I. Алоис Квинси (Элоиза Квинси) 

_{Сокращение: Ло} 

II. Мужской

III. 14 лет _{(настоящее д. р. 30 августа, «День Королевы» же отмечается датой рождения умершей Элоизы 30 октября)} 

IV. -

V. Красная Королева/Червонная Королева/Королева Сердец 

VI. Кронпринцесса 

VII. Страна чудес

VIII. Биография

_{Происхождение: Отец – бывший Черный Валет и правитель Червонного королевства, Рольф Квинси. Мать – одна из служанок-любовниц короля, садовница Чарлин.} 

_{Класс/статус: аристократ, принц (принцесса)}

_{Финансовое состояние: богат (по факту владеет государственной казной)}

_{Репутация: крайне нелестная как среди других аристократов, так и среди обычного народа. Во дворце слуги и приближенная свита боятся Квинси.}

_{Неприязни: Шляпник, Червонный Туз, Белая королева}

_{Друзья/знакомые: Красный Король, Белый Кролик, Черный Валет, Гусеница, Герцогиня, Чеширский Кот.}

Отец Алоиса, Рольф, не был человеком чести или верности. Будучи мужем прежней Красной Королевы и являясь королем-консортом (то есть, просто «мебелью» к правящей королевством жене, как он себя ощущал) ему всегда не хватало власти и признание. Поэтому он нашел их в постоянных изменах, которые далеко не всегда были добровольными со стороны прислуги. Придворные дамы и аристократки были слишком смелыми и отнюдь не молчаливыми особами, поэтому все домогательства получали девушки, что не могли защитить свою честь и не имели права не повиноваться под страхом смерти. Однако короткий роман с одной из садовнице, по имени Чарлин, был случаем в некотором роде исключительным - сама девушка жаждала внимания от монарха, пребывая в мечтах о титуле. Оба родителя Алоиса упивались в этой интрижке своей гордыней. Будущая мать, полная чванством от того, что ее признали не только красивой, но и якобы достойной такого богатого кавалера, поддавалась иллюзиями нужности. А Рольф в свою очередь лишь надменно наслаждался «беспрекословным повиновением» симпатичной служанки, что в отличии от его холодной и строгой жены, была полна жизни, тягой к утопической любви и простолюдинской раскрепощённости, нескованной этикетом и навязанными правилами. Но узнав про слегка затянувшиеся «отношения на одну ночь» своего мужа, Красная Королева, после грандиозного скандала, что поднял на уши весь дворец, полностью оккупировала Рольфа, контролируя каждое его действие, и отправила его беременную любовницу в задний дворец. 

Спустя полгода Красная Королева должна была родить наследницу трона, вопреки всем наставлениям врачей, что грозились мертворожденным младенцем или самой смертью Величества. К несчастью, страшные прогнозы сбылись и, когда время пришло выбирать, Красная Королева захотела дать жизнь дочери, пожертвовав своей. Она скоропостижно скончалась после родов, но судьба оказалась немилосердной и к ее желанию. Совсем скоро, спустя несколько месяцев, болезнь забрала жизнь новорожденной принцессы Элоизы, оставив трон без единого прямого наследника. Королевский род, что исключительно всегда передавался по женской линии прервался, что означало лишь одно - неизбежный переворот, борьбу эрцгерцогинь за место королевы и полную потерю власти короля-консорта. Движимый лишь желанием присвоить себе власть, Рольф отнял у последней любовницы сына, который был на два месяца старше рожденной принцессы, выдав его за умершую девочку. Он тщательно скрыл нежелательную смерть дочери, оставив Алоису ограниченное количеству слуг, которые бы присматривали бы за ним. Рольф относился к своему ребенку с нескрываемым пренебрежением и даже некоторой долей зависти, ведь народ, который потерял главу государства, видел в принцессе будущего монарха, воспринимая короля-консорта как временное правительство, коим он, в общем, и являлся. Поэтому в его голове созрел нехитрый и крайне простой план - когда «принцесса» подрастет, он объявит ее не дееспособной и будет спокойно продолжать править Червонной страной на правах консорта. Что ж, специально или нет, но у Рольфа прекрасно получалось изводить ребенка. Его скачущие отношение к юному принцу было хуже простой родительской черствости: побои сменялись лицемерными объятиями на светских вечерах при чужих глазах. Постоянная раздражительность с недовольством на пару с попытками унизить, всячески отыграться за свою собственную несостоятельность. Рольф был таким же отвратительным отцом, как и правителем. Не разбираясь в людях, он давал высокие чины тем, кто мог лучше угодить ему словом, а не делом. Он прощал бесчинства и преступления, которые совершали палата министров, богатые аристократы и крупные компании. Разорив страну за всего десять лет, король-консорт не остановил свой дурной нрав, решив, что сможет покорить все известные ему земли. Первой мишенью стало Зазеркалье. Отравив действующую Черную Королеву, Рольф развязал войну, которую не в силах был выиграть и которая тяжким грузом лежит на народе Страны Чудес до сих пор. Однако кошмарное детство закончилось резко, принеся за собой не долгожданный вдох свободы, а огромный груз отвественности, непосильный для ребенка в таком юном возрасте. Когда Алоису было десять лет, то появилась первая волна бунтующих людей, которые решились на более радикальные действия, чем протесты. Элизабет, в то время являющаяся констеблем и первым маршалом, назвала это спланированным переворотом. Почти удавшимся. Все произошло слишком резко, неожиданно, чтобы Алоис мог хоть что-то понять, когда королевская стража замельтешилась, а Рольф хотел бросится бежать. Мальчик успел лишь спрятаться под кровать, когда в комнату ворвался человек, одним взмахом, срубивший голову с плеч неугодного монарха. И из всей этой кровавой картины, больше всего Квинси запомнил, как безучастно из проема на это смотрела Элизабет. В последующем, он никогда не заводил разговора об этом дне, лишь иногда величая регента как свою спасительницу. 

Дальше ребенка ждал весь скопившийся гнев господ и простого народа, которые дюжину лет наблюдали за тем, как Червонная Страна катиться на самое дно. Принцессу невзлюбили сразу же по многим причинам. Первая, визуальная, и совершенно абсурдная, но у мальчика не было ни светлых, волнистых волос как у королевской династии, ни характерного для рода исключительно мягких, округ черт. Он был слишком похож внешне на своего отца. Затем же, у них появились причины более достойные - это неуравновешенность ребенка. Параноидальность, заставляющая его вновь и вновь отправлять на гильотину людей, что слишком надолго задерживают взгляд на нем. Таким образом и лишилась жизни его мать, которую он собственноручно приговорил к смерти, ведь та исподтишка следила за принцем. Правда, об их кровной связи он узнал уже только на самой казне, когда ему об этом сообщила Элизабет, похвалив за радикальную, но вынужденную осторожность в такое время. И третья причина - его недружелюбное, крайняя закрытость и замкнутость, что в совокупности с его эксцентричным для своего положения видом и манерой вести беседу, закрепили его образ как «избалованной, черствой и безумно жестокой принцессе». Если первое время герцогини и графини пытались как-то сблизить их детей с Красной Королевой, ради их выгодного положения, то вскоре все эти попытки прекратились. Холодность и «дурнонравие» Алоиса отпугнуло всех. Лишь, пожалуй, кроме одной графской дочки, которая оказалась во дворце еще будучи несовершеннолетней. Шарлотта выделялась на фоне болтливых, озабоченных лишь собой детей аристократов. Никогда до этого не желавший сближения, Алоис впервые заговорил с кем-то не потому, что «так нужно» или «того требуют приличия», но по собственной воле. Одиннадцатилетний ребенок быстро привязался к девочке-подростку, переняв все ее вкусы и увлечения. Однако лишь в мировоззрении они расходились, но для Шарлотты Алоис умело оперировал словами, пытаясь как бы соглашаясь, склонять ее к своим взглядам на любовь, людей, добродетель и государство. Детская влюбленность быстро переросла в обссесию, которую теперь уже не могли не замечать окружающие. С новой волной осуждения столкнулся ребенок, обнаружив, что ни один придворный не счел нормальным, что он с легкостью может завязать шнурок на ботиночке Вайсс, одаривать ее роскошными подарками или лично наведаться в особняк ее семьи. Поселив Шарлотту в дворцовых апартаментах, он окружил ее не только своим пажизмом, неконтролируемым вниманием и щедростью, но и назначил совсем юную девушку главным советником, как только ей стукнуло восемнадцать. 

