу грела мысль о том, что это всего лишь вино, а после теплого чая определенно станет легче.

В целом, пропадал он не так уж и долго – Лань Юнь вернулся, как раз в тот момент, когда на стол поставили стеклянный чайный набор. «Фарфор здесь был бы неуместен» – пролетела мимолетная мысля, вместе с которой он с неподдельным интересом оглядел окружающий интерьер, словно был в поисках аргумента своего умозаключения. К слову, вернулся он с новым пледом, неся его под мышкой, запакованным в целлофановый пакет. Потребовалось не так много времени, чтобы он снова занял свое место, уютно закутавшись, как и прежде.

 — За это время его заварили примерно два раза, но в случае с белым чаем, ему это только на пользу. Не стал выбирать пуэр. Пускай, он больше подходит на роль «согревающего», он весьма на любителя, к тому же, по моему скромному мнению, далеко не вечерний вариант. Можешь пить сразу – температура приятная, — он ловко разливает чай по чашкам, напоминающим современный вариант классических пиал, делая это не быстро и не медленно, и совершенно точно – объем наполненных чаш вышел педантично точным, — даже самый чувствительный язык вряд ли обожжет, — Юнь берет чашу в одну руку, и подносит ее край к губам, но пить не начинает – пока что просто старается почувствовать цветочно-фруктовый аромат, а немного погодя все же отпивает ее содержимое, — он называется «Серебряные иглы» из-за особенности формы и цвета листьев в готовом к употреблению состоянии.  

白毫银针 – «Baihao Yinzhen» – название чая

«Остывший, хм», – Ивону подумалось, что это не совсем так, ведь чтобы остыть, нужно сначала разгорячиться. Парень положил одну руку на другую – ледяные. Впрочем, как и всегда. Особенность Демаре была не только в том, что он легко замерзал, но и в том, что сам словно источал холод. Как и у матери, у него была легкая форма анемии. Жизнедеятельности она никак не мешала, только иногда, при сильных физических нагрузках или кровопотери, сильно болела голова. Внешне же его могла выдать необычайная бледность кожи, но с его образом жизни каждый спишет это на редкий контакт с солнцем. А так все ясно: дефицит железа, снижение гемоглобина, внутренние ткани и органы плохо снабжаются кислородом, как следствие, недостаточное кровоснабжение и понижение общей температуры тела. На конечностях особо сказывается.

Еще один плед падает на плечи, и Демаре награждает Лань Юня недоуменным взглядом – не ожидал. Но сентимент определенно трогательный, на лице Ивона появляется легкая улыбка, а его чуткий нос сразу засекает нотки чужого аромата. Он сливается с собственном очень легко, добавляя к бодрящей свежести апельсина некие нежные нотки, не выбивающиеся из общего оркестра. Это странно, как просто флакончик духов, который ты берешь на пробу, не вызывает в тебе эмоций, восприятие скорее оценочное, а-ля эстетическое; но когда ты получаешь чужую вещь, пропитанную запахом – все иначе, это уже что-то личное, словно запах становится одушевленным.

Пока Лань Юнь отходил, Ивон достал телефон – буквально за минуту во всех играх сделал все нужное. Тут ресурс анкапнул, там отправил скиллы качать девочкам – отлаженно, не тратя ни секунды. Профессионал! Надо помнить, что твой враг с иероглифами в нике качается всегда, и потому он всегда лучше… Но Демаре закончил даже слишком быстро, собеседника еще не было видно. Поэтому он вновь достал смартфон и направил камеру на прелестный ночной пейзаж. На другой стороне улицы горели теплым светом оранжевые японские фонари, создавая вокруг себя почти мистическую атмосферу. В кадр также попала живая изгородь ресторана, словно завершая общую картину, обрамляя ее. Ловко клацая пальцами по экрану, он выложил фото в историю с подписью «it’s not always sucks out there» (в тырнетах он привык писать преимущественно на английском). Ивон был достаточно активен в самых разных сетях, полностью погружаясь не только в задротскую, но и социальную сторону интернету. Если на форумах, стриминговых сервисах и прочем он был известен под гордым каламбуром «i_won», то во всяких инстаграмах и твиттерах блистала его фамилия – «desmarets jr». Этот никнейм к нему прицепился с самого детства. Он был неотделим от сестры, поэтому регистрировался с ней вместе, и она, соответственно, была «desmarets sr» (но позже у нее появился еще и более «официальный аккаунт» – стерильный, фальшивый, аккаунт акулы бизнеса). В какой-то момент Ивон хотел сменить ник, но как-то уже все знали его именно под таким, да и сестру обижать не хотелось.

