⠀⠀Взгляд Линкольна обжёг и без того горящее в лихорадке лицо. Все внутренности дрожали, тошнота подкатывала к горлу от осознания реальности происходящего. Все кошмары, увиденные Моренте ночью, казались детским лепетом в сравнении с тем, с какой ужасающей скоростью развивались события, и наверняка они оставят отпечатки не только на душах, но и на их телах.
⠀⠀— Я был уверен, что Ваш ответ будет примерно таким, — с истинным хладнокровием сказал мужчина, притом спокойствие его совершенно отличалось от того, коим владел Коммандер. Ведь он знал, кто здесь истинный хищник, и в чьей клетке добыча. — И всё же разочарован. Я надеялся, мы не станем играть в кошки-мышки, а честно поделимся друг с другом всем, что знаем. Во благо оставшегося человечества, само собой.
⠀⠀— Да кто Вы такой?! — с едва сдерживаемой ненавистью выпалила Верона, дёрнувшись на стуле от очередной хватки головореза. Хозяин махнул рукой, отозвав верного пса, тем самым ненадолго заставив оставить женщину в покое.
⠀⠀— Ах да, где же мои манеры? — воскликнул незнакомец для Моренте, медленно поднявшись со стула и выпрямившись во весь значительный рост. — Меня зовут Винсент Синклер. Я один из сооснователей корпорации Амбреллы. Бывших...сооснователей,— мысль об этом словно вызывала у него отвращение. — В настоящее время я единственный, кто может подарить миру спасение. Но не без вашего участия, само собой,— его слова могли показаться пафосными, однако Верона с леденящим ужасом понимала, что он говорит совершенно всерьёз. А если Винсент искренне верит в сказанное, значит, он не просто опасен, но ещё и безумен. — Мы с вами дружно соберём один небольшой паззл. Кусочек от меня, — его голос стал ближе, и мужская фигура вынырнула из тени, представляя пленникам безупречно белую рубашку с закатанными рукавами, тёмные брюки и лакированные ботинки, — кусочек от мисс Моренте, — его седеющие волосы были небрежно уложены, а тёмные глаза казались почти чёрными на измождённом лице с едва выделяющимися морщинами, —и кусочек от Вас, Коммандер. Мы ведь все этого хотим, не правда ли?
⠀⠀Несмотря на затуманенность сознания, Верона слишком быстро понимала, к чему всё идёт. Паника подскочила к горлу, воздуха перестало хватать — пришлось зажмуриться и вцепиться ногтями в ладони, чтобы хоть как-то прийти в себя. Моренте должна найти выход. И чем раньше, тем лучше, потому что Линкольн явно не был настроен на переговоры.
⠀⠀— Мисс Вероника уже весьма любезно поделилась формулой сыворотки от этой ужасающей чумы, что нас настигла, — сожаление и тень признательности в его голосе казались почти искренними. Винсент к её собственному сожалению миновал темноволосую и остановился напротив Холта. — У меня есть учёный, способный эту сыворотку создать. Но нам не хватает одной ма-аленькой детали, — его голос стал вкрадчивым, практически шипящим. Склонившись к лицу пленника, Синклер прищурился, вглядываясь в бесстрастное лицо . — Догадываетесь, какой, Коммандер?
⠀⠀Верона затаила дыхание. Она не знала, что именно искала в лагере (а точнее, кого) по прибытии, но в её силах было мысленно сложить паззл, о котором говорил Синклер. С невыказанной болью глядя на любимого теперь мужчину, Моренте мысленно молила его не делать ничего, о чём они оба могли бы пожалеть. Впрочем, ранее выражение, переданное ей взглядом весьма недвусмысленно, вероятнее всего пошатнуло воцарившееся между ними доверие. Но не это было сейчас самым страшным...