IX. Характер

_{Соционический ТИМ: Бальзак // ПИЙ: ФЛЭВ // Архетип: куцун - яндере} 

Без преувеличений характер Алоиса можно назвать сложным. Сойтись с подростком практически невозможно, если он сам этого хотя бы чуть-чуть не захочет. Замкнутый, довольствующийся своим одиночеством он не стремится даже быть вежливо учтивым, если того не требует ситуация. Не сказать, что прямолинейность Алоиса — это желание быть честным с окружающими, скорее это механизм защиты, что ставит его грубость, высокомерность и язвительность щитом перед обществом, что почти открыто осуждает каждое его телодвижение. 

Мальчик вполне способен на лесть или ложь, но сам демонстрировать навыки обмана в социуме не стремится. Неприязнь к общему вниманию и подобной манере общения, отгораживают его от этого, оставляя не лучшее впечатление о кронпринце у знати. 

По природной натуре он обладает холодным, спокойным нравом. Он не любит проявлений крайних эмоций как у окружающих, так и у себя, но в следствии того, что гнев копились в мальчике годами, сейчас он с трудом сдерживает вспышки агрессии. И если повышенный фон общей раздражительности можно оправдать возрастной особенностью, ведь даже самые покладистые дети становятся неуправляемыми в подростковый период, то «полная потеря контроля над собой», которая вынуждает его лишаться своего характерного рационализма, вызвана скорее паранойей и отчаянной попыткой защитить себя. Неуравновешенность Квинси дает о себе знать не регулярно, все же по своей сути он не является холериком. Но каждый раз за несдержанность он винит себя за импульсивность, осознавая, что в такие моменты не может никак себя приструнить, хоть и очень старается. Впрочем, сторонится Алоис не только своей психической нестабильности, но и просто крайне ярких проявлений эмоций. Они утомляют и истощают его, вынуждая после замыкаться в себе. Впрочем, нахождение в обществе людей чересчур шумных и эмоциональных, ему тоже нужен отдых в уединении.

Подростка нельзя назвать слишком ранимым, но он крайне восприимчив к вещам и людям, к которым привязан. Он не терпит неучтивости, малейшей грубости или посягательства на них. Квинси очень долго привязывается, но никогда не отказывается, отбрасывая что-то ранее дорогое ему, заменяя это чем-то новым, поэтому в своих предпочтениях и связях очень стабилен. 

Мальчик строг и требователен не только в отношении слуг и придворных, но и к себе. Конечно, в угоду каких-либо целей, желаний или просто характера, он может игнорировать правила приличия или даже закон, но это происходит не из-за незнания или побуждения унизить самого себя в глазах светского общества. Он аккуратен, очень усидчив, внимателен, не обделен стратегическим мышлением и хорошей способностью к обучению. Ум и эрудированность - довольно примечательные качества ребенка и, пожалуй, это единственное за что его никогда не бранили во дворце. 

В неформальном общении Квинси все также остер на язык, как и с незнакомцами, но подобная манера приобретает более безобидную форму. Презрительность и леденящее высокомерие сходят с его лица, оставляя ровную благосклонность к приятному знакомому. Он не обидчив к шуткам знакомых, легко отвечая им взаимными колкостями. Крайне отходчив, особенно если это касается того, кто ему очень дорог. Его привычное невыносимое упрямство смягчается, и он становится не только более терпеливым и гибким к собеседнику, но и внимательным слушателем, которого можно убедить пересмотреть свои взгляды на что-либо. Эмоциональным рассказчиком Алоис, конечно, с друзьями не становится, но ему все же нравится беседовать на разные темы, даже если его собеседник придерживается совершенно противоположной точки зрение. Мальчик умеет не монотонно рассказывать о чем-либо, имея способность быть гибким в диалоге, находя нужные слова для почти любого, кто захочет его выслушать. 

Квинси также может показать и очень заботливую сторону по отношению к близким. Настолько заботливую, что это едва ли может быть позволительно на будущего монарха, ведь для него совершенно нормально причёсывать, кормить и одевать любимого человека. 

Для своего нежного возраста, у Алоиса довольно циничное восприятие мира, поэтому он «бежит» от жестокой реальности постоянно зачитываясь любовными романами. Подросток прекрасно осознает всю нереалистичность этой литературы, но отказаться от последнего оплота для мечтаний не может. 

X. Внешность

_{Рост: 160 см}

_{Вес: 41 кг} 

_{Цвет глаз: зеленый} 

_{Тип и цвет волос: прямые, каштановые, чуть ниже плеч.} 

_{Цветотип: зима}

_{Типаж по Кибби: гамин}

Алоис имеет свойственную подросткам андрогинную внешность, которую в какой-то степени можно назвать миловидной. Конечно, ни косметика, ни платья не могут скрыть излишнюю остроту тела – юношеские плечи, грудная клетка плотнее и шире средней девичей. Так же ладони и стопы чуть больше, чем у большинства девушек его роста и возраста. Однако талия за счет долгой носки корсета более тонкая, чем у мальчиков-подростков – нижние ряды ребер деформированы. Форма лица овальная, со слегка выраженными скулами. У него тонкие, длинные пальцы и довольно узкие запястья.

Веки глаз опущены, верхняя линия почти прямая, а нижняя дуга, наоборот, ярко изогнута; уголок разреза глаз приподнят вверх - из-за этого взгляд у мальчика очень тяжелый и даже при спокойном выражении лица придает ему надменный, злой и уставший вид.

Кожа очень бледная, уходящая в розоватый оттенок. На ляжках, около таза имеются тонкие шрамы – дело рук самого Квинси, который своеобразно справлялся с невыраженными эмоциями. 

