Леля, солнышко, еще раз поздравляю тебя с твоим прошедшим праздником! Пусть все твои болячки проходят, вкусное покушать всегда будет где-то поблизости, а твои подрушки вылечат свою память!

Конечно, Персей не мог гарантировать, что все будет хорошо, когда они уедут из города. Не стоило говорить об этом жене - только позже Персей научится говорить жене все, как оно есть, не стараясь утаить что-то. Пока он думал, что должен создавать безопасность и комфорт, не ударить в грязь лицом и не дать жене узнать, что что-то может быть не так. Давая обещание оберегать ее, он не понимал, что брак - это не про попытки оградить человека от внешнего мира, пока он спокойно спит в своей кровати. Это сотрудничество двух людей, которые идут рука об руку. Такое мнение вообще не было распространено, поэтому сын Зевса даже на секунду не мог предположить, что его позиция ложна. Он знал неправильные. Кто-то женился только ради приданого, кто-то считал, что роль женщины - рожать наследников и ни во что больше не вникать. Некоторые даже не торопились вникать в жизнь и характер женщины, с которой делили дом и постель. Она просто была, существовала где-то в мире, встречала гостей и следила за слугами в доме. Персей понимал, что это неправильно, но смотреть глубже и видеть проблему противоположного взгляда пока не научился. Всему свое время.

С интересом следуя за Андромедой, Персей мысленно гадает, куда они идут и что будут делать. Может, она все же решила что-то поесть и теперь они идут тайным путем в кладовую, где ее родители прятали самое вкусное? Впрочем - и это была довольно мрачная мысль - они могли прятать и что-то другое. Смущение и неловкий взгляд девушки могли значить что угодно. Он уже представляет подвал, полный пленными людьми, которые предназначались для каких-то еще сумасшедших жертв. К счастью, их путь ведет совсем не в подвал, а на балкон. Что она задумала?.. В жизни великого героя не так много удивлений, когда речь идет о бесконечных подвигах. Монстры становились страшнее, истории - более жуткими, порезы - глубокими. Персей привык иметь дело с чем-то таким, но мало что теперь вызывало реальный интерес. Скорее он просто радовался возможности быть нужным и приносить пользу и мало что делал для веселья: на это слишком редко хватало времени. Женившись, он надеялся это исправить, но едва ли подозревал, что все поменяется так скоро.

Слушая диалог вельмож, возмущенных отсутствием зрелищ вдовесок к съеденному хлебу, Персей поначалу немного хмурится, а затем беззвучно усмехается и качает головой. Что же, все-таки жаль, что он не мог видеть их лица, когда им озвучивали такие шокирующие новости.

-Молнию можно устроить, - Персей усмехается, а в его глазах на секунду вспыхивает электрический огонек, как бы подтверждающий его слова. Конечно, едва ли он будет это делать сейчас. Кажется, он и без того нанес правящей династии непоправимый ущерб. - Но твой вариант, конечно, более безопасный, - добавляет он, взглядом провожая улетающую в лысину мужчины виноградину. Вот уж что точно должно нанести его репутации сокрушительное поражение. Он и не замечает, как еще одна виноградина оказывается у него во рту. Раскусывая сладкую ягоду, Персей поддерживает жену за руку, пока та спрыгивает со своего уступа и насмешливо кивает неуклюжим поклонам. Их лицемерие даже вызывало усмешку. Они выказывали уважение в сторону девушки, чья первая брачная ночь должна была стать их сегодняшним зрелищем, и мужчины, в сторону которого изливали поток возмущений.

-Конечно, - он кивает и берет виноградину из рук жены, затем наскоро прицеливается и попадает ей в голову второго вельможи. - Один-один, - констатирует он и оставляет на губах жены быстрый поцелуй вместо ягоды, которую должен был по ее примеру отправить ей в рот. Но не все же повторять за другими? Пожалуй, он сделал всё, чтобы в Эфиопии его ненавидели до конца его дней. Как хорошо, что они уедут.