Отлучавшийся вернулся синхронно с появлением чая, словно он шел прямо по его запаху. Демаре слушал рассказ Лань Юня, наслаждаясь общей эстетикой – иногда он словно мог смотреть на все со стороны, не своими глазами. Паренек аккуратно поднял чашу, и его вновь окружил новый аромат, на этот раз куда более сладкий. Когда он отпил, то тепло почти сразу начало приятно расползаться по телу. Почему-то откуда-то взялась сонливость, хоть режим юноши и включал в себя стабильный подъем днем, а иногда и вечером.

— Ты разбираешься в чае, — произнес Ивон, а затем вспомнил деталь из быстрых ответов собеседника, — точно, клуб чайной церемонии, — он вспомнил, как при поступлении изучал длинный список клубов, понимая, что куда-то придется присосаться только за тем, чтоб потом каждый раз отписывать, что он не будет принимать участие в никаких мероприятиях. Паренек быстро смекнул, что компьютерный клуб вряд ли будет принимать активное участие в школьной жизни. Удивительно, но в клубе он в итоге появлялся чаще, чем на занятиях, потому что иногда приходил в школу и понимал, что… «не сегодня». Но он уже пришел. Вот тут-то в дело и вступал компьютерный клуб. — А вы всех британцев Рози туда завербовали? — шутит Ивон, вспоминая в голове все неплохие мемы, основанные на этом стереотипе. — Как-нибудь гляну, проверю.

Головокружение и дестабилизация в глазах понемногу начала утихать, будто этот чай стал для него панацеей от нависшей беды. Приятный цветочный аромат теперь заполнял собой все пространство вокруг стола, вызывая приятные ощущения. Юноша расслабился по новой, поскольку ощутил возможность делать то, что умеет, и что приносит ему спокойствие – словно все это представляло один большой выработанный годами рефлекс. Таким образом, в его жизни было 3 вида успокоительного: чай, сигареты, и секс. Алкоголь, скорее, давал временное чувство расслабления, поскольку затуманивал разум, не решая проблемы, когда как в остальных случаях было важно пройти через процесс единства физического с ментальным, который, как правило, приводил к умиротворению. В первый вечер знакомства все равно трудно избавиться от чувства недоверия, но это был лишь вопрос времени. Ивон Демаре забавно мыслил и рассуждал, что очень подогревало возрастающий интерес Юня к его личности, а не кошельку; с кошельком все понятно – там золотая жила.

— Лишь самую малость, — улыбается Юнь, отставляя чашу на стол. Сказать, что он соврал, было нельзя, ведь до людей, которые действительно разбираются в чае, ему было еще далеко. Но причина, скорее, была в том, что Юнь не планировал развивать свои навыки в этом деле. Все, что он сейчас знал о чае – это память ранних юношеских лет, той поры, когда он жил со старшими родственниками по маминой линии в частном особняке в горах. А чем там было еще заниматься? Обучался он дистанционно, так что свободного времени было вагон и маленькая тележка. Имея увесистый банковский счет, бабушка все равно предпочитала выращивать основную часть продуктов самостоятельно, а из хобби довольствовалась чтением и смакованием чая, который сама выращивала и сушила. Когда-то она жила в большом городе, много работала и вела бизнес, а по итогу, он перешел ее дочери, то есть – матери Лань Юня; затем она ушла на покой в горы, в старое семейное имение, отдыхать умом и телом. Здесь бабуля продавала местным жителям натуральную косметику ручной работы, а по причине того, что поселение, в котором располагался особняк было далеко не бедным, она еще и неплохо зарабатывала. Таким образом, она припахала и своего внучка, передав ему кое-какие знания традиционного быта.