Внизу поясницы есть родимое пятно, которого не было у Элоизы. У Алоиса есть шрамы на внутренней стороне бедер, оставленные его собственными руками. Мальчик худощавого, астенического телосложения. Мышечная масса у ребенка крайне маленькая за счет того, что он никогда не занимался общеразвивающей физической нагрузкой. Густые каштановые волосы имеют толстую и тяжелую структуру – их тяжело завить искусственным путем, зато им почти не требуется укладка и они податливы расчесыванию. Когда-то у Квинси были длинные волосы, но после смерти отца он регулярно стрижет их по плечи. Брови густые, но не слишком толстые, имеют четкую форму - в меру, изогнутую «домиком». Губы тонкие и острые с выраженным контуром и опущены вниз. Нос не слишком длинный и не выделяющийся, с слегка округлым, приподнятым вверх кончиком. Черты лица подростка имеют не слишком вычурные женственные очертания, оставаясь острыми и, хоть и довольно миниатюрными, без грубых рельефов. Самая яркая часть лица верхняя, она же и наиболее эмоциональная (в диапазоне «эмоциональности» Алоиса), а нижняя же чаще неподвижна. 

Одевают Квинси чаще фрейлины и его камеристка, нежели он сам проявляет инициативу в подборе своего туалета, но у него все же есть собственные предпочтения, которым в последнее время он прислушивается к своим вкусам, выбирая одежду темных оттенков (как правило, глубокие черные тона и грязно-бордовые оттенки). Его вид считают эпатажным, потому что Квинси словно специально пренебрегает этикетом туалета своего социального статуса, одеваясь подобно вдове, а не юной девушке. Платья Алоису нравятся прямого кроя, с закрытым воротом и плечами — это помогает «визуально» прятаться от столь неприятных мальчику посторонних взглядов. Закрытая темная одежда дает ощущение защищенности, максимальной отстранённости, а иногда даже помогает слиться с окружением. Правда, среди ярко и пышно одетых придворных дам, он все равно, что белая ворона среди черной стаи, привлекая своим «неподобающими» одеждами лишь больше осуждающих глаз. 

К туфлям с высоким каблуком мальчик относится двояко - с одной стороны, это помогает визуально уменьшить мужскую стопу и стать хотя бы немного выше, но с другой, это постоянные боли в нижних конечностях. Поэтому хоть Квинси и носит туфли и сапоги хотя бы с небольшим каблуком, но старается как можно меньше лишний раз передвигаться. 

Украшения на мальчике чаще из драгоценных металлов холодного цвета - платина и серебро, хотя все фамильные драгоценности королевской семьи всегда отливались из желтого или розового золота. Но носить их в целом, ему кажется чем-то слишком дерзким по отношению к умершей Элоизе. Все церемониальные короны и диадемы - лишь очередное нежеланное напоминание, что он находится не на своем месте. 

XI. Доп

Навыки/достоинства: Знание светского этикета, курс истории/экономики/родного языка (английский)/европейских языков как: французский, немецкий, итальянский и латынь/литературы/политологии/географии/геологии/ботаники/биологии/истории искусства, разбирается в геральдике и флорографике (значение и символизм цветов), имеет познания в стихосложении. Умеет хорошо играть в шахматы и крокет, а также знает правила карточных азартных игр по типу штосса (правда, редко выигрывает за счет маленького опыта). Может быть хорошим стратегом, если не поддается гневу. Обладает хорошей визуальной и слуховой памятью. Усидчивый и терпеливый в сфере учебы. Имеет средний навык верховой езды. Обучен танцам и вокалу. 

Слабости/недостатки: Плохая физическая выносливость – обладает крайне слабым телом. Аллергия на пыль и табак. Гневливость (вызванная ревностью, завистью или попытками спорить с подростком). Психически нестабилен, может нанести себе физический вред. Никогда в жизни не держал в руках настоящее оружие. Не умеет плавать. Плохо чувствует эмоциональную атмосферу, игнорирует настроения окружающих. Может осознанно пожертвовать рациональным решением в угоду своим импульсам. Зависит от оценки окружающих (в особенности от Элизабет и Шарлотты), ждет одобрения и поощрения своего поведения, в силу этого также склонен ко лжи. Внешняя непорочность и романтичность конфликтует с испорченными подростковыми желаниями. Боится эмоциональных, порывистых людей и громкого смеха. Капризен, особенно в вопросе еды и одежды. Терпеть не может, когда нарушают его личное пространство (или когда прикасаются к его вещам), но сам же легко нарушает чужое. Главный страх – смерть, поэтому бывают параноидальные замашки. 

Увлечения/хобби: садоводство, чтение, игра на фортепиано, игра в шахматы и крокет. 

Любимая еда: бисквитные торты со сливками и ягодами, сливочные/томатные супы, ньокки, ягоды, молочная продукция, все сорта черного чая.

Нелюбимая еда: рыба и морепродукты в любом виде, неправильно заваренный чай, слишком соленная еда. 

Особенности речи и письма: интонации в голосе не выразительные, спокойные. Обычная речь негромкая. Так как голос с возрастом начал ломаться, Алоису приходится «зажимать» его, когда он разговаривает от лица Элоизы. Подчерк аккуратный, с наклонном, не очень округлый – скорее острый. 

Любимые вещи/инвентарь: 

- Алоис сильно привязан к королевскому саду, где проводит много времени (благодаря магической особенности поддерживает его в идеальном состоянии). 

- В библиотеке имеет огромную, личную коллекцию книг, которая состоит в большей степени из любовных романов, методичек по садоводству и книг по гуманитарным наукам. 

• У Квинси есть переписанная рукопись прозаического письма неизвестного автора, которую ему когда-то дала прочесть Синяя Гусеница. 

- В своей комнате Квинси тайно хранит одежду Шарлотты: старое платье, подьюбник, левую перчатку и лиф. В его будуаре висит ее портрет, их совместная фотография и тахта, некоторой Вайс однажды уснула.

- Чаще всего Квинси пользуются духами, которые сочетают в себе запахи медового абрикоса, острого перца, сливы, туберозы составленные в древесно-восточную композицию с нотами пачули и роз, но первую скрипку играют миндаль и ваниль – оглушающе громкие, но не сильно «липкие», с горчинкой. 

- Периодически у мальчика возникают порывы сочинять, поэтому в его комнате можно найти часть сохранившихся попыток в стихосложение.

- В одежде доминируют оттенки черного, темно-винного и цвета гнилой вишни. 

- Есть персональная клюшка для крокета в виде фламинго.

- На лице чаще всего присутствуют алые шафрановые тени, оттеночная крем-помада, легкие румяна и иногда глаза подведены черным. 

- Большая часть украшений из платины. Кулоны, серьги, браслеты имеют детали/гравировку в виде роз, шипов или сердец.

XII. Магия

Квинси обладает способностью выращивать любое существующее в флоре Страны Чудес/Зазеркалья растение в минимально короткие сроки. Делать это он может исключительно при наличии почвы в достаточном количестве (горсти земли на полу, увы, не хватит), но поддерживать жизнь сорванного цветка, например, в вазе, он может. Данная способность почти бесполезна в открытом бою, но убежать, оставляя за собой непроходимые заросли колючего терновника – легко. 

От Господина Блэквелла к Господину Ларушу.