Андромеда с любопытством глядит на Персея, раздумывая над его предложением, гарантия которого тут же отражается в глазах. От них мурашки бегут по коже, но вместе с тем девушка понимает, что с лёгкостью могла бы привыкнуть к этому взгляду. И привыкнет, ведь никуда от этого не деться, если они будут жить в одном доме, делить одну постель. Но интерес вызывают не столько глаза, сколько само предложение. Вряд ли конечно Персей имел ввиду то же, что и она. Андромеда подумывала о маленьких разрядах, которые не поразят человека на месте, а..в общем, как бы сказал один персонаж небезызвестного фильма: не убьют, а просто ранят или покалечат. Но не настолько глобально. Вероятнее всего, Персей мог и такое организовать, но мог ли он выпускать молнии из рук или самих глаз? А если мог из рук, то какие они на ощупь? Чувствовал ли он тоже самое, что и обычные люди, только в меньших количествах, или ощущения были совсем другие? А ей он бы мог дать подержать молнии?.. Но размышления не идут дальше спорных помыслов. Он прав: её вариант был значительно безопаснее и менее экстремальным. Эфиопия вряд ли готова к исследованиям такого рода напоследок. Андромеда согласно кивает и отворачивается, выглядывая чуть вперёд, чтобы видеть головы вельмож. Она даже перестает дышать, с необъяснимым детским восторгом ожидая попадания «в яблочко». И когда Персей действительно попадает в затылок второго ворчуна, Андромеда не может сдержать тихого торжествующего смеха, вновь чуть отступая назад и потянув за собой мужа, чтобы не попасться на глаза жертвам виноградного дождя. Она-было собиралась зажать рот ладонью, чтобы смех не получился слишком громким, но с данным прекрасно справляются губы парня, внезапно коснувшиеся её губ. Девушка смущённо улыбается, отводя застенчивый взгляд в сторону, но уже через секунду вновь глядит в глаза Персея с благодарностью. Просто за то, что в его взгляде, поступках и словах не было осуждения. За то, что он не пытался задавить её поведение своим авторитетом, хоть ещё недавно мать твёрдо убеждала зятя в хорошем воспитании новоиспечённой жены. Не очень похоже на правду. Кассиопея была бы вне себя.

Услышав за спиной покашливание, Андромеда оборачивается и сталкивается взглядами с родителями. Их мрачные недовольные лица вызывают желание оказаться как можно дальше, что, пожалуй, очень кстати. Девушка снова лукаво улыбается Персею и, потянув того за руку за собой, оставляет родителей на балконе в одиночестве. Отчего-то теперь, когда дышать стало несколько легче, так просто не думать об их недовольстве и разочаровании. Однако, заворачивая за угол, темноволосая замечает спешно удаляющихся служанок, и мрачно выдыхает. Далеко ходить не надо, чтобы понять кто именно приказал им удалиться. Обычно они должны были подготавливать молодых для первой брачной ночи, но, видимо, матушка решила, что они и вдвоём прекрасно справятся. Довольно оскорбительно. Очень хотелось верить, что Персея это не обидит.

Оказавшись за закрытыми дверями, девушка бегло оглядывается. Взгляд падает на ночную сорочку, но она игнорирует её, походя вглубь комнаты. На столике стоят масла, ароматизированная вода и даже украшения, поблескивающие при свете свеч, наполняющих комнату тёплым светом. Ну хоть свечи оставили, и на том спасибо. Андромеда судорожно выдыхает, вновь ощущая лёгкий приступ паники. Хорошо, что здесь никого нет. Пожалуй, даже служанки сейчас давили бы на неё своими молчаливыми взглядами. Происходящее слишком ответственно. Мать советовала не оплошать и не опозориться. Справится ли она? Смахнув легким движением с лица непроизвольную влагу, девушка выдавливает улыбку и поворачивается к Персею, усаживаясь на край кровати.