— Иронично, что у нас нет ни одного, — Юнь подтягивает сползший плед обратно на плечо, — Но все равно заглядывай, угощу тебя чем-нибудь неординарным, — допивая остаток чая, он встает со своего места чтобы налить новую порцию, и замечает, что Ивон тоже осушил чашу, поэтому, по-хозяйски повторяет процедуру разлива, и возвращает свой зад на место, — Если тебя беспокоят другие люди, то обычно по средам там никого не бывает кроме меня, — он хотел добавить что-то еще, но вдруг вспомнил, что даже не поинтересовался, пришелся ли по вкусу Демаре этот белый чай, — Как на вкус? Стало теплее?

Приятный вечер, но не без стресса, медленно катился к своему завершению. Лань Юнь пока не задумывался о том, каким емким словом или словосочетанием описать весь спектр эмоций, который он испытал за сегодня, в том числе не знал, повезло ли ему с новым знакомым, или нет. Во всяком случае его теперь придется держать ближе к себе, потому что этот человек знал о его жизни достаточно весомые интимные моменты, на фоне тех же знакомых и друзей, которые вертелись рядом с Юнем еще с первого класса старшей школы. Оставался последний год обучения, и не очень хотелось испортить свою репутацию, и, на самом деле, в первую очередь репутацию семьи на пороге во взрослую *самостоятельную* жизнь.

И правда стало теплее. Еще бы! Чай разжигал все внутри, а снаружи тепло удерживалось двумя пледами. Любому другому человеку уже стало бы жарко, но Ивон только лишь сейчас идеально согрелся. Поэтому мысль о том, что вскоре надо будет стаскивать с себя плед(ы) и идти по холодным улицам угнетала. Хотя, почему она должна угнетать? Шагомер на телефоне Демаре наверняка и так уже поражен поразительной активностью, обратно можно и на такси проехаться. Конечно, настрой был в какой-то мере поэтически-эстетический, хотелось глазеть на ночую чужбину, но холод и нежелание много двигаться были сильнее.

— Приятный вкус, да и согрелся я настолько, что готов тут гнездо вить, — выражая сентимент выше вслух, отвечает юноша и принимается пить чай, вновь так любезно разлитый собеседником, — хочешь что-то еще? Или просить счет? — Ивон понимал, что их спонтанная встреча медленно подходит к концу. В конце концов, Лань Юнь был выдернут им очень внезапно, а не у всех такой же шикарный график, предполагающий, что можно ничего толком не делать целыми днями. Насколько хаотично началась их небольшая прогулка, настолько спокойно и почти что гармонично она и закончилась. Только если… Демаре оторвался от чая и направил в сторону собеседника некий многозначительный задумчивый взгляд. Помотал головой. Вряд ли это будет хорошим решением. Хоть их непродолжительный диалог и дал много почвы для построения иного, более полного образа «Суймина» в голове, но это, конечно же, все еще были песчинки. Да и вообще Ивону казалось, что в данный момент его познания о новом знакомом чем-то были похожи на познания о вкусе воды. Абсолютно понятно, что ты именно пьешь, но почему-то какие-то вкусовые эпитеты не приходят в голову, ускользают, как... вода через пальцы. Да. А все ж главным интересом Ивона Демаре был… интерес. «Почему мысли в моей голове в данный момент строятся таким абсолютно не изящным образом? Эпитеты вкуса воды ускользают как вода? Главным интересом был интерес? Ну и ну». Кхм, то есть интерес узнать человека и в какой-то степени проникнуться им. По крайней мере юноша верил, что для этого были основания. Или хотел верить, слишком уж размеренно и скучно шла жизнь, слишком уж «на одно лицо» были люди вокруг. И не то чтобы в скором времени он резко станет каким-то героем аниме, вынужденным бороться за свою жизнь, сражаясь со всякими сверхъестественными чудовищами с поддержкой его главного соперника? Не, в конце концов, это реальная жизнь, а не фикция. Короче говоря, сначала в приоритетах идет именно данный интерес, а потом все остальное.