Если бы я не знал, мой дорогой друг, что Вы являетесь человеком величайшего достоинства связь Ваша с лордом Дьедонне казалась бы мне донельзя дерзкой выходкой и могла бы быть причиной моего величайшего расстройства! Однако Вы ясно доказали мне ещё при знакомстве, что лишь чрезвычайно добры и желаете видеть в людях лучшее, что возможно и стало причиной Вашей небольшой неудачи (которая кажется обернулась для Вас любовным триумфом). Только эта Ваша черта спасает Вас от моего гнева, разочарования и сердечной обиды. Как великодушный и чуткий друг, я так же ставлю под сомнения все свои опасения. И потому, пока ещё, считаю их только лишь опасениями, а не обвинениями в адрес Лорда Дьедонне. Это письмо и каждая упомянутая в нем просьба — призвана их развеять. В конце концов, несмотря на всю воинскую бдительность и даже паранойю, я искренне хотел бы стать лучшим человеком, учась у старшего, у Вас того, кого я глубоко уважаю. Поэтому как бы сильна не была моя тревога, я буду верить в лучшее, следуя Вашему примеру, до тех пор, пока Ваши ответы на мои вопросы не станут роковым уточнением. Если же, в конце концов, обнаружится, что я глубоко заблуждаюсь нанося и Вам, и Лорду Дьедонне личное оскорбление излишней осторожностью — помните, что мне совсем не будет скучно выслушать любые Ваши наставления, принять любое наказание за оплошность, которое Вы мне назначите.

Если угодно, теперь я начну излагать Вам обстоятельно, что вызвало во мне предчувствие надвигающейся угрозы.

[.... примерный краткий пересказ событий....]

Таким образом, мы имеем дело с колье Датуре. Мне известно, что его магические свойства — с лёгкостью любых поверий могут быть всего лишь выдумкой. Однако если предположить, что оно и вправду может воскрешать мёртвых — по всем принципам и законам алхимии, известным ныне, цена такой магии будет неизмеримо высока. Я опущу тот факт, что перевоз подобной драгоценности, да ещё и на Вашем судне, само по себе — большой скандал, и это только забота нашей с Вами связи, что мне удалось удержать Ваше имя вдалеке от этих разбирательств. Конечно, я предполагаю, что возможно, Вы уже давно знали, что именно везёт Ваш корабль, решив пойти на риск ради многолетней дружбы (это заслуживает моего уважения, но мне кажется, многие люди чересчур пользуются Вашей добродетелью). Если же Дьедонне решил умолчать об этой существенной детали — мне глубоко обидно за Вашу дружбу. Другое беспокойство связано с намерением Дьедонна несмотря ни на что провести выставку, демонстрируя там подобного рода артефакт. За его магическими свойствами уже охотятся, как показала практика, поэтому у меня нет ни малейших сомнений, что найдутся те, кто захочет его выкрасть. Ситуация окажется печальной, если у этих людей хватит, по-мимо прочего, и знаний, чтобы согласно слухам, воскресить мертвеца любой ценой. Следующее опасение, вызвано тем, что и сам Дьедонне может стать человеком, которого привлекла далеко не художественная ценность колье. Я слышал от него же, что его жена больна. Но учитывая то, что никто из общества не видел ее уже очень давно, а Дьедонн переживал за колье более, чем за любую другую вещь из утонувшей коллекции, это настораживает и наводит не на самые приятные мысли. Кроме того, Ваш друг, имел неосторожность сказать, что даже цену за выздоровление супруги он заплатит любую, что уж говорить, на что он готов, ради ее воскрешения... Впрочем все это, может совершенно не означать того, что Леди Дьедонне мертва, однако... Из других своих наблюдений, я понял, что сильная привязанность Лорда либо не встречает ответной взаимности, либо по-крайней мере, он сам сомневается в том, что он — все, что необходимо для счастья его супруге. Может ли быть такое, что их семья недавно понесла утраты, непоправимые для Леди Дьедонне? Быть может Лорд надеется вернуть ее расположение, воспользовавшись колье Датуре? 

Все эти вопросы я задаю, надеясь, что Вы знаете своего друга намного лучше, чем я. Хотя единственное, что я понял о Лорде наверняка это то, что человек он скрытный и вполне возможно, что и Вы не знаете о нем многое.

Тем не менее, прошу Вашей помощи: что же случилось с Леди Дьедонне, навещали ли Вы ее в последнее время? Если нет, не могли бы Вы навестить больную жену своего друга, в его незапланированное отсутствие, а затем поделиться увиденным с нами? Быть может, Вам известно что-то о потерях этой семьи? Быть может, Вам известно что-то о происхождении колье или хотя бы, Вам знаком тот человек, кто может больше рассказать о том, каков ритуал, результат которого сделал это колье столь известным в окружении коллекционеров? Есть ли что-то, что Вы можете вспомнить о Дьедонне, что казалось Вам в его поведении странным и непривычным в последнее время?

Возможно, я мог бы даже упросить Вас воспользовавшись статусом друга Дьедонне, под хитрым предлогом забрать камень из музея, чтобы как минимум — отложить выставку до момента, когда его происхождение и магические свойства не будут уточнены, чтобы не подвергать людей огромному риску, в ходе ее проведения.

Мне страшно предположить, что может случиться, если у эта безделушка действительно воскрешает мертвых...

Может быть, я всего лишь схожу с ума, война и не такое делает с людьми. Тогда, считайте все это смешной причудой! Я наверняка кажусь вам взбалмошным, чересчур своевольным и не знающим никаких границ юношей, но тем не менее, Вы должны понять, что именно это помогало мне выживать с самого моего детства.

В конце концов, подумайте, какие неприятности Вас могут ожидать, если Вы окажетесь связаны с именем безумного некроманта, а о Вашей дружбе, кажется, известно всем...

В очередной раз приношу извинения за столь самозабвенное письмо. Надеюсь, Вы отнесётесь к нему с пониманием. 

Совершенно некстати, извините так же и мое излишнее любопытство, но я чувствую странную ответственность за Ваше признание Росси. Все ли у вас хорошо? Не в обиде ли вы оба на меня, за мой бестактный блеф на празднике? Искренне желаю вам счастья. Рад был бы оказаться его причиной, не неся на совести Ваше разбитое сердце!