- Мы здесь одни, - на всякий случай предупреждает она, если он вдруг действительно ждал слуг. Мать давала советы ей, но сама выставляла происходящее не в лучшем свете, - Едва ли нам кто-то ещё нужен, конечно, но.. - она прикусывает нижнюю губу и опускает глаза, как бы извиняясь за происходящий сегодня фарс.

Легкий поцелуй будоражит кровь сильнее, чем Персей предполагал. Невинный жест, который должен был поддразнить девушку, отзывается внутри у него самого и как будто бы напоминает о том, что они слегка отклонились от курса. Внезапная встреча с родителями жены в коридоре – напоминание о том, что они, увы, никуда не исчезли. А ведь так хотелось сделать вид, что никого больше не существует ни в замке, ни в окружающей действительности. Хотелось подольше побыть в этом молчаливом осознании случившегося, как будто финал этого круговорота событий, в которые его затянула судьба по пути домой, дал ему возможность действительно прочувствовать новый порядок вещей. Поначалу Персей переживал за будущее: оно казалось туманным и неопределенным. Так было всегда. Будущее детей богов как данность вообще стояло под большим вопросом. Стоило благодарить за каждый прожитый день. Честно говоря, до встречи с Андромедой он вообще не задумывался о женитьбе – местами даже предполагал, что не доживет до дня, когда это может случиться. Мать говорила ему, что обязательно подыщет ему подходящую партию, когда он вернется домой – что же, придется сообщить ей о том, что хлопотать на его счет больше не надо. Друзья посмеивались и говорили, что однажды какая-нибудь красотка точно вскружит ему голову – сомнительно, что при этом они предполагали обязательную женитьбу, но все же. Хорошо, что с царской четой Эфиопии говорить не нужно: он и так уже сделал все, чтобы их настроение на сегодняшний вечер было окончательно испорчено. Их недовольные лица могли бы вызвать у него усмешку, если бы он хотя бы на толику хуже управлялся со своими эмоциями. Если был шанс, что шкала их ненависти заполнилась не до конца, не хотелось делать так, чтобы это произошло – или перевалилось через край. Его самоуверенность сегодня на редкость выросла, правда, нельзя сказать, чтобы Персей был на все сто процентов убежден в том, что они совсем ничего не могут ему сделать. И он не ошибался.

Оказавшись в комнате, он поначалу обращается к собственным мыслям, как будто уточняя у самого себя, правда ли все, что сейчас происходит. Он, конечно, знал, как все происходит, даже внутренне ждал этого, хотя и отгонял эти мысли прочь от себя. Не потому, что ему не нравились сами мысли, просто ему не хотелось концентрироваться на том, что будет происходить после свадьбы. Иначе он рисковал не дождаться даже начала пира в желании утянуть новоиспеченную супругу куда-то в пустую комнату. Теперь же, оказавшись в этом полумраке, где легкие наполнял легкий флер благовоний, он вдруг понял, что совершенно не хочет торопиться. Тем более, что Андромеда явно чувствовала себя не в своей тарелке.

-Это, очевидно, не последний раз.

Попытка отшутиться контрастирует с внутренним пониманием того, что она права. Они действительно были одни. Да, конечно, и на балконе они тоже были одни, но теперь… Странным казалось, что нормы приличия запрещали людям, готовым вступить в брак друг с другом, проводить время наедине. Ему, конечно, грех жаловаться – он хотя бы виделись и разговаривали. Кто-то должен был связать свою судьбу с человеком, которого и в глаза не видел. Такие уж были условия этой жизни. В них приходилось существовать. С легкой улыбкой на губах Персей подходит к жене ближе.

-Все в порядке, - он осторожно обхватывает руками ее плечи. – Посмотри на меня.