— Загляну, конечно... когда буду в школе, — проблема ярого нежелания посещать учебное заведение стояла как никогда остро, — да и меня не беспокоят люди, скорее люди беспокоят меня, — произнеся данную фразу вслух, он понял, как бессмысленно она звучит. Издал сухой смешок. Конечно, он имел в виду то, что сам он не обеспокоен присутствием людей, скорее люди чаще обеспокоены его присутствием и так и норовят побеспокоить. Как можно проследить по всей стычке с Лань Юнем, Ивон совсем не стеснялся заводить диалог тогда, когда он ему интересен, и обычно в таких ситуациях говорить первым начинал именно он. Поэтому в остальных случаях, когда люди начинают говорить с ним…очень редко это ему интересно. А базовые социальные нормы не позволяют сказать: «слушай, у меня твоя личность не вызывает никакого негатива, но на поддержание этого унылого диалога уходит слишком много сил, так что дальше я не буду обращать на тебя внимания, хорошего дня». Ох, наш несовершенный мир, где норма людей – это почему-то добрые и отзывчивые! Так или иначе, слог Демаре младшего сегодня страдал и в голове, и за его пределами. Вряд ли это сказывалось вино, скорее всего, просто свежий воздух так влиял?

— Клянусь, обычно в моих словах есть смысл, — вновь немного усмехаясь, произносит Ивон и допивает и вторую чашу.

С каждой проведенной минутой в компании Демаре и вкусным чаем, разум юноши все больше и больше прояснялся. Снова все внутри похолодело, стоило ему хоть ненадолго отключить слух и визуал, в то время как никуда не испарившееся (просто хорошо залитое алкоголем) волнение снова дало о себе знать. Могло показаться, что он просто решил подняться и закончить трапезу, но на самом деле, обыкновенно напрягся. И как же вовремя прозвучало предложение запросить счет!

— Большое спасибо, ничего больше не хочется, — Юнь впервые за вечер обращается к часам на левом запястье, чтобы уточнить время. На черном циферблате стрелки из белого золота указывали на 9:41. Почти десять часов вечера, а ведь он планировал провести сегодня трансляцию, чтобы завтра уделить время старшему брату! Они очень долго переносили эту встречу, потому что постоянно случались какие-то внештатные ситуации то у одного, то у второго, но в этот раз они оба смогли составить график так, чтобы наконец встретиться и пообщаться. Несмотря на то, что большую часть жизни они не общались, отношения сложились самые отличные, которые только можно было представить, хотя их разница в возрасте составляет около 7 лет (Юнь не помнит, сколько лет его брату, да это и не так важно, в любом случае, он его в шутку называет «ojii-chan», от чего старший жутко бесится, заявляя, что он в самом расцвете сил). Старший брат – единственный человек для Лань Юня, который знает о нем абсолютно все.

От осознания этой мысли он напрягся вдвойне. Поэтому даже не обратил внимания, что Ивон сказал что-то странное, за что потом еще и оправдался. Поэтому скорой мыслью было принято решение, что он просто сделает вид, что все в порядке, продемонстрировав скромную улыбку. А разве не так? Разве не все в порядке? Ему очень хотелось настроиться на этот лад, но механизм был уже запущен. Ему нужно было срочно придумать, как отвлечь себя на другой тип мысли или переживания, но ничего не пришло в голову, кроме как...

— Обычно я общаюсь в WeChat, но я сомневаюсь, что у тебя есть там аккаунт, поэтому могу дать свой инстаграм, или... номер телефона? Что тебе будет удобнее.