Письмо Ларуша к Блэквеллу

Ваше Превосходительство, 

Я был весьма удивлен получить Ваше письмо столь внезапно, но содержание его поразило меня еще сильнее. Прежде всего, хочу поблагодарить Вас за добрые слова в мой адрес, а также проявленное Вами уважение к моей скромной персоне. Я глубоко ценю то, что Вы ставите моё мнение во внимание, а также обращаетесь ко мне за знаниями в сфере искусства и магии, хотя я не могу назвать себя настоящем экспертом, лишь увлеченным поборником. Но отвечая на Ваши вопросы по порядку, хочу заверить Вас, что мне было известно, что перевозит моё судно. Так или иначе, но сама транспортировка ювелирных украшений и прочих экспонатов на территорию Червонной страны была произведена совершенно легально, все продукты творчества имеют верно заполненную декларацию, даже колье Датура, несмотря на то, что изначально оно получено довольно кощунственным методом, коих я одобрить не могу. Вопрос морали для меня всегда превыше эгоистичных желаний и тяге к прекрасному, но вот Лорд Дьедонне не имеет предубеждений перед красотой. Я же согласился на это по своей воле, за что Вы в праве меня осудить и я честно признаю вину перед нравственностью, но мой голос имеет наименьшую ценность в сознании Лорда Дьедонне, поэтому отступи я тогда от его предложения, мой порывистый друг бы наслал бы на себя ненужное внимание, перевозя снятые с усопших тел драгоценности, привлекая тем самым еще больше бандитов, жаждущих той силы, которую они не понимают. Но не поймите превратно, я ругаю Его Благородие лишь из добрых побуждений, искренне полагая, что наша дружеская связь обязует меня быть честным с ним. Он прекраснейший человек, хоть со стороны кажется слегка безумным, но, пожалуй, это свойственно всем творческим гениям, тем более столь чувственным. Упрямство - единственный грех, что я в нем узнаю, который несет в его жизнь хаос, ведь ревнители эстетизма всегда навлекают на себя беды за слепоту и безучастность к материи, отвергая всё, кроме своей любви, но прошу Вас поверить мне, этот человек не способен на те страшные преступления, что Вы описали! Лорд Дьедонне весьма разговорчив, бросаясь такими громкими словами о жертвах, но он в жизни не обидел ни единой души. Во всяком случае, за все десять лет нашего знакомства, он показывал себя как достойнейший человек и верный муж, каждый кто знал его с детства может подтвердить мои слова… Что касается Леди Дьедонне, то она действительно не выходила из своего поместья уже два года по причине болезни, однако, я переодически наношу их семье визиты, и если же мои глаза мне не обманывают, то Вы ошибочно поспешили с выводами о том, что жена моего друга почила. Благо небесам, эта женщина жива, хотя пребывает в весьма странном, по моим меркам, состоянии. Буквально несколько месяцев назад я наносил визит в их дом, где имел честь поприветствовать Её Благородие, однако она выглядела столь подавлено и беспомощно, что отказалась удостоить меня хотя бы взглядом, иногда же во время моего пребывания мне и вовсе запрещено входить в покои больной. Такая здоровая и сияющая ранее, она совсем зачахла от своего необъяснимого состояния… Такая ужасная участь для столь красивой женщины, пускай её характер не располагал меня, но никто не заслуживает таких мучений. Особенно я сочувствую Лорду, который не в силах что-либо сделать, но вынужден наблюдать за медленным увяданием. Впрочем, странности на необъяснимой болезни не заканчиваются, ввиду своего состояния, которое видимо отразилось в душевных страданиях Мирабеллы Дьедонне, она совершенно не желает видеть своего мужа и разговаривает с ним исключительно через дверь, а также вот уже второй год в их поместье занавешены все зеркала, и дворецкие тщательно проверяют гостей на наличие оных, прося их оставить на время пребывания в прихожей… Но, знается мне, что подобные причуды не столь редки в богатых домах, а потому я предпочел сохранить молчание, не давая волю своему любопытству. Впрочем, я исполнил Вашу просьбу, посетив особняк, чтобы занести документы секретарю, и хоть меня не пустили в спальню, но я отчетливо слышал девичий плач, столь громкий, что неловкость погнала меня прочь от покоев знатной леди. 

Двигаясь дальше, хочу сообщить Вам, что идея провести выставку, оставив колье Датура на хранение в главном музее принадлежит мне. Я сам не брезгую иметь в своей коллекции магические артефакты, но сила их мне хороша известна и далеко не столь могущественна, чтобы бояться, но желание Лорда хранить колье покойницы у себя, без надлежащей защиты, привело меня в ужас. Не только страшна угроза воровства подобной вещи, но и сама её аура. Увы, я не осведомлен о настоящих способностях данного украшения, и не могу подтвердить или опровергнуть то, что молва о нем ходит как о воскрешающем предмете, но опровергать опасность проклятой вещи не стану - многие магические оценщики согласиться со мной, что рубины в этом украшении содержат невообразимо большое количество энергии. В национальном музее подобный предмет могут как защитить от неокрепшие жадных умов, так и запечатать разрушительную силу. Разве не лучше, чтобы опасная часть коллекции хранилась в надежном месте, но могла продолжать радовать глаз без неприятных последствий? Я уверен, что крупная выставка удовлетворит желание Дьедонне похвастаться своим состоянием и спасет его от множества неприятностей. 

«Датура» – это колье, коему насчитывается более пяти столетий. Конечно, оправа ожерелья несколько раз реставрировалась, но сами рубины никогда не заменялись. Существует множество подделок, потому что легенда этой вещи сильно привлекает коллекционеров и охотников за сокровищами. Настоящие камни, если Вы в смотритесь в них, несколько отличаются от простых рубинов - внутри заметны небольшие алые капли, которые перемещаются в них подобно пузырям в небольшой герметичной емкости. 

История гласит, что в одном маленьком королевстве, которое уже давно стерто с карт, жили две прекрасные знатные дамы, затмевающие своей красотой всё живущее на земле; они носили самые лучшие одежды, поражая выходными платьями и украшениями все соседние земли, лица их всегда были румяны и белы, волосы не путались даже во время сна - они были вестниками идеальной молодости, венцом красоты, в которой обе были друг другу совершенно равны, разделяя свой триумф над всеми. Не завидуя, но искренне любя друг друга, они жили мирно, пока время шло своим чередом, понемногу отнимая юношескую красоту, заменяя её взрослой величественностью. Но всем отмерен свой срок, и одна из девушек внезапно умерла. Преподнося умершей последний свой дар в виде ожерелья, выжившая расплакалась кровавыми слезами, орошая лицо и покрытую ожерельем шею, замертво падая на свою подругу, и пробуждая труп, который со второй жизнью стал прекраснее, словно впитав утерянную молодость обоих. Отныне все кто смотрел на ожившую не могли поверить, что это живое существо, и словно под гипнозом повиновались любому капризу. Конечно, версий у легенды происхождения Датуры очень много, но у этой есть хотя бы несколько оснований быть схожей с правдой - существуют исторические документы подтверждающие нахождение в то время, и в том месте схожих персон. Люди любят приукрашать и мистифицировать события, поэтому точных записанных сведений сейчас уже не отыскать… Надеюсь, что смог хотя бы немного быть Вам полезным, развеивая Ваши сомнения на счет Лорда Дьедонна и его планов. 

Что касаемо моей персоны, то я не могу остаться в обиде на человека, который странным, но весьма успешным образом помог мне раскрыть свои сердечные намерения. Признаюсь честно, произошедшее на балу до сих пор вызывает во мне ураган эмоций, но вовсе не злости или сетования. Даже если бы мое признание в итоге было бы отвергнуто, это было лучше, чем оставаться в трусливом неведении, а Вы не были бы повинны в безраздельности моих чувств. Как и ранее, я благодарен Вам за содействие и партнерство, более того, насколько мне доложили, Вы уберегли мой корабль, потонувшие вещи и нанятый экипаж от нападения пиратов за что я вновь испытываю к Вам огромную признательность. Думаю, что и Лорд Дьедонне, чью жизнь Вы уберегли в тот день, поддерживает моё желание ответить Вам благодарностью. Сам же я в растерянности от того, что не знаю как её выразить, тем более, что моё общение с Караццо стало ближе. Он даже согласился остаться в моем поместье, возможно, я сумею его склонить к штатской воинской должности. 

