понимаю тебя, тоже восхищаюсь! это тони сделала, я аж дар речи потерял, как увидел! <:

понимаю почему ты лишился дара речи! очень хорошо понимаю!

дьяаольское прекрасное создание

даниэль, кажется, впервые замечающий что-то во рту асмодея несколько теряется и пытается вновь и вновь незаметно заглянуть тому в лицо. на что получает моментальную реакцию - у меня что то на лице? я испачкался? - рошетт теряется с ответом, потому что нет, не испачкался, но да, что-то с лицом явно не так. - скажи ещё что-нибудь - робко просит даниэль и асси облизывает пересохшие губы, отчего металл отдает на свету бликом - что ты хочешь услышать?

- я… - даниэль попытался вспомнить любой язык, на котором умел формулировать предложения. французский? английский? латынь? молитва? - у тебя… - он немного наклонил голову, как будто пытался рассмотреть что-то на дальнем горизонте, а не прямо на чужом языке. - у тебя что-то…… блестит?

широкая улыбка расползается на лице асмодея, а в глазах появляется опасный блеск. он с восторгом наблюдает за потерявшимся дани, а после высунул язык, показывая сережку, а после чуть поиграв с ней, - да, это называется сережка, - веселье прямо разрывало его. ох, милый дани, если бы ты знал, как это сережка может свести тебя с ума...

- серёжка - глухо повторил за ним дани, будто услышал незнакомое слово и пытался вписать его в словарь - на языке. - и он моргнул. потом еще раз. затем, видимо, на всякий случай - третий. он попытался собраться, выпрямился, сделал вдох — и чуть не закашлялся. - это больно? - спросил он, с таким же выражением, с каким святые, вероятно, интересовались у римлян, как именно работает колесо пыток. асси облизал губу снова, как будто специально, и дани почему-то очень сильно захотелось нырнуть в ближайшую святую воду. желательно с головой.

- да, она самая, - асси был в полном экстазе, он не знал, что обычный прокол на языке, может так шокировать дани. хотя с другой стороны, это был дани, который приходил в замешательство от многих незначительных вещей, и это в нем так нравилось асси, - чуть чуть, но боль была приятная, - он подмигнул ему, а после наклонился к нему, - но это не сравнится тем, что у меня там, - а после взглядом указал на свой пах и отпрянул с широчайшей улыбкой, от которой болели щёки.

дани застыл. не в переносном, не в фигуральном, а в самом буквальном смысле — как человек, случайно шагнувший в морозильную камеру в одном халате. он не мог пошевелиться. даже ресницами. асмодей… он… намекает… на что?… и почему его улыбка такая широкая, будто он выиграл в какую-то жуткую игру, в которую дани даже не подписывался играть? - господи, прости - только и может вымолвить он шепотом, чувствуя, как его лицо становится малиновым. не просто красным - именно малиновым. плотным, горячим, унизительно предательским оттенком. тело - храм. так его учили. так он верил. храм нельзя клеймить. нельзя протыкать. нельзя превращать в витрину. почему тогда он не ощущает никакого отвращения при взгляде на луккезе - лишь любопытство. и он отвернулся. очень резко. так резко, что мог бы получить растяжение шеи. он попытался изо всех сил найти внутри себя стыд, но нашёл только смущение, дикий трепет и какое-то странное, пугающее, тянущее тепло. - красиво, наверное - и говоря это он чувствовал себя предателем. и одновременно — как человек, впервые увидевший огонь. страшно, больно, нельзя…и невозможно оторваться.

асси чувствует прилив возбуждения, наблюдая то как замер дани, то как его лицо превратилось в прекрасный малиновый цвет. боже мой, он готов упасть на колени перед таким дани, лишь бы он таким оставался. что-то в таком дани, заставляло колени асмодея слабеть, а в груди прилив нежности от того, каким дани выглядел. умиление и радость. асси довольно улыбнулся, а после одним движение расстегнул ширинку брюк и одним движением стянул их вместе с брифами, выставив напоказ свой проколотый член, - можешь сам сказать красиво или нет.

дани слышал звук - лёгкое шуршание ткани - и его сердце тут же дало сбой. он не сразу осознал, что именно делает асмодей, но взгляд сам сорвался обратно, будто в нём не осталось воли. и когда он увидел, что…увидел - дыхание сбилось окончательно. прокол. там. там!!! его разум, едва начавший приходить в себя, теперь снова захлебнулся. господи. господи, за что? даниэль моментально вцепился в крестик на шее. он не знал, куда деться. куда смотреть. как снова дышать. зачем он это сделал? зачем показал? зачем я это увидел? дани зажал ладонями лицо, будто надеясь стереть с глаз эту вспышку, эту запретную картину, этот блеск, в котором было что-то… страшное и красивое. - я не могу на это смотреть, - тихо. почти по-детски. - это… ты не должен… - ему хотелось провалиться сквозь землю. или в церковь. голос дрожал от того, как невозможно было уместить в себе сразу всё: шок, смущение, искушение и стыд.