Мужчина прекрасно понимал, с кем имеет дело, и чего способен добиться этот человек, если захочет. Вот только даже осознание угрозы не заставляло Холта прогнуться или смиренно согласиться на сотрудничество. Было ли это следствием упрямства, нежеланием признавать чужую власть — особенно власть другого мужчины — или все же попыткой защитить ребёнка, теперь было уже не разобрать. Всё смешалось: злость, усталость, гордость и то странное, тихое чувство ответственности, которое он не смог бы объяснить словами.
— Разочарование — неотъемлемая часть жизни. А разочарование в людях — лишь вопрос времени, — усмехнулся Холт. Фраза предназначалась не столько Синклеру, сколько самому себе. Он слишком ясно видел, где допустил ошибку. Пошёл на риск, позволил себе слабость — доверие и тепло, которых давно не испытывал. Позволил чувствам к Моренте затуманить рассудок, и теперь расплачивался за это — привязанный к стулу, избитый, без малейшей уверенности, что выйдет отсюда живым.
Пафосная речь Винсента вызвала у него тихую усмешку. Впервые за долгое время Холт мог признать, что пафос в этот раз был оправдан. Синклер не преувеличивал, называя себя единственным, кто способен спасти мир. Но Линкольн видел за этими словами не благородство, а тщеславие. Он понимал, что как только Винсент получит лекарство, он возомнит себя богом — решающим, кому жить, а кому умереть. Никакого всеобщего спасения не будет. Лишь власть, доведённая до абсолютной. А ребёнок… ребёнок станет очередным ресурсом, который выжмут до последней капли, прежде чем избавиться от тела.
Даже сейчас, находясь в заведомо проигрышном положении, Холт не выказывал страха. Взгляд его оставался прямым, твёрдым, когда Синклер, словно вынырнув из тени, приблизился к нему. Он прекрасно понимал, к чему тот ведёт, но был спокоен. Ни угрозы, ни обещания, ни соблазн свободы не могли переубедить Линкольна. Он просто позволил Винсенту говорить, давая ему насладиться собственной ролью в этом театре из лжи и власти.
«То, чего хочешь ты, — не имеет ничего общего с тем, что нужно мне», — подумал Холт, но вслух этого не сказал.
Следующие слова не стали для него откровением. То, что у Синклера есть подходящий учёный, было очевидно. И про формулы Вероны он уже слышал сегодня. Но осознать, что всё их сближение могло быть частью расчёта — было совсем другим. Эта мысль больно резала изнутри, будто по живому. Сомнение, которого он не хотел, уже пустило корни, отравляя всё, что было между ними.
Когда Винсент наконец обратился к нему с вопросом, Холт выдохнул. Коротко и устало. Он знал, чего ждут от него, и что именно хотят услышать. Но, опустив взгляд, сделал вид, будто вспоминает, и даже позволил себе слабую гримасу — мышцы лица ныли после избиения, но он не дал Синклеру увидеть боль.
— Понятия не имею, — произнёс он с ленивым равнодушием. — Я всегда был плох в этих ваших головоломках и формулах. То ли дело попасть в голову с сотни метров. Или воткнуть нож в спину… хотя, признаться, предпочитаю убивать открыто. — Его голос был ровным, почти спокойным, но в словах сквозил вызов. Он говорил не просто ради дерзости — в этих словах пряталось обвинение, адресованное той, кто уже предал.
— Так что, боюсь, не помогу, — продолжил Холт после короткой паузы. — Я всего лишь наёмник. Грязная работа, грубые руки и ни капли гениальности. Люди вроде меня предоставляют убежище тем, кто кажется полезным, но в больших играх не участвуют. Так что никаких деталей у меня не завалялось. — Он говорил спокойно, но каждое слово звучало как выстрел, сдержанно, точно, и с холодом человека, которому уже нечего терять. Таким образом он давал ясный и понятный знак: сотрудничать он не будет.
-
Diomedea.