Не знаю получилось ли удовлетворить Ваше любопытство, но в любой момент я готов принять Вас у себя и поделиться всеми знаниями, коими располагаю. Желаю Вам пребывать в здравии и хорошем расположении духа, а также успеха в будущих переговорах. Прикладываю к письму довольно неформальный подарок, и прошу не осуждать за мою дерзость вручить Вам парфюм, не зная Ваших вкусов, но отправить пустую бумагу мне несколько стыдно. 

Искренне ценящий Ваше расположение,

Орельен Ларуш.

Черным куполом ночь накрыла опустошенные залы шахматного дворца; в северном крыле совершенно не осталось блуждающей прислуги, только фигуры стражей редко мелькали посреди коридоров: их тихие шаги были вялыми, они шатались из стороны в сторону лишь имитируя бдение, – сознание гасло под гнетом общей усталости и их открытые очи были слепы перед одиноким возмутителем спокойствия. Шорох бумаг заглушался гулом штормового ветра из приоткрытого окна в анфиладе перед большим кабинетом для заседаний. Совсем скоро небо озарится серпантинами белых молний, неся за собой гром и нескончаемый ливень, – сезон дождей открывался в здешних краях неожиданно и, кажется, совершенно не входил в планы нарушительницы. За стеной несколько раз скрипнула дверная петля, но Вивьен не услышала вторжения в соседний коридор; заклятия, которые она накладывала на определенный промежуток пространства всегда держались около часа, но, видимо, внутренняя тревога вырвалась наружу, послабляя её магические возможности. Каштановые кудри небрежно спадали ей на лицо, постоянно мешались, и она раздраженно придерживала левой рукой длинные волосы, пока свободная подхватывала исписанную бумагу, что ветер разбрасывал по холодным плитам каменного пола. Девушка более совсем не походила на вылизанного дворцового гвардейца: китель отсутствовал совсем, незаправленная в брюки белая рубашка была вульгарно расстегнута, а сапоги, запачканные свежей землёй, были оставлены снаружи зала. Неосторожность неофитки в качестве шпиона объяснялась не только тем, что ей ранее поручались исключительно грабежи и разбои, не требующие точности исполнения, но и возрастом юной революционерки; на бумагах ей было тридцать, но на деле Вивьен лишь недавно исполнилось полных восемнадцать лет. 

Быть пойманной сейчас Орфано было не страшно, ведь Теофилиус обещал вытащить её из любого каземата, но всё же ночная гостья застала бунтарку врасплох. С ужасом Вивьен лорнировала утонувшие в холодном чае карманные часы, чувствуя спиной как приоткрывается двухстворчатая дверь. 

Сегодня не спалось. Слишком много было навязчивых мыслей, и хотелось посидеть где-то за пределами покоев, ставших ее клеткой, желательно, в полном одиночестве, без всяких косых взглядов и шепотков. Жаль лишь, что теперь это было практически за пределом ее возможностей, хотя и попытка - не пытка.

- Я желаю, чтобы ты была в полной безопасности, и никаких "но, тетушка...", Тереза была абсолютна права в этот раз... - Тогда Джейн не успела и слова произнести, как оказалась под наблюдением как какая-то полоумная. Хотя, и Грей должна признать, что некоторые поступки действительно выходили за грань, но она ведь абсолютно жива и, кхм, почти полностью здорова. Нет никаких причин так над ней кружиться. Ох уж эта Белая Королева, лучше бы о себе так пеклась, как о ней постоянно переживает. Это было, конечно, приятно, но контроля над ней было гораздо больше, чем простой и приятной сердцу заботы.

Приключения на этом закончились, ведь ускользнуть за пределы покоев в одиночестве было реально, только если она сама обернется птицей. Этого она, к великому своему сожалению, не умела, хотя очень хотела бы уметь. В библиотеке не было ни одного пособия, как научиться оборотничеству, и в этом плане Джейн все чаще и чаще задумывалась о том, что если бы сейчас она была в стране Чудес, то и проблем с данного рода пособиями у нее было бы меньше. Она и о ожерелье, предположительно воскрешающем мертвых, узнала лишь благодаря чистой случайности.

Магия привлекала ее. Собственная магическая способность казалась принцессе, хоть и потрясающей, но так же весьма ограниченной, ее хотелось развивать, хотелось снять пределы, мешающие ей...

И все же одна лишь мысль о стране Чудес зажгла в Джей искру негодования. Только недавно пришло письмо весьма странного содержания, которое заставило ее вздрогнуть и сжать кулаки. Опять кто-то вздумывал "советовать" ей, как именно жить и кого поддерживать, а кого нет. Это начинало приобретать черты цикла, в котором ее мнение всякий раз оказывалось притесненным, или и вовсе не выслушанным. "Как будто бы у тебя было свое мнение", - произнес ехидный голос в голове.

Позже - новый удар в спину. Еще один человек-тень в ее окружении, который должен, вроде как, исполнять роль "клоуна" для нее. Как будто их и так недостаточно. Джейн весь оставшийся день старательно игнорировала почти любую попытку приблизиться или завести разговор на неформальные темы. Наверняка, про нее все и так известно, а так называемая Вивьен в любом случае была здесь инкогнито, если уж и не шпионкой, в чем Черная-Королева-внутри-нее сомневалась с утроенным усилием. Вопрос только, зачем и кто все это придумал?..

Именно с этим вопросом в голове, принцесса и шла по коридору, ведомая прохладным ветерком, скользящим здесь свободно, в отличии от нее, придерживающейся ниш, теней и тайных укрытий, чтобы избежать излишнего внимания стражи. В собственном доме, между прочим!

Но одной посидеть и подумать вновь не удастся. Приключения нашли ее тогда, когда она уже и не ждала их, по уши закопанная в рутину. Шаг, второй... Прильнуть и прислушаться.

Ветер и странный шорох были отсюда. В этом не было сомнений, к тому же сапоги, стоявшие здесь были похожи на... Сзади нее что-то мелькнуло, и Джейн осторожно приоткрыла дверь, скрываясь в помещении. Совершив эту оплошность, не рассчитав, что будет делать, когда обнаружит своего конвоира в окружении бумаг, но довольно тихо, чтобы не сильно разрушать ночную тишину, она произнесла:

- Доброй ночи, Вам, я смотрю, совсем не спится, раз вы изучаете такие скучные тайны шахматного дворца? - Понимая, что иначе она и себя загонит в ловушку, ведущую к надзору еще более худшему, чем тот, который уже есть, девушка решила вести себя доброжелательно, хотя и понимала, что это будет выглядеть весьма странно. Настороженная, Грей была готова попробовать дать отпор или привлечь внимание в любой момент, но отчаянно не хотела этого, посему просто держала нейтралитет.

Он выставил руки вперед, ловя в свои объятия свое единственное счастье, ладони его сначала прикоснулись к ветру, дувшему к неизвестному месту, которое когда-нибудь они смогут назвать домом. Легкий этот порыв, прерванный чужим теплом, возвещал: настал другой год, время в промежутке, после - все изменится. Так сказал ветер, и подтвердили звезды, которые видели будущее за долго до того, как им удалось его пережить. 

