разговор с харви закончился, но особого результата не принёс. харви спектр - один из лучших адвокатов в мире, и он клялся, что утечки про ту историю, из-за которой у фреда седина, не могла нигде появиться. что она так глубоко похоронена, что если та девушка откроет рот, её засудят в мгновение ока. и хоть харви успокоил его, но рыдающий беньи, в его объятиях, пока фред гладил его по кудрям, мягко, нежно, успокаивающе, всё равно это не успокоило фреда. не полностью.
- всё будет хорошо, я с тобой, - шепчет фред, уверенно, будто это правда. он обнимает беньи, прижимая его к себе, и сам удивляется, как уверенно звучит это слово. потому что он действительно верит. пока он здесь, никто не тронет беньи. каждое его слёзы, как удар по сердцу, каждое рыдание как нож, разрезающий его изнутри. и он не станет просить его успокоиться. он просто будет рядом. держать, пока не начнёт дышать ровно, пока не поверит, что сейчас безопасно.
и когда беньи засыпает, так и не проронив ни слова, джонсон осторожно укутывает его в одеяло, проверяет дыхание - это уже привычка, автоматизм. оставляет невесомый поцелуй на лбу и уходит искать решение. правда, сначала он смотрит на беньи, как заворожённый, и в этот момент он не узнаёт себя. то, что он чувствует, когда смотрит на него - это любовь. он никогда не чувствовал такого с беллой. не так, не до самозабвения. не до того, чтобы забыть о страхе, только ярость и желание защитить. я люблю тебя. он не говорит это вслух, но каждая его клетка сейчас шепчет об этом. он любит беньи так, будто без него не будет фреда. и он не позволит миру снова сломать его.
в пустой комнате - целое детективное агентство, разложенное по полкам: планы, нити, фамилии, вырезки из постов, каждая линия, каждая мысль в попытке уберечь беньи. защитить. любой ценой. и когда глубокой ночью он засыпает сам, уже в другой комнате, он не чувствует усталости. он чувствует только одно: если кому-то и суждено стать его щитом, пусть это будет он.
попытка беньи отвлечься, и отвлечь фреда, отпраздновав рождество с большой компанией. словно притвориться, что у них все хорошо, фред рад подыграть. он отчаянно хочет вытравить влюбленность, чтобы сохранить дружбу и не потерять беньи. и когда с ним заводит диалог майлз флетчер из другой команды лакросса, которую беньи терпеть не может, фред не может оторвать взгляда от беньи. он слушает того в полуха, наблюдая как хмурится люсеро, поглядывая на них, а в голове крутится только сплетница. и когда складка на лбу беньи становится всё глубже, сильнее, он вдруг чувствует, как внутри всё сжалось от беспокойство. фред извиняется перед собеседником и подходит к беньи, мягко прикасаясь к складке, разглаживая ее, словно пытается стереть её тревогу. - что беспокоит? – спрашивает он, заглядывая в глаза, и то, что видит там джонсон заставляет его сердце наполнится надеждой. – пес, - сквозь зубы отвечат беньи, и фред никогда не видел такого выражения лица у люсеро. не видел его таким недовольным, и чтобы он цедил сквозь зубы. весь оставшийся вечер он не отходит от беньи. и возможно, возможно есть надежда, что может быть…. желание понять, что ещё осталось между ними, и, может быть, что-то большее, чем просто дружба.