Потом она поднимает глаза – и он снова лишается дара речи, глядя в их бездонную глубину. Он, пожалуй, еще не встречал глаз такого цвета. Это напоминает ему о первых мгновениях после того, как чудовище, готовое съесть беззащитную девушку, пало от его рук. Он подошел спросить, все ли с ней в порядке и так и застыл, глядя в ее глаза. А теперь она его жена… Мир воистину очень странная штука.

-Все будет хорошо. Я рядом. Не будет ничего, чего ты сама не захочешь, - он осторожно накрывает ее губы нежным поцелуем, совсем не похожим на дразнящий короткий поцелуй несколькими минутами ранее или на сдержанное скрепление их уз на глазах у всех, кто пришел посмотреть на их свадьбу. 

Сладковатый запах благовоний дурманит разум, и Андромеда не до конца понимает: хорошо это или плохо? Лучше сохранять холодный рассудок или радоваться тому, что он постепенно отчаливает на задний план? Слова матери словно набатом звучат в голове, но девушке не хочется их слышать. Не сейчас, никогда больше. До этого ноша воспринималась как крест, который приходилось нести и от которого никуда не деться, но с появлением Персея – а может в тот момент, когда её отдали монстру? – всё изменилось по щелчку пальцев. То ли..муж дал осознание, что мир не заканчивается под родительским крылышком, то ли..просто сдали нервы. Впрочем, и тот, и другой варианты звучали неплохо, если на них можно было какое-то время удаляться всё дальше от родительского взора. Андромеда пропускает невесёлую мысль, что именно в этот день взгляды и улыбки родителей были ей столь неприятны, как никогда прежде. Если можно было насытиться лицемерием, прожив всю жизнь в его эпицентре, то этот день настал. Но почему именно сегодня? Потому что появился Персей? Человек, в глазах которого практически не было снисхождения, осуждения и фальши? Потому что он казался таким настоящим и искренним? Отсутствие маски пугает настолько же, насколько пугало желание довериться ему. Сможет ли она когда-нибудь? Или эту возможность у неё отобрали ещё с малых лет?.. На фоне сегодняшней помпезности он являл собой простоту и естественность, и такая непривычная прямолинейность ставила дочь Кефея в тупик. Какой она должна быть рядом с ним? Чего он ждал от неё?.. Возможно такие вопросы не должны были её волновать, но почему-то волнуют. Ведь он был совсем другим, словно пришёл из другого мира. Фактически так оно и было, верно? Ещё недавно она и представить не могла, что выживет после встречи с чудовищем, а теперь осталась наедине с..мужем, который был сыном Зевса и который отличался ото всех, с кем она имела возможность общаться и..от всего этого голова шла кругом. Или это действительно благовония.

- Не последний, - соглашается девушка, мягко улыбнувшись. Интересно, надолго ли? Хватит ли слугам, родителям и вельможам чувства такта оставить молодых в уединении до утра? Предполагается, что таков был план, но, зная своих родителей, Андромеда ни в чём не была уверена. С другой стороны, родственные связи Персея тоже должны были служить весомым аргументом. Так показалось по взглядам отца и матери.

Попытка отвлечь себя незначительными размышлениями могла быть засчитана, если бы не приближение Персея, сбивающее все мысли в кучу и лёгким ударом ноги выталкивающее их вон. Его вкрадчивый нежный голос успокаивает, а прикосновения вновь защищают, только уже от внутренних монстров. Темноволосая поднимает взгляд, вновь предпринимая попытку улыбнуться. Всё в порядке. Одна кинутая вскользь фраза перекрывает голос матери, стирает из воспоминаний многозначительную улыбку отца. Перед глазами – лицо Персея, и никого кроме них двоих в комнате не было. Они действительно были одни. С интересом разглядывая глаза мужа и затаив дыхание, Андромеда прислушивается к его словам, звучавшим как обещания. Таким важным для неё словам, что в них действительно хотелось верить. И глядя в его тёплые глаза, она не видит не единой причины не доверять ему. Взгляд становится ближе, сердце пропускает несколько ударов прежде, чем девушка чувствует его губы на своих губах. Поначалу осторожный поцелуй постепенно перерастает в более ощутимый, глубокий, сладостный. Так они ещё не целовались. Такого Андромеда вообще прежде не испытывала: чтобы лишь от одного поцелуя в совокупности с проникновенным взглядом, кожа начинала гореть от прикосновений, а лёгкие словно наполнял огонь, растекающийся внутри мягким, но ярким пламенем, опаляя всё вокруг. Она кладёт одну руку мужчине на грудь, где билось его горячее сердце, а второй нежно обхватывает шею, придвигаясь ближе и сокращая расстояние. 

