джоанн александра бэрбоун joanne alexandra barebone
‘дьвол тебя раздери, джо! это нельзя продать за такую сумму!’
37 лет ‒ 04 ноября 1674 г.
альнвик, королевство англия
англичанка,
старший боцман “сирена”
– на внутренней стороне левого бедра выбита татуировка – говорит она сделана бездарно и любителем, но никто не знает что там изображено;
– носит три кольца на правом ухе. на большом пальце вертит мужскую печатку, говорит, что краденая, однако в отличии от других украшений эти никогда не снимает;
– спрятала кучу ножей в своем арсенале, не очень понятно зачем ей столько и где все прячет, однако любительница таких аксессуаров тоже;
ближе. ближе. кожа к коже. пальцами по спутанным волосам. стрелами в грудь его " люблю ". его " очень ". прикусить губу до боли, чтобы не плакать. но в этом коктейле чувств не осталось места стоп-сигналам. в слезе концентрируется кристально чистое счастье. сколько раз они еще должны столкнуться и разойтись, чтобы признать : вместе им трудно, но порознь просто невыносимо. вверх, вниз. как на качелях в детстве. анна смахивает слезу, но перед глазами все равно плывет пространство. медленные движения внутри неё выбивают новые волны жара. разве может быть лучше? она гладит его плечи, когтит кошкой, оставляя белесые следы. могла бы - запустила пальцы в самое нутро. могла бы - окружила их непробиваемой стеной, чтобы внешний мир и его чертовы правила не нарушили их единений. не забрали у неё александра.
fire on fire would normally kill us
with this much desire, together, we're winners
ладони касаются его лица. — посмотри на меня, — она хочет столкнуться с синем пламенем его глаз. их общий раскаленный пожар. их общая боль. и ей больше не потребуется подтверждений, не потребуется гарантий и обещаний - все слова вплетены в радужку. ты меня не обманешь. — больше не смей оставлять меня, — анна целует его в висок, оставляет короткие прикосновения на щеке, — никогда, — выдыхает в губы заветом, правилом. требованием. и ей совершенно не стыдно. она готова расписаться кровью, что лучше спалит весь мир дотла, чем будет жить без него. без его прикосновений, поцелуев, смазанных движений внутри. он под кожей пульсом. обнимает его за плечи и жмется грудью. и не нужно обладать вампирским слухом, чтобы понять как ошалело бьется сейчас сердце. простое. человеческое. способное выдержать многое. анна вечность хочет умирать и воскресать в его руках, но просьба остается невысказанной. не сейчас. не так. горячий след от укуса расцветает на его шее и тут же исчезает. но она не расстраивается, свой след анна оставила гораздо глубже.
у её души нет лицевой стороны — вся изнаночнаяㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤвсе датчики кричат о том, что что-то идет не так. израненная душа, спокойная и уставшая от этого мира, мечется. ноет. болит. и слова о любви не затягивают раны, а лишь раскрывают старые. можно ли им друг друга любить? вселенная, ебанная ты сука, можно или нет?почему слова, приносящие счастье, искренне, теплое, невероятное чувство, отдают едкой горечью на кончике языка? почему теплые родные объятия обжигают? откуда эти чувства? откуда эти мысли в голове? чего ты так боишься? почему настолько себе не доверяешь? он носом тычется в ее волосы, прячась. от мира, от собственных демонов, от всего. она — его последний шанс на счастливую жизнь. он — ее возможная погибель. и не думать об этом не получается. не потому, что ответственность внутри размером с чертов титаник, а потому, что любовь к ней настолько всепоглощающая, что хочется задушить самого себя. он видит слезу, что она прячет между пальцами, замирает, сжимая зубы. и почему все так? в какой момент это чувство стало таким? это произошло в разлуке? это случилось раньше? это возникло в первый же день? не время искать ответы на свои вопросы. но они все не заканчиваются. но стоит посмотреть в ее глаза, и он проваливается в омут, забывая обо всем кроме собственной любви к ней.
такая редкая девушка — верная, всепрощающаяㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤона просит, а он молчит. потому что давать подобные обещания не в силах. сейчас он уверен, что останется. но изменится ли это с первым лучом солнца? целует в губы, пальцами касаясь щеки. несколько резких движений внутри. он забывает собственное имя в этой бесконечной эйфории. воздух будто наполнен раскаленными до невозможностями эмоциями. стол беспомощно скрипит. она кусается, клеймит, но ненадолго. почему-то маленькое действие отдается большими чувствами внутри. — делай так почаще, — хриплый осевший голос, почти шепотом, едва слышно. два толчка. тихий стон. удовольствие, которое ты не получаешь ни с одной женщиной, кроме своей. он заваливается сверху, но лишь на пару секунд, чтобы перевести дух. не физически, но ментально. сердце забывает о том, что оно немного мертвое, снова пропуская удар.
без веры в бога, но по его образу и подобиюㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤон поднимает ее на руки, осторожно прижимая к себе. похудела. ощутимо. но не говорит об этом вслух. лишь обнимает крепче. будто самую большую в мире драгоценность укладывает на кровать. безапелляционно укрывает одеялом, давая понять, что варианта пойти куда-то еще нет. жмет к себе, пальцами проводя по волосам. вдыхает ее запах, смешанный с собственным, закрывая глаза. и, в общем-то, совсем не нужно что-то говорить. самое обидное уже сказано. самое важное — тоже. слабо верится в реальность происходящего, но теплота ее тела говорит о том, что все происходит на самом деле. — спи, сегодня я никуда не уйду, — не совсем то, что хочется услышать, но честно. и можно спрятать шкатулку обратно. куда-то на одну полку с важными воспоминаниями. пока рано выкидывать. и хочется надеяться, что не придется совсем.
подле таких разбиваешь колениㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ
fire on fire would normally kill us