и эта надежда рушится, когда беньи сует в руки ему кольцо. сердце сжимается, словно кто-то вырвал его из груди, и он чувствует, как всё внутри — трещит по швам. пока они едут в машине к родителям беньи, потому миссис люсеро фред никогда не может отказать. после вечеринки сплетница снова дала о себе знать, но опубликовав новость о том, что они женаты. этот пост конечно разрушает ту атмосферу оставшуюся после вечеринки, но фреду уже плевать, что она пишет про него. главное, чтобы беньи не трогала. фред применяет свою излюбленные тактики уговоров беньи на поездку, любимая еда, и свой уговаривающий взгляд. и сейчас сидя в машине, крутя обручальное кольцо беньи, он думает, что лучше бы они остались дома. чтобы его надежда не разрушилась на тысяча осколков, впиваясь в сердце. он не подает вида, когда кольцо ложится в его ладонь. просто сжимает пальцы, ровно, точно, как будто это кнопка выключения чего-то внутри. фред не говорит сразу, боится что голос предаст. он же думал… что кольцо не просто символ, что беньи носил его не из привычки, а с тем же намерением, что носил и фред. а теперь кольцо беньи на его ладони, и это больно. надежда вот что было самым страшным, он, черт возьми, думал...хватит. он бережно берет кольцо, будто боится сломать, прячет в карман, молчит, потому что если скажет сейчас, вырвется не то, что надо. - хорошо, -говорит он ровно, только на вдохе дрогнул голос, - придержу. все, на этом точка, он не будет умолять, не будет просить. он просто остается, отворачивается к окну и вся поездка до дома люсеро проходит в тяжелой тишине. в груди пустота, как после глухого удара в солнечное сплетение. фреду срочно нужно покончить с влюбленностью беньи, ради их дружбы и ради него самого, чтобы не было больно.
семейство люсеро встречает их шумно и с любовью. фред безумно скучал по этой атмосфере, пусть и сердце всё ещё сжималось от боли, когда он вспоминал свою семью. но изабелла люсеро словно магнит, притягивает его в материнские объятия, и он крепко обнимает её в ответ, словно пытаясь вернуть часть того тепла, которое давно потерял. он жмет руку мистеру люсеро, чувствует его тепло и уверенность, и с сестрами беньи - нежно, как с родными, которых давно не видел. хотя они и есть родные. никто не замечает, как между двумя друзьями повисает неловкое, напряженное молчание, словно невидимая стена разделяет их. они оказываются в столовой, где накрыт стол, и тут всё меняется. запах свежего хлеба, аромат горячих блюд и в воздухе появляется ощущение привычной домашней теплоты. фред включается в разговор, стараясь скрыть тревогу, пока миссис люсеро не замечает кольцо на его пальце. - о, вы с беллой решились на этот важный шаг? поздравляю! - все тут же начинают поздравлять его, искренне, с улыбками и добрыми словами. он же, словно вдруг проснувшись, прерывает их, - это не белла, она мне изменила, - и все тут же переводят взгляд на беньи, который, словно в замешательстве, набивает рот картошкой, чтобы не говорить. пусть беньи никогда не раскроет свою ориентацию, пусть его семья не узнает правду для фреда его кольцо значит всё.
беньи засовывает себе в рот такой огромный кусок мяса, что давится, и что-то там бормочет, но ничего не разобрать. фред заботливо поворачивается, бьет по спине, рука задерживается чуть дольше, успокаивающе гладя, - аккуратнее, хосеанхель, - и продолжает есть как ни в чем не бывало, будто не обронил бомбу за ужином. мистер люсеро переводит тему разговора и когда ужин заканчивается, фред говорит беньи, что ему нужно прогуляться в торговый центр, беньи составляет ему компанию, чтобы сбежать от назойливых расспросов.
и так, они оказываются в торговом центре, фред выбирает подарки для семейства люсеро, а когда они выходят из него, то встречаются с самым главным врагом фредерика и самым страшным сном беньи – джейсоном, бывшим беньи. фред машинально встает перед беньи, чтобы защитить его, его тело напрягается, пряча его за своей спиной, словно пытается защитить его от этого зла.