18 октября 2025 в 16:12:59
-
арес
13 ноября 2025 в 16:23:50
Показать предыдущие сообщения (77)⠀⠀Взгляд Линкольна обжёг и без того горящее в лихорадке лицо. Все внутренности дрожали, тошнота подкатывала к горлу от осознания реальности происходящего. Все кошмары, увиденные Моренте ночью, казались детским лепетом в сравнении с тем, с какой ужасающей скоростью развивались события, и наверняка они оставят отпечатки не только на душах, но и на их телах.
⠀⠀— Я был уверен, что Ваш ответ будет примерно таким, — с истинным хладнокровием сказал мужчина, притом спокойствие его совершенно отличалось от того, коим владел Коммандер. Ведь он знал, кто здесь истинный хищник, и в чьей клетке добыча. — И всё же разочарован. Я надеялся, мы не станем играть в кошки-мышки, а честно поделимся друг с другом всем, что знаем. Во благо оставшегося человечества, само собой.
⠀⠀— Да кто Вы такой?! — с едва сдерживаемой ненавистью выпалила Верона, дёрнувшись на стуле от очередной хватки головореза. Хозяин махнул рукой, отозвав верного пса, тем самым ненадолго заставив оставить женщину в покое.
⠀⠀— Ах да, где же мои манеры? — воскликнул незнакомец для Моренте, медленно поднявшись со стула и выпрямившись во весь значительный рост. — Меня зовут Винсент Синклер. Я один из сооснователей корпорации Амбреллы. Бывших...сооснователей, — мысль об этом словно вызывала у него отвращение. — В настоящее время я единственный, кто может подарить миру спасение. Но не без вашего участия, само собой, — его слова могли показаться пафосными, однако Верона с леденящим ужасом понимала, что он говорит совершенно всерьёз. А если Винсент искренне верит в сказанное, значит, он не просто опасен, но ещё и безумен. — Мы с вами дружно соберём один небольшой паззл. Кусочек от меня, — его голос стал ближе, и мужская фигура вынырнула из тени, представляя пленникам безупречно белую рубашку с закатанными рукавами, тёмные брюки и лакированные ботинки, — кусочек от мисс Моренте, — его седеющие волосы были небрежно уложены, а тёмные глаза казались почти чёрными на измождённом лице с едва выделяющимися морщинами, — и кусочек от Вас, Коммандер. Мы ведь все этого хотим, не правда ли?
⠀⠀Несмотря на затуманенность сознания, Верона слишком быстро понимала, к чему всё идёт. Паника подскочила к горлу, воздуха перестало хватать — пришлось зажмуриться и вцепиться ногтями в ладони, чтобы хоть как-то прийти в себя. Моренте должна найти выход. И чем раньше, тем лучше, потому что Линкольн явно не был настроен на переговоры.
⠀⠀— Мисс Вероника уже весьма любезно поделилась формулой сыворотки от этой ужасающей чумы, что нас настигла, — сожаление и тень признательности в его голосе казались почти искренними. Винсент к её собственному сожалению миновал темноволосую и остановился напротив Холта. — У меня есть учёный, способный эту сыворотку создать. Но нам не хватает одной ма-аленькой детали, — его голос стал вкрадчивым, практически шипящим. Склонившись к лицу пленника, Синклер прищурился, вглядываясь в бесстрастное лицо . — Догадываетесь, какой, Коммандер?
⠀⠀Верона затаила дыхание. Она не знала, что именно искала в лагере (а точнее, кого) по прибытии, но в её силах было мысленно сложить паззл, о котором говорил Синклер. С невыказанной болью глядя на любимого теперь мужчину, Моренте мысленно молила его не делать ничего, о чём они оба могли бы пожалеть. Впрочем, ранее выражение, переданное ей взглядом весьма недвусмысленно, вероятнее всего пошатнуло воцарившееся между ними доверие. Но не это было сейчас самым страшным...