Что же, это было довольно внезапное решение, но, возможно, самое верное, которое только мог сгенерировать несколько раз воспаленный и охлажденный из-за стресса мозг. Таким образом он решил придерживаться тактики «держи его ближе, чем друга». А что еще поделать? Скрывать уже особо нечего, характер вроде адекватный (хоть в этот раз он забыл, что доля симпатии перепадает еще и на кошелек Демаре), так что можно присмотреться, и заодно присмотреть за ним – что же он будет делать дальше. Сдержит ли свое слово? План по заработку сейчас находился на грани срыва, поэтому Юнь решил сделать ставку «all-in». Либо все, либо мать запрет его в семейной усадьбе в горах Китая без интернета. Чудовищные перспективы в случае провала! Поэтому риск категорически оправдан.

Собеседник вскочил достаточно внезапно, начал смотреть на часы, да и вообще подавать многие признаки нервозности, свойственной человеку, который резко о чем-то важном вспомнил. Ивон, быстро понимания ситуацию в общих чертах, спешит попросить счет у официанта. С аккуратной просьбой поторопиться. Конечно, Демаре младший не хотел, чтоб Юнь куда-то там опаздывал, но данное желание было основано не только лишь на красоте его души и альтруистичности, просто «тот парень, из-за которого я опоздал на важную встречу, и поэтому мне пришлось страдать от последствий» – немного не та ассоциация, к которой стремился парень. Не то чтобы он стремился к чему-то конкретному, но определенно не к этому.

Официант подошел с переносным терминалом, Ивон легким движением карты оплатил. Аве современным технологиям, процесс занимает буквально мгновение. Оплатил парень ровно по счетам, потому что до сих пор помнит тот случай, когда оставил в Японии чаевые, а потом, уже на выходе из кафе, официант побежал за ним и всучил деньги обратно. Загадочный Восток со своими традициями! Было чутка неловко даже непробиваемому Демаре. Конечно, такое отношение в корне своем отличалось от европейского, но Ивону даже нравился азиатский подход, ибо исключая те случаи, когда чаевые фиксировано вносятся в чек, приходится задумываться о сумме, которую приемлемо было бы оставить. Что уж говорить, в семействе Демаре была даже лекция на эту тему – так было много разных вариантов, требующих разные суммы.  Серьезно, какой-то гемор, и думается, для людей, у которых денег меньше, – это еще больший гемор.

Юноша встал; одна рука была занята складыванием пледов, а другая скоростным заказыванием такси (пальцы его двигались очень быстро, он мог делать это с закрытыми глазами; да, мы сейчас про заказ такси). Надо же спешить, и не только ради Лань Юня, но еще и потому, что накопленное тепло стремительно покидает тело! Демаре спросил у компаньона адрес места назначения, быстренько вбил, все сверил. Парочка обменялась разными контактами – инста и всякие мессенджеры.

Машина Лань Юня прибыла раньше, и они с новым (или все же старым?) знакомым обнялись, похлопывая друг друга по плечу. Такой жест не подходил Ивону, слишком уж он отдавал каким-то… окончанием коучинга… или встречей участников команды по баскетболу… но не хотелось испытывать удачу типичными французскими прощаниями и маньеризмами.

— Увидимся, Chérie, — вышло немного фамильярно, но французский язык словно бы сглаживал неровности, на нем такие обращения звучали почти что естественно. Прозвища Ивон любил – сказывалась его любовь к форумам; и хоть обычно эти прозвища были больше выстроены на какой-то шутке, бывали и исключения, когда хотелось с их помощью обозначить некую особенность. Иронично, что обращение к человеку по имени после долгого времени использования данных прозвищ, становилось еще более особенным.

Машина отчалила, вскоре к ресторану подъехала другая. Ивон, от прохлады уже плотно скрестивший руки на груди, быстренько сел внутрь, вытащил из кармана наушники и, откинув голову, принялся обдумывать все произошедшее под гармоничные мотивы инди-музыки. Небольшая улыбка появилась на его лице, а в наушниках все повторялось и повторялось «Cause Andy, you're a star».