-
Миkуша
3 июля 2025 в 13:27:11
Показать предыдущие сообщения (5)майло стоял посреди комнаты, словно громом поражённый, с полуоткрытым ртом и широкими глазами, в которых отражался целый ураган недоумения и растерянности, потому что кристофер ликвидировал поцелуй ровно с таким же рвением, с которым майло в него их втянул. и теперь пальцы, только что цеплявшиеся за плечи криса с такой силой, будто тот был его якорем в бушующем море, безвольно повисли в воздухе, когда как внутри что-то ворочалось от того, что кристофер с ним говорил. (?!?!?) голосом, в котором явно чувствовался упрёк – блять не просто колкость, завёрнутая в презрение, и даже былого ледяного безразличия как не бывало. и майло честно говоря не знал, как на это реагировать. но больше всего что флетчер никак не ожидал услышать от янга – честность, которая выбила воздух из лёгких сильнее, чем поцелуй. до этого всё, что он знал о крисе – это то, что он может быть резким, яростным, отстранённым, и куда более молчаливым. таким, от которого не ждёшь ни объяснений, ни желания что-то обсуждать. максимум - раздражённое замечание сквозь стиснутые зубы, взгляд, прожигающий насквозь, как сигарета ткань футболки. и всё, что раньше вылетало из этого рта укладывалось в короткие, колкие слова, которые, как иглы, впивались под кожу и отравляли, не жалея. и майло со всем этим было н о р м а л ь н о. всё это было привычно, похоже на то, что ему приходилось переносить и раньше, а значит подвергалось адаптации. но блять сейчас… сейчас перед ним стояла не ледяная крепость, не стена из сарказма и злобы, а кто-то, кто говорил с ним, как будто они…они что? имеют значение друг для друга? как будто настало время начать устанавливать правила между ними? словно майло можно урегулировать, а у криса есть право решать, как майло может с ним поступать, а как нет? в этом всём было невыносимо много, сука больше, чем флетчер мог выдержать. это начинало походить на какие-то близкие отношения. он пёс, он не имеет права на близкие отношения. и мэл попытался чуть улыбнуться в ответ уголками губ, пытаясь привычно отступить назад в свою шелуху, туда, где всё легко, где можно отшутиться, где всё не по-настоящему. но у него блять не вышло. челюсть дрогнула, лицо подёрнулось чем-то неуверенным, и по глазам скользнуло замешательство. он открыл рот и закрыл. снова открыл и снова не нашёл, что сказать, кроме жалкого – я…- потому что как можно спорить и оправдываться, когда кристофер увидел его насквозь, и знал наверняка, что майло лжёт, и всё равно…не оттолкнул? а потом всего два слова – я тоже – от которых подкосились колени. потому что это то, чего он никогда не ожидал услышать от кристофера янга, который всегда был неприступной и холодной крепостью. и его острожные пальцы, возвращающие бинт на место, прикосновения, которые обжигали сильнее, чем сама боль. майло не дёрнулся, не пошутил, не сделал ничего из того, что обычно помогало ему скрываться за маской. он просто стоял, подавшись вперёд, с полуоткрытыми губами и тенью чего-то беззащитного в глазах, пока крис затягивал повязку, будто пытался заново собрать его по кусочкам, а затем поцеловал. майлз зажмурился, когда губы криса накрыли его с почти настоящей нежностью, и он поддался автоматически, машинально, разрешая кристоферу держать его как тому хочется, и делать, что хочется, впуская язык, подчиняясь. но потом крис дёрнул его за волосы, заставил встретиться взглядом, и майло почувствовал, как земля уходит из-под ног. дыхание криса ещё ощущалось на губах, но сам поцелуй уже нет. флетчер моргнул, и дыхание у него сбилось не от поцелуя, а от того, как крис смотрел. сука видя насквозь. будто ждал, что флетчер сдастся и в этом, но он, к сожалению, не мог - предполагалось, что эту байку я скормлю тому, кто в травмах не сильно разбирается, ну… дейзи, например. если б она вообще заметила - майло чуть повёл плечом - не думал, что тебе будет до этого дело. какая, к чёрту, разница? я тут. я цел. здоров - он знал, что этого мало, но больше он сказать не мог. не потому что не доверял, дело было в том, что правда из него просто не могла вырваться. она сидела в нём, зашитая под кожу, чужим приказом, клятвой, на которой держалась вся его стая. он - пёс. он капитан. он мог бы говорить о чём угодно, но стоило только дотронуться до сути псов внутри всё сжималось в бетон, и ни одно слово не вылетало. это не было его решением, это было тем, как его научили ещё на первом курсе, и воспротивиться этому он просто так не мог.