не хватит слов, чтобы описать, что почувствовал асмодей, увидев, как дани потерял дар речи, как сбилось его дыхание как он, как схватился за свой крестик, в надежде, что это поможет ему, приведет в чувство, как в панике бегали его глаза, избегая контакта и то как он сдался и спрятал свое прекрасное лицо в своих нежных ладонях. губы асси дернулись от веселья, - но ты должен оценить красиво или нет, дани, - его тон был сладкий, мягкий, соблазнительный, - я не могу быть объективным, - он шагнул вперед, придерживая штаны, чтобы ноги не запутались, - взгляни, дани, - нашептывал асмодей словно демон соблазнитель, оправдывая свое имя, - мне важно твое мнение, дани, - шепот был его вкрадчив, ласков, - посмотри.

дани стоял, стиснув крестик так крепко, что тот врезался в ладонь. губы его шевелились беззвучно - будто молился.…не введи нас во искушение… но избавь нас от лукавого…глаза по-прежнему были закрыты, дыхание - сбивчивое, сердце - как набат. но в какой-то момент он выпрямился. медленно, почти величественно, как человек, не готовый сдаться. расправил плечи, открыл глаза. и посмотрел. прямо. открыто. взгляд был тяжёлым, строгим - от осознания, что этот грех был слишком близко и никуда от этого не деться - ты играешь с тем, что для меня свято, - голос был тихим, но твёрдым. - и ты знаешь это. - дани не отвёл взгляда. и в этом взгляде было всё — осуждение, страх, желание, стыд. и несломленная решимость. - ты красивый, - сказал он. - дьявол тоже был. до падения. - и с этими словами дани отвернулся. не в бегстве - в выборе. пусть и с дрожью в пальцах, пусть с искушением в крови. но с крестом всё так же сжатым в ладони.

асмодей замер в предвкушение, боясь спугнуть, он пристально наблюдает за внутренней борьбой рошетт, то как он начинает бормотать. о боже, он что молится? губы асси начинают дергаться, но он сдерживает себя. он такой милый, невинный. это прекрасно. и то, какая перемена происходит в нем, когда он находит в себе силы, наверное благодаря молитве, противостоять ему, как гордо расправляются его плечи, как упрямо он смотрит ему в глаза, не поддаваясь соблазну взглянуть вниз - заставляет асмодея восхититься им. но то как его взгляд полыхает от противоречивых эмоций, дает прилив сил асмодею, что там внутри, под всеми этими слоями, ждет настоящий дар его. он прикусывает губу, слушая как его отчитывают и слегка склоняет голову, принимая к своему вниманию отшивание. так красиво его еще не отшивали. асмодей надевает штаны, но признание его красоты заставляет его светиться, улыбка такая яркая, а глаза взбудоражено блестят, а сравнение с падшим ангелом ему льстит. о, да, думает асси, я такой, - ты не упадешь, - заверяет асси, шагая вперед и утыкаясь в его спину, а после обнимает, обвивая чужой торс, утыкаясь лбом в чужую спину, - я не позволю.

дани сначала подумал, что ему показалось. тепло - мягкое, почти ласковое - разлилось по спине, будто кто-то подложил под рубашку утреннее солнце. но это было не солнце. это был асмодей. он не обернулся. просто стоял, слушая, как шепчет этот странный, дьявольски светящийся человек. я не позволю. словно клятва. или обещание. или проклятие. и почему-то оно не напугало. дани не знал, что делать с этим прикосновением - слишком тёплым, слишком живым. он чувствовал пальцы на своём животе, чуть сомкнутые, но не сжимающие, будто спрашивающие: можно? он тихо выдохнул, и этот выдох был похож на хрупкое «да». руки не убрал. не возразил. просто… позволил себе постоять так. впервые за долгое время - не один. и пусть всё внутри всё ещё кричало, спорило, сомневалось - тело будто говорило за него. останься ещё немного.

башня

кристофер придирчиво оглядывает появившегося на выходе флетчера - точнее то, что от него осталось, и вопрос вырывается как-то сам по себе - кого ты выбесил на этот раз? - и майло выдаёт единственную полу-правду, на которую сейчас способен - подрался с теодором - "плечом к плечу" он, конечно, проглатывает, выставляя всё так будто это аркури перемолол его в фарш.