- Писал, не единожды, - подтвердил он, - Не может быть, чтобы ни одно мое письмо до вас не дошло. Элизабет, верно, не хотела, чтобы у Вас было что-то кроме нее, ей это невыгодно. Интересно, дошли ли до Вас мои подарки? Или она все присвоила себе? В ее стиле,- он усмехнулся, - коварная женщина.

Его сердце слегка замерло, когда он услышал самобраную речь, вырывавшуюся из дорогих уст. Он обиженно поморщил нос:

- Вы отнюдь не ничтожны! Может не умеете кататься, может быть плавать, может Ваш рост уступает моему, зато Вы умны, начитанны и прекрасны. К тому же, Вы просто хранили свое неумение для того, чтобы сделать мне приятно, - Фернанд широко улыбнулся, являя себя по-ребячески наивным.

Он молча слушал его ответ, всматриваясь в теплую полуулыбку, согреваясь о слова и чужое близкое дыхание. Когда-то и в этих руках был один лишь снег, в сердце - мороз, вместо покоя, причитания, недовольство, скорбь, а в глазах - ледяное безразличие, но сейчас все они несут в себе любовь. Но и тогда, он был готов плакать часами, обращаясь к невидимому Богу, лишь бы отдать всего себя Зиме, чтобы никогда не наступало Лето, и чужое Солнце - никогда бы не стало для него большим пристанищем, чем холодные хрустальные фьорды. Он был готов умереть, но теперь - никогда не придется. Эти слова растворились среди других, так и не став высказанными, но это была та душевная перемена, которую сразу видно в человеке: взгляд его становится более осмысленным, а намерения прекращают приобретать надрывистый характер ходьбы по краю острого лезвия. Он становится спокойнее, будто возвращая себе в сердце давно утраченную деталь.

Все еще лежа в снегу, он смотрел на поднявшегося Квинси с непередаваемым трепетом, так могут смотреть только влюбленные:

- Конечно, есть право. Рольф обзавелся не малым количеством бастардов, но волей случая, иметь возможность отомстить ему за все его проступки и получить лучшую жизнь, которая будет принадлежать никому другому, кроме самих себя - есть только у нас. В каком-то смысле, и ваш пол, и ваша история - может стать плюсом, если немного исказить и приукрасить. Никто ведь не требует от Вас быть честным, Ло. Только представьте себе, герой-спаситель, несчастный Принц, которого подменили, выходец из народа, вынужденный всю жизнь свою скрываться - лишь бы не умерщвили, и все только лишь из-за чего? Из-за принадлежности к мужскому полу! Хорошая почва за то, чтобы бороться за демократию и освобождение от тирании. По-крайней мере, весомее, чем желание погрузить в бедность всех, только потому что твое собственное имение разорили - всем известны мотивы Хаттера, но даже за ним идут толпы. Чем Вы хуже? - он усмехнулся, наконец вставая, отряхиваясь и добавляя внезапно, - Главное, что никто из нас теперь не одинок. Никто не посмеет напасть на Вас как дикий зверь поедающий лань на снегу, Ваши органы не станут пульсировать на холоде, а труп не будет дымится, Вы не побежите от волков и падальщиков в полночь, к калитке, которая закрыта. Я всегда буду рядом, на Вашей стороне. Что бы не уготовила для нас судьба. 

В морозном воздухе снежные хлопья искрились также ярко как мелкая россыпь звезд на черно-синих сводах ночного неба; обжигающий холод бора ласкал оголенные участки кожи, краснеющих от таких скользяще-призрачных прикосновений. Квинси задумчиво слушал собеседника, – ясность чужих очей подчеркивалась спокойствием в голосе. Как это обычно и бывает, чужая уверенность внушает не только убеждение в праведности и справедливости слов, она перетекает мирным покоем к самому нутру. Сохраняя безмолвие с минуты, Алоис нежно отряхивал с длинной шубы Блэквелла рассыпчатый влажный снег.  

– Предлагаете сыграть моральными реформами…? – Квинси слабо, но искренне улыбнулся; всё же в словах советника было немало дельных идей о которых он и сам иногда думал, но ему не хватало даже дерзости их озвучивать, – всё же для исполнения такого «финта» требовалась, как минимум, поддержка приближенной аристократии, – Даже если попробовать реализовать часть демократических наваждений в данном ходе, радуя слух истощавшего народа, то высший свет не потерпит «отребья» на верхах и задушит меня в минуту «нового рождения», – выдыхая теплый пар из рта рассуждал Алоис, – но это в любом случае лучше, чем ничего. Надеюсь, что когда-нибудь мне хватит храбрости сломать прутья ненавистной клетки, – белая длань легла на руку Фернанда, осторожно сжимая её, – Останетесь со мной, даже если Вас такой союз затянет на самое дно? Впрочем, я не стану осуждать, если Вы отпустите мою руку в критический момент, просто постараюсь не довести до такого, – тихо смеясь закончил он, чувствуя как поток сил смешивается с внутренним отчаянием; юноша был готов сражаться за свою жизнь, хотя дорога представлялась ему бескрайне тяжелой и тороватой на болезненные препоны, – «Я обязательно стану сильнее,» – говорил он сам себе, всматриваясь с любовью в своего визави. 

Выходя вновь на оживленные улицы, следуя к самому сердцу города, Алоис расспрашивал Блэквелла о письмах и подарках с грустью обнаруживая, что в действительности ничего из этого никогда ему не приходило или же попадало в руки совершенно в искаженном виде: игрушки преподносились от лица Хартстоун, без бирок и открыток, а незапечатанные письма лишь иногда безымянно цитировались регентом, – личные же никогда не достигали своего получателя. 

– Может быть, она их где-нибудь хранит? – с детской надеждой вопрошал Квинси, зная ответ заранее, – скорее всего их сразу же отправляли в утиль за ненадобностью. 

То, что могло хотя бы немного поддержать его, принести в жизнь ощущение нужности хоть кому-то, подарить эфемерную радость от внушаемых иллюзий, разрушая мрачную акедию чем-то светлым и теплым, не смогло явится и спасти его в самые одинокие часы. Но даже так, болезненное знание о потерях почему-то навевало весеннюю нежность. Пока страна чудес утопала в белоснежных снах, душистые цветы прорастали из самого нутра, почти показываясь внешнему миру из снежных покрывал: учащенное биение сердца, альковность, порою неуклюжих, жестов, ласка рук и проникновенные улыбки – так отблеск весны читался с зрительской стороны. 

– Становится холодней, – обеспокоено заметил Алоис, грея ладони возлюбленного собственным дыханием, – Я бы хотел отправить Вас домой и я бы присоединился к возвращению во дворец, но… Эффект от «угощения» Синей Гусеницы пока что не спал, – пожав плечами он растерянно посмотрел вверх, гадая нужно ли ему обращаться к мудрейшей, чтобы вернуть себе прежний вид, – Я буду скучать за Вами, надеюсь, что однажды мы станем абсолютно неразлучны, – пошатнувшись в сторону Блэквелла, легонько привставая на носки, он вжался прохладными губами в румяные щеки, прощаясь тем самым с предметом воздыхания.