кристофер сжал зубы, его пальцы еще сильнее впились в волосы флетчера, - но ты решил проверить, пойму я что ты пиздишь или нет, - его взгляд пристальный, впился в него, - я просто не могу понять, как ты, сука, с такой травмой играл на поле? жить надоело? - майло вздохнул, и этот выдох вышел с хрипотцой от того, как отчаянно ему сейчас хотелось, чтобы крис не задавал этот вопрос. сукасукасукаблять. флетчер закрыл глаза на секунду, как будто это могло дать ему хоть какую-то передышку, но пальцы криса крепко держали его, не отпуская, и даже если бы он хотел спрятаться, уже было слишком поздно - я не проверял - выговорил он наконец с трудом - я надеялся, что пронесёт - мэл чуть дернулся на этих словах, но не вырывался, просто сдвинулся, как будто тело просило хотя бы сантиметр свободы - я капитан, крис - сказал флетчер так будто это могло объяснить всё на этом ёбаном свете - если бы у меня был выбор, я бы всё равно вышел на поле. и я не жду, что "охотник" сможет это понять.
крис молчал, молчал дольше, чем следовало, не потому что не знал, что сказать, а потому что это расползалось в нем, не злостью, а чем-то другим. тягучим, вязким, болезненным, но тёплым. флетчер дёрнулся, попытался создать хоть каплю дистанции, но крис не отпустил. он продолжал держать его за волосы, не жестоко, нет, скорее, как якорь, как будто если ослабить хватку, тот снова исчезнет. - не проверял, - выдохнул он, его голос звучал глухо, как будто боялся другой интонацией испортить, спугнуть, - пронесет, - крис злился, но на этот раз это чувство ушло куда-то глубже, под пласт заботы и чего-то, что он сам не до конца понимал. его пальцы ослабли, медленно скользнули по шее флетчера, потом вдоль ключиц, замирая там, где под кожей пульсировала тонкая жизнь, - ты совсем жизнь свою не ценишь, да? - он посмотрел на него с каким-то странным выражением, в котором ещё теплилось что-то живое, настоящее, но это было на грани, - да, ты капитан, но твоя жизнь дороже, чем капитанство, флетчер, один неудачный удар и тебя бы не стало. великого капитана бы не стала, и тебя бы запомнили как того, кто умер от игры из-за безрассудства, - он провёл ладонью по его боку, чуть ниже бинта, аккуратно, болезненно нежно, и выдохнул, будто что-то внутри него надломилось и в то же время собрало воедино. потому что в тот момент, когда флетчер это сказал, он был не высокомерным, не отстранённым, не защищающимся, он был сломленным. и в этой трещине, что сквозила между словами, крис вдруг увидел нечто гораздо большее, чем ложь, чем скрытность, чем упрямство. он увидел в нём ту самую уродливую часть, которую не показывают никому ту, что дрожит где-то под ребрами, ту, что сжимает челюсть до боли, лишь бы не просить о помощи. ту, что учат глотать страх, не показывать слабость, выбирать долг даже тогда, когда ты истекаешь кровью. он увидел это и не отвернулся. не испугался. потому что это уродливое внутри флетчера… не пугало. оно тянуло еще больше к этому ебанному майлзу флетчеру. оно было родное. узнаваемое. и, возможно, именно поэтому в этот момент ему захотелось не выговаривать, не добивать, не вытягивать из него больше. а просто быть рядом. он снова коснулся губ флетчера, втягивая его в поцелуй не с жадностью, как раньше, не с гневом. а с пугающей, бережной осторожностью. как целуют того, кто стоит на краю. и аккуратно поднял на руки, ноги флетчера обхватили его талию. крис медленно уложил его на спину на свою кровать, поправил бинт, чуть придавил, проверяя, не больно ли. все его движения были выверенными. мягкими. почти интимными в своей точности. потому что ему не было всё равно. потому что, чёрт возьми, сердце дрогнуло.
