Вернер так и не сдвинулся с места, когда Лидия предложила ему поздороваться со старым знакомым. Вместо этого он отпил джин и, глубоко вздохнув, залип куда-то перед собой.
— Ну не страдай, как дедуля, которого силком затащили в клуб, — произнесла Лидия, неловко улыбнувшись и погладив Вернера по плечу. Он перевел взгляд на нее и натянуто улыбнулся. Между ними повисла неловкая пауза, как вдруг с другой стороны барной стойки послышались чьи-то истеричные вопли.
И Вернер, и Лидия посмотрели в сторону происходящего… чего-то, и если Лидия напряглась, беспокойно взглянув на упавшего в обморок молодого человека, то Вернер вздохнул в облегчением, даже не провожая взглядом парнишку, удиравшего из клуба, прикрывая срам.
Вернер и Лидия перекинулись парой ничего не значащих фраз о произошедшем, и немец, заказав еще джина, тоскливо взглянул куда-то вперед.
— Вернер! Какая встреча! — вдруг послышалось рядом, а затем на плечо мужчины упало тело в изрядном подпитии. Вернер аж вздрогнул. — Сколько лет, сколько зим!!! Как там Нью Йорк? Какими судьбами?
Джун буквально светился доброжелательностью и, несмотря на то, что уже выпил, судя по всему, достаточно много, был чрезвычайно активным. Флегматичный и строгий буквально ко всему Хёнесс в сравнении с ним был настоящим дедулей, как выразилась Лидия, и редко когда поспевал за художником. В чем угодно. В ходе мыслей, в нескольких авантюрах, в которые они ввязались еще в Нью-Йорке, — естественно, не то, что по вине, а в силу самого наличия рядом Джуна.
Когда они впервые познакомились, Джун показался Вернеру невероятно раздражающим. Слишком шумный, суетливый. Казалось, будто он просто не умел сосредотачиваться на чем-то одном больше, чем на пару секунд. В какой-то момент Джун, судя по всему, прочухав, что Вернер предпочитает сидеть на месте, тихо и мирно «гедонизируя», решил его растрясти. На что мрачный немецкий дедуля не нашел ничего лучше, чем взять и наорать на чистом немецком. Пожелать fick dich, поесть Scheiße, прогуляться в пару замечательных мест вроде in die Fotze и auf Der Schwanz, и вообще что Джун такой Miststück, ему лишь бы все vollscheißen. Такого от Вернера, предпочитающего игнорировать предмет раздражения, тогда никто не ожидал.
Кто бы мог подумать, что Анзаи это все не остановит, и стоило ему хотя бы разок успешно, через силу выдернуть злого немецкого дедулю из зоны комфорта, и показать, что не все так страшно… дедуля внезапно поменял свое мнение. Нехотя извинился, признал свою неправоту, старательно подбирая слова, лишь бы не говорить об этом прямо. А потом вышел из зоны комфорта еще раз.
— Я Джун Анзаи, художник, поэт, миллионер… романтик, — начал представляться Джун, целуя руку спутницы Вернера, на что та смущенно улыбнулась, — пивной эстет? — добавил он, и Вернер глухо хмыкнул в кулак, неудачно попытавшись сдержать смешок.
Анзаи продолжил кривляться перед девушкой, в то время как Вернер закусил внутреннюю сторону щеки, чтобы не заржать. Надо сказать, у него достаточно удачно получалось при этом держать привычное ему каменное выражение лица.
— Лидия, голубушка, не оставишь нас? Смотри там парень в шубе, мой друг Дэмиен, он только что упал в обморок, не могла бы ты узнать, как он себя чувствует и попросить для него еще кружечки пива, и себе возьми, я угощаю, — протараторил Джун, не отрывая взгляда от глаз Лидии, и та ему повиновалась, не сказав ни слова против. Напротив, она улыбнулась обоим, сказала Вернеру, что скоро подойдет и пошла приводить в чувство друга Джуна.
Анзаи затем глянул на Вернера и кивнул тому в сторону свободного столика. Немец обвел столик взглядом, а затем, пожав плечами, встал из-за барной стойки. Они сели вместе за столик, и, после того, как Джун попросил официанта что-то повторить, Вернер наконец подал голос.
— Доброго вечера, рад тебя видеть, — сказал он, мельком улыбнувшись. — Что у вас там случилось, что твой друг аж в обморок упал?