на секунду в голове янга проскальзывает шальная ревностная мысль, из-за меня? и он снова идёт ей на поводу, бросая взгляд на такого же покалеченного теодора - и кто победил? - никак не ожидая получить в ответ мрачное - тренер - отчего он теряется и поджимает губы, намереваясь развернуться и бросить здесь в одиночестве этого ебучего, лживого, донельзя, сука, загадочного флетчера с его странными ответами. и майло, почувствовав в нём эту перемену тут же объясняется - я нарушил договоренности, получил по заслугам - он беспокойно пинает землю носком кроссовка, явно желая избежать новых вопросов.

но крис тут же прижимает его к машине - интересно, кто заслужил выглядеть так ? - он осматривает майло внимательно, глаза задерживаются на ранах, - это перебор, - рука твердо обхватывает чужой подбородок, чтобы получить лучший обзор на травмы.

а у майло темнеет в глазах от такого казалось бы простого действия. ребра протестующе ноют по тугим бинтом, опоясывающим торс, и флетчер хватается за чужую руку на своем подбородке. а потом поняв как жалко это выглядит со стороны, сбрасывает ее с себя - я. капитан. псов. - цедит он сквозь зубы - если ты не забыл - и морщится, тщательно фильтруя слова - я пример, и я ошибся, и не хочу об этом разговаривать. - он с большим усилием воли берёт себя в руки и нацепив дежурную ухмылку спрашивает -что, волнуешься?

-больно ты мне сдался, - огрызается крис, но его бровь дергается в беспокойном жесте, когда глаза осматривают каждый синяк на лице флетчера.

- повторяй себе это почаще - флетчер ухмыляется под чужим пристальным взглядом

каждую секунду, думает крис, поджимая губы от комментария флетчера, но взгляд смягчается задерживаясь на синяке на подбородке, а ладонь машинально обхватывает чужую челюсть, снова, а палец гладит синяк, а после будто обжигается, одергивает руку, пряча ее в карман, сохраняя каменное лицо

майло замирает, позволяя крису коснуться его лица в этом случайном, и слишком личном жесте. щека приятно покалывает в том месте, где пробежался чужой палец, словно мышечная память воспроизвела последние воспоминания. губы флетчера приоткрываются, он собирается что-то сказать, но вместо этого коротко смеётся - хрипло, почти беззвучно, когда крис напускает на себя вид, словно он для него не имеет никакого значения. - ты ужасно неосторожен - журит его майлз с хитрым прищуром, облизывая пересохшие губы.

кристофер поджимает губы, пытаясь придать своему лицо безразличное выражение, чтобы замять свой секундный порыв слабости. это ничего не значит, но что-то в блеске глаз флетчера заставляет его внутренности и сжаться, янг прижимает его к машине, возвращая свою руку на раненый подбородок, слегка сдавливая его, а после врезается в разбитые губы флетчера своими, позволяя себе снова эту секундную слабость. он чертов слабак. язык мягко проводит по сухим поврежденным губам, а после дергается, когда слышит чужие голоса, моментально отскакивая от чужого горячего тела, накидывая на себя привычную маску - нам пора ехать, - сухо говорит янг, пряча слегка дрожащие пальцы в карман джинсов и отходя в сторону люсеро.

флетчеру нравилась предсказуемость кристофера в его реакциях; и он уже успел понять, что янг из тех, кто в первую очередь будет требовать от него того же. и раз уж он проделал такой большой путь до башни только чтобы…впрочем, неважно зачем, главное - факт, то он позволит им снова сыграть в эту игру. майлз его дразнит, крис - яростно реагирует. хотя сегодня этот зверь уж слишком ласков, аккуратен. и прежде, чем флетчер оказывается прижатым к машине, он слегка наклоняет голову, подставляя подбородок для нового прикосновения, однако ж вызывающе, почти насмешливо. ловя израненными губами чужие прикосновения. больно, но то, что нужно. на языке остается привкус кристофера - смесь упрямства, страха и чего-то, что флетчер еще не готов осознать. чего-то, чего ему, возможно, хочется больше, чем следовало бы. он медленно выдыхает, облизывая губы, пробуя на вкус остатки этого мгновения. слабость. но не его. на этот раз не его. - бросаешь меня вот так, после всего, что между нами было? - хмыкает майло, поправляя куртку и лениво отходя от машины. позволяя себе в сторону янга слишком долгий, пристальный взгляд. он знает, что за это посещение им с тео тоже придется заплатить. а затем спохватившись предупреждает - увидимся на благотворительном вечере, не раньше - и разворачиваясь, ковыляет назад, в башню.

глотаю слезы уже с самого утра мне срочно нужно продолжение актерского ау иначе я сойду с ума

БОЖЕ ДА они обязаны залечить нанесенные нам раны