⠀⠀Безвольная, точно кукла в руках судьбы, она послушно поднимает на него переполненные слезами изумрудные глаза, и в них можно разглядеть все её страхи, сомнения и обуревающие её чувства. Она открыла Аристону больше, чем дозволено ведьме, она позволяла ему заглянуть туда, где не было места даже матери, привившей ей веру в колдовство. И Морвенна знала, что рано или поздно ревущая в жилах магия заберёт своё — заберёт веру, любовь, его...она не могла и жаждала любить одновременно, так сильно, так страстно, как никогда и никого. Теперь де Клер познала горе тех, кто потерял любимых, кто желал человека так сильно, что обратился за ворожбой, кто готов был пойти на сделку с дьяволом. Она бы отдала ему свою душу, своё сердце, целиком себя, до последней капли крови.

⠀⠀И пусть слова Лафайетта были несомненно важны, весомее любых клятв человеческих, они не значили ровным счётом ничего перед ликом неотвратимого будущего. И теперь, с ужасом осознавая, что её видения — не просто предчувствия, она оплакивала рыцаря, полюбившего ведьму, а ведь он даже не знал о её сути. Дар целительства — насмешка короля. Единственное, чего ради он вырвал отшельницу из её логова, единственное, что держит её на плаву и что потопит её совсем скоро. Аристон хоть и догадывался, но не поверил бы, пока не увидит сам...шальная, опасная мысль мелькнула в её голове — если признается в сути своей, отвернёт от себя Лафайетта раз и навсегда. Спасение или обречение? Но тому не бывать...

⠀⠀Весь мир сужается до точки соприкосновения их губ. Аристон нежно и одновременно напористо надавливает, заставляя её рот раскрыться и впустить его язык, на котором ещё тлеет дурман эля. В тот же момент земля уходит из-под ног, и хотя это уже второй их поцелуй, он гораздо глубже, существеннее. Они словно обнажились друг перед другом, и теперь ослабленные и униженные суровой реальностью искали спасение в этом слиянии. Венна не сдерживает стона, гласящего, что она сдалась. Прямо здесь она готова преклониться перед этой невозможной любовью. На один лишь миг...

⠀⠀Её пальцы зарываются в мужские кудри, и неповторимый запах рыцаря словно впивается в её кожу, в её одежду, в её зачарованный дух. Мара отвечает со всей пылкостью, со всей болью, сочащейся наружу, и впервые не боится, что магия вновь даст о себе знать — настолько её любовь затмила всё остальное. Прижимаясь к мужчине всем телом, де Клер дрожит, ощущая, как разворачивается жаркий узел внизу живота, что, вероятно, служило признаком высшего желания.

⠀⠀— Арис... — и вот, она снова умоляет, с трудом оторвавшись от его будоражащих нутро губ, задыхаясь теперь от совершенно других чувств. Кончики вечно леденеющих пальцев легли на его грешные, сводящие с ума губы, словно предостерегая: — Нам не следует... — это была роковая ошибка. Для них обоих. Возможно, дурман выветрится, и уже завтра утром он или не вспомнит, или пожалеет о содеянном. То были слова разума...холодного, расчётливого, неверующего. Но сердце же кричало об обратном — оно умоляло вернуться в его объятия и подарить ему всю себя. И будь что будет.

Ему было абсолютно плевать сейчас на приличия, и что их может кто-нибудь увидеть, ничего из этого не имело значения больше. Ожидал ли он пощечину, что девушка начнет вырываться - разумеется, такой вариант он тоже рассматривал, а также боялся, что если бы она отказала ему сейчас, то он бы взял ее силой. Как иногда это делал, впрочем, там была другая ситуация и скорее игра, игра соблазнить его, хищника. Но Морвенне не нужно было ничего делать, она итак будоражила кровь одним своим видом. Когда она отвечает на поцелуй, Аристон стал требовательнее и настойчивее, он жадно целовал ее губы будто в последний раз или после ужасно долгой разлуки. Член в штанах каменел и вот вот начнет упираться в ее ногу. Его руки скользили по ее телу, одной он приподнимал подол ее длинного платья, другой отдернул достаточно сильно ткань выреза на груди. Горячими губами он покрывал поцелуями ее шею и ключицу.

— Не следует. — повторяет он ей в губы шепотом, переводя дыхание и пытаясь успокоить свое возбуждение. Но желание брало вверх над логикой, его мозг будто отключился и находился в дурмане страсти. Останавливаться ему совершенно не хотелось.

— Ты сводишь меня с ума, Венна. — Аристон не хотел так сильно любую другую, да будучи возбужденным проблем с другими не было, но с ней, он дамы мыслями хотел ее. Желал страшно.

— Пойдем со мной? — он отходит от нее на небольшое расстояние шага, протягивает ей руку, сейчас она либо возьмет ее или же нет.

В эту беседку давно уже никто не ходил, просто до нее чаще не доходили из-за лабиринта в саду. И эта беседка также имела репутацию не милости короля, ведь ее воссоздали по идеи бывшей королевы, она часто здесь была до своей болезни и мучительной кончины. Аристон помнил ту женщину, она была очень красива, король увидел ее портрет и сразу "влюбился" в ее красоту, в жизни она была еще прекраснее. По белым колонная ползла колючая роза, а на крыше давно уже поселился ковер из зелени, закрывая их от внешнего мира. Здесь даже было не холодно из-за природного одеяла. Сам же Аристон гулял здесь часто, это место было для него тайным, сюда он не пускал даже Адриана. Естественно женщин здесь тоже не было, все они были в его спальне. Но с Морвенной хотелось иначе, чтобы запомнить каждый миг и разделить эту ночь с ней именно здесь. Лафайетт вновь прижимает девушку к себе, сжимая чуть черные волосы на затылке. Он прижимает ее к колонне, поднимает подол платья и держит за бедра, член снова заныл и уже не было смысла сдерживать его размер. Подушечками пальцев он проникает под шелковую ткань белья прямо к увлажненному месту, от этого кровь забурлила сильнее и он усмехается. Двумя пальцами он проводит по клитору, приятными для нее нежными легкими движениями. Другой сжимал ее бедро. Она пошла с ним сюда, это что-то да значит.