Персей всегда знал, что семья для таких, как он - роскошь, порой непозволительная. Полубоги не жили долго: весь мир отчаянно пытался их укокошить. Одни люди сторонились их из страха - другие отчаянно втирались в доверие, рассчитывая на помощь. Женились они скорее по второму принципу, но и из страха отцы не смели отказать в браке. Персей не знал, что происходило в голове у Кефея в тот момент - ему только предстояло вскоре обнаружить, что перевесил пункт один, - но был благодарен за то, что ему доведется познать радость счастливой семейной жизни. Глядя на Андромеду, он практически не сомневался в том, что у них все получится. Никто до этого не внушал ему такой надежды на завтрашний день.

Запах благовоний дурманит и его разум, но он слишком сосредоточен, чтобы поддаться искушению окунуться во власть обволакивающего аромата. Он редко позволял себе дать слабину - за любой слабиной скрывался нож, уже готовый вонзиться ему в спину. Стоило всегда проявлять бдительность. Немногим позже он научится расслабляться наедине с женой настолько, насколько позволит ему воинская натура. Но сегодня слишком важная ночь для того, чтобы не думать вовсе. Если отключить голову и поддаться инстинктам, он может причинить ей боль, а ведь он только что пообещал ей, что все будет в порядке. Скажет ли Андромеда ему, если ей вдруг будет плохо или неприятно? Персей в этом сомневался. Казалось, его жена готова стоически переживать все невзгоды и терпеть удары судьбы. С такой семьей она явно привыкла именно к этому. Не хотелось становиться успешным конкурентом для монстра, от которого он её спас немногим ранее. Не хотелось, чтобы жена воспринимала происходящее исключительно своим священным долгом и выполняла его только из надобности. Увы, большинство женщин отличались именно таким мировоззрением. Просто не могли отказать. Будучи сыном бога, Персей слишком хорошо понимал, как это работает. Богам отказать было еще сложнее, хотя мать никогда ничего об этом ему не говорила.

Нежно целуя губы жены, Персей чувствует ее прикосновения, практически новые для него, ощущает их крошечными электрическими разрядами на своей коже - может, из-за того, что был сыном Зевса? Но, кажется, проблема в другом. Впервые он ощущает нечто подобное, исходящее извне, а не от собственных рук. Удивительно, ведь он полагал, что для него ничего нового не предвидится. Как же жестоко он ошибался, решив, что все будет просто. Для него прикосновения и поцелуи Андромеды оказались настоящей пыткой. Чувствуя внизу живота настоящий пожар, он готов сорваться и в ту же секунду повалить ее на кровать. Титанических усилий стоит оставаться стоять на месте, двигаться осторожно. Он медленно проводит кончиками пальцев по нежной коже ее плеч и рук, затем кладет руку на ее талию, слегка прижимая к себе, но от этого внутренний огонь начинает полыхать с так силой, что руки сами тянутся к застежке ее платья. Когда ткань соскальзывает к ногам, Персей обхватывает Андромеду руками, лаская спину и стараясь согреть, хотя комнату нельзя назвать прохладной, но, возможно, этот невыносимый жар чувствует только он? С трудом отрываясь от её сладких губ, он целует тонкую шею, вдыхая ее аромат и понимая, что за это короткое время уже успел утонить, раствориться в ней.