Охваченный ужасом Орельен смотрел поочередно на каждого из присутствующих в комнате – с каждой минутой он жаждал осознать происходящее как невнятный сон, который совсем не сопоставлялся бы с реальностью. Больная фантасмагория, которая привиделась ему из-за кривых толков грязных сплетников о Монвеле во время клубных чаепитий; принятие происходящего как данности просто не укладывалось в его картину мира – он действительно был готов потерять чувства как сентиментальная дева. Окажись на месте устроителя подобного порочного общества кто угодно, кроме его друга, то он молча бы покинул пенаты разврата, однако же, судьба распорядилась иначе и оставаться немым после множества лет раболепного доверия он, как человек чести, не мог.

– Прошу прощения, могу ли я перехватить инициативу, чтобы подробно описать свои впечатления от данного «торжества» главному устроителю? – мужчина пытался выдавить ядовитую иронию, но получилось лишь передать раздражение от сжимающей альвеолы легких горечи, – Пожалуйста, не покидайте свой форпост, – мягко обратился Орельен к маршалу, оставляя на губах тень грустной улыбки, – Юность нуждается в защите от… Пагубного влияния, – стараясь осторожно подобрать лаконично описывающие всё его негодование слова, он покинул нижние залы с разрешения обоих сопровождающих. 

Какова бы не была величина сетования Ларуша, он собирался преподнести свои чувства Дьедонне в той манере, в которой, видимо, не слишком часто делились с ним его шаперон и прочая пестующая прислуга. Считая, что попотчевать фигляра «розгами справедливости» будет заслуженным, поймав провинившегося негодяя за плечо, Орельен без колебаний и лишних допросов одарил ланиты лорда двумя звонкими пощечинами.

– Пойдемте разъясняться, – строго декламировал он учительским тоном, озирая холодным выражением разжалобившееся лицо рыжего смутьяна. 

Словно конвоир, ведущий преступника на трибунал, Ларуш тащил мужчину, на полторы головы выше его самого, под руку к цокольному этажу музея; Монвель оправдывал свою причастность к элитному борделю тем, что организовывал изначально клуб не с целью создания места для фривольных встреч, а исключительно ради неформального общения между аристократами и буржуа, коих стесняют тысячи условностей их сословия. Разгневанный визави молчал, предпочитая сосредоточиться на своей возмущенной досаде, нежели отчаянных попытках Дьедонне объясниться. Не сдерживаясь в эксцессах, женатый шевалье даже позволил себе уронить несколько жемчужных слез без тени стыда, уподобляясь дешевой кокотке, которую с поличным застал офицер; тяжелая жизнь вынуждает человека выходить на извилистый путь и, к счастью, Ларуш и в половину не догадывался о всей «извилистости» выбранного Монвелем пути.

Мужчины огибали длинные и узкие коридоры с витающим пряным запахом и Дьедонне вписывался в сладострастную атмосферу порока, даже с выражением расстроенного ребенка – масляной парфюм, напомаженные медные волосы и авантажный брючный костюм с невероятным количеством мельчайших деталей; иди они чуть медленней, то и данную ситуацию можно было бы интерпретировать совсем иным контекстом. 

Представ перед военными, лорд изменил свою стратегию, – теперь тоскливые и жалобные интонации оставили его речь и он лишь устало вздохнул, опереточно касаясь пальцами переносицы, как обычно это делают мыслители на сцене. 

– Не беритесь судить так скоро, – начал он, встречаясь взглядом с Квинси, – Расходы на музей покрываются с большим трудом; Мирабелла алчна до своих пожитков, а потому на общественную деятельность мне остаются жалкие крупицы. В конце концов, залы для искусства должны быть столь же возвышенными, что и находящиеся в них. А небольшой спектакль с кражей, ах, это же просто детские шалости! Я хотел использовать для постановки настоящее колье, потому что… Того требует любой шедевр! И леди Дьедонне… – получив одобрительный кивок от Алоиса, Монвель продолжал, – Мы с Его Высочеством уже имеем определённую договоренность, всё было спланировано с самого начала: жандармы полностью подставные – сейчас они уже, должно быть, грозно гонятся за «преступником» на ретивых конях, это часть моего увлекательного сценария, который призван развлекать моих гостей. У них был невероятный шанс поучаствовать в краже музейного экспоната, не каждый может похвастаться таким интересным опытом! В конце концов, должен же и я разбавлять чем-то пресную рутину. Мне жаль, что вы оказались не больше, чем просто зрителями, но зато какого же узнать часть развязки в процессе! Впрочем, спланированное близится, – здесь его восторженность, которая нарастала с каждым предложением, убавилась и он тихо окончил, – к концу. 

Блэквелл с детским любопытством в глазах наблюдал за переменой Орельена, казалось что его бледность была очередной личной победой Блеквелла. В действительности, он не стремился разрушить чью-либо дружбу, это было бы мелочно и дёшево, однако он всегда находил нечто завораживающее в разочаровании морали. Косность благочестия утяжеляет несчастному жизнь и как легко он мог бы избавиться от ее пут, как бы свободно и счастливо мог жить, если бы не верил в сочиненные самим собой сказки! Сизиф тащит в гору невидимый камень своих выдумок! 

С этими мыслями юноша вернулся взглядом к своему возлюбленному, остановился на нем задумчиво, проводя решительную черту между идеалами Квинси и моралью Ларуша. 

Очевидно, что Дьедонне открылся куда более первому, потому что с давним своим другом имеет одну непривлекательную схожесть. Как бы Орельен не старался блюсти праведный и добродетельный образ жизни, если убрать поэзию благородства и оставить самую суть его мотивации, можно обнаружить жадное человеческое желание переделать мир под себя, взять город, украсить своими знамёнами. Эта же черта присуща и Монвелю, пускай он в ее исполнении, скорее скользящая внутрь тихо и незаметно змея, искусавшая жителей. Соблазняя людей, вредительствуя своим злополучным вмешательством в чужие жизни, он лишь старался оставить в ком-либо свой след. Он ищет принятия. 

Хорошо чувствуя людей, Дьедонне выстроил себе фасад, чтобы избежать крестового похода и до сих пор, ему это удавалось отменно. Блеквелл, сражающийся свирепо всю свою жизнь, дабы мир помнил своего смутьяна, его понимает. Должно быть, если бы Монвель не испытывал его терпение, стараясь навести свои порядки в душе юного кронпринца, они бы подружились. 

Блеквелл коротко сообщил о том, что предупреждение Квинси было весьма поздним, когда по этому случаю они остались одни, Фернанд поделился своими размышлениями о Дьедонне, добавляя: 

— Вы не поделитесь со мной тем, что он задумал? Я обещаю не нарушать Вашего доверия, какой бы мне не показалось сомнительной эта идея… Мне интересно, за какую идею я мог случайно быть отравлен. 

Речь Дьедонне показалась ему неубедительной, но большинство гостей в пылу веселья не нуждались в убедительности. По-крайней мере, Монвель выглядел очаровательно и красиво, с его внешностью, изяществом и умением владеть голосом — странно, что он до сих пор не построил головокружительную театральную карьеру. С другой стороны, ему не приходится ограничивать себя узким репертуаром ролей из чужих пьес, жизнь для него более яркая сцена, где он и постановщик, и актёр, и костюмер и мастер грима. 

Не случайным, а вполне осознанным жестом, губы Блеквелла капризно скривились, а взгляд потупился куда-то вниз. Не скажешь, что это обиженное дитя могло быть знаменитым маршалом.