Мужчина прекрасно понимал, с кем имеет дело, и чего способен добиться этот человек, если захочет. Вот только даже осознание угрозы не заставляло Холта прогнуться или смиренно согласиться на сотрудничество. Было ли это следствием упрямства, нежеланием признавать чужую власть — особенно власть другого мужчины — или все же попыткой защитить ребёнка, теперь было уже не разобрать. Всё смешалось: злость, усталость, гордость и то странное, тихое чувство ответственности, которое он не смог бы объяснить словами.
— Разочарование — неотъемлемая часть жизни. А разочарование в людях — лишь вопрос времени, — усмехнулся Холт. Фраза предназначалась не столько Синклеру, сколько самому себе. Он слишком ясно видел, где допустил ошибку. Пошёл на риск, позволил себе слабость — доверие и тепло, которых давно не испытывал. Позволил чувствам к Моренте затуманить рассудок, и теперь расплачивался за это — привязанный к стулу, избитый, без малейшей уверенности, что выйдет отсюда живым.
Пафосная речь Винсента вызвала у него тихую усмешку. Впервые за долгое время Холт мог признать, что пафос в этот раз был оправдан. Синклер не преувеличивал, называя себя единственным, кто способен спасти мир. Но Линкольн видел за этими словами не благородство, а тщеславие. Он понимал, что как только Винсент получит лекарство, он возомнит себя богом — решающим, кому жить, а кому умереть. Никакого всеобщего спасения не будет. Лишь власть, доведённая до абсолютной. А ребёнок… ребёнок станет очередным ресурсом, который выжмут до последней капли, прежде чем избавиться от тела.
Даже сейчас, находясь в заведомо проигрышном положении, Холт не выказывал страха. Взгляд его оставался прямым, твёрдым, когда Синклер, словно вынырнув из тени, приблизился к нему. Он прекрасно понимал, к чему тот ведёт, но был спокоен. Ни угрозы, ни обещания, ни соблазн свободы не могли переубедить Линкольна. Он просто позволил Винсенту говорить, давая ему насладиться собственной ролью в этом театре из лжи и власти.
«То, чего хочешь ты, — не имеет ничего общего с тем, что нужно мне», — подумал Холт, но вслух этого не сказал.
Следующие слова не стали для него откровением. То, что у Синклера есть подходящий учёный, было очевидно. И про формулы Вероны он уже слышал сегодня. Но осознать, что всё их сближение могло быть частью расчёта — было совсем другим. Эта мысль больно резала изнутри, будто по живому. Сомнение, которого он не хотел, уже пустило корни, отравляя всё, что было между ними.
Когда Винсент наконец обратился к нему с вопросом, Холт выдохнул. Коротко и устало. Он знал, чего ждут от него, и что именно хотят услышать. Но, опустив взгляд, сделал вид, будто вспоминает, и даже позволил себе слабую гримасу — мышцы лица ныли после избиения, но он не дал Синклеру увидеть боль.
— Понятия не имею, — произнёс он с ленивым равнодушием. — Я всегда был плох в этих ваших головоломках и формулах. То ли дело попасть в голову с сотни метров. Или воткнуть нож в спину… хотя, признаться, предпочитаю убивать открыто. — Его голос был ровным, почти спокойным, но в словах сквозил вызов. Он говорил не просто ради дерзости — в этих словах пряталось обвинение, адресованное той, кто уже предал.
— Так что, боюсь, не помогу, — продолжил Холт после короткой паузы. — Я всего лишь наёмник. Грязная работа, грубые руки и ни капли гениальности. Люди вроде меня предоставляют убежище тем, кто кажется полезным, но в больших играх не участвуют. Так что никаких деталей у меня не завалялось. — Он говорил спокойно, но каждое слово звучало как выстрел, сдержанно, точно, и с холодом человека, которому уже нечего терять. Таким образом он давал ясный и понятный знак: сотрудничать он не будет.