сердце флетчера вдруг на секунду сбилось с ритма, когда крис перестал давить, а просто… посмотрел на него. так, как будто увидел что-то за его словами, разглядел скрытую угрозу. и от этого, чёрт побери, ему стало по-настоящему страшно. он очень быстро пролистал весь разговор в своей голове и прикусил себе язык. опять сказал что-то не то блять или то? он не хотел продолжать разговаривать на эту тему, оказавшись в такой ситуации впервые, когда кто-то со стороны вдруг смотрит на тебя и видит всё, что было не так. а потому он вздрогнул от неожиданности стоило пальцам кристофера скользнуть по шее. и, прикусив себе язык, лишь соглашался и кивал в такт всем словам криса. да, его могли унести с поля. да, всё могло закончиться. да, безрассудство. и хуже всего было то, что смерть была бы охуительным вариантом в сравнении с тем, что сделал б с ним хозяин, если майло хоть на секундочку бы позволил себе оступиться в этих трёх играх - я просто очень люблю лакросс и у меня шикарная линия защиты, между прочим - не удержавшись, ляпнул майло, расслабившись и расплываясь в улыбке от ощущения ладоней на своих боках прежде чем он успел подумать, что это было бы неуместно. сука просто ну как приятно это чувствовать в такт словам криса, прозвучавшими голосом, от которого внутри всё потеплело!! и когда губы криса снова мягко коснулись его, флетчер сдался, и телом, и душой. ноги сами обвились вокруг его талии, руки сжались на плечах криса, пальцы зацепились за ткань. и в этом всём сквозила такая отчаянная нужна, такая откровенная, что это стало очевидно обоим в этой комнате и майло захотелось зажмуриться и не дышать. и лёжа на кровати, смотря на криса снизу вверх, майло глаза не прятал, хоть там плескалась благодарность, через которую сочилась усталость - мне показалось или ты сказал, что я великий капитан? - прошептал он едва слышно почти по-детски искренне.
крис усмехнулся, смотря на флетчера сверху вниз, склонившись так близко, что ощущал чужое дыхание. и в этот момент в глазах криса не было ни злости, ни упрёка, ни того невыносимого напряжения, с которым он вошёл в эту комнату. только тёплая, тяжёлая, почти физическая тень заботы, странной, неловкой, но настоящей. о которой, конечно, он потом будет жалеть. и ненавидеть себя. но в этот момент, все это отошло на второй план. - никто тебе не поверит, флетчер, - он провел ладонью по ребру, осторожно, почти благоговейно, как будто прикасался к трещине не в кости, а в самом флетчере. там, где хранилось всё то, что он не сказал. что не мог сказать, - но ты еще и человек, и забываешь о том, что человек смертен. - кристофер двинулся вниз, оставляя мягкие укусы на шее, пока руки расстегивали джинсы и стягивали вниз вместе с боксерами. стянув их и отправив подальше, кристофер оставил мягкий отпечаток своих губ на нижней линии живота, - не двигайся, - крис ощущал вкус флетчера на языке задолго до того, как губы действительно коснулись кожи. губы касались сначала только самых безопасных зон: сгиб колена, где кожа была тонкой и прозрачной, словно пергамент, внутренняя сторона бедра, низ живота, где напряжённые мышцы формировали твердый рельеф под пальцами. каждый поцелуй оставлял невидимый след. когда он наконец приблизился к центру, его дыхание стало глубже, горячее, он чувствовал, как воздух выходит через ноздри и обжигает влажную кожу, как флетчер реагирует на это мгновенное изменение температуры мелкой дрожью. первое прикосновение языка было намеренно легким, просто плоская поверхность, скользящая снизу вверх, от основания к головке, собирая каплю влаги, которая уже успела выступить. он обхватил губами только головку, не принимая глубже, и начал играть языком именно с этой зоной: круговые движения вокруг, легкое посасывание, когда чувствительная кожа натягивалась чуть сильнее, кончик языка, скользящий по узкой щели. одна рука властно легла на бедра майлза, не давая тому двинуться и изменить темп.
майло не шевельнулся, когда крис усмехнулся и склонился ближе, настолько, что его дыхание смешалось с его собственным. он смотрел вверх в глаза, в которых больше не было злости, не было острого света допроса, только невыразимая, медленно нарастающая тяжесть чего-то большего. взгляд янга больше не жёг как прежде, не пробивал до костей и не разрушал до основания. в нём не было ничего из того, что мог наблюдать флетчер ранее за все их прошедшие встречи. теперь там плескалось что-то неожиданное, почти невыносимо заботливое, и от этого майло захотелось отвести глаза, пошутить, разрушить всё это. потому что было странно непривычно, но он не мог, потому что от этого кристофера от просто таял и плавился.он просто лежал, позволяя этому взгляду быть. и всему остальному просто случиться. майлзу смутно подумалось, что если бы он знал, что ради такого нужно всего лишь потерять одно ребро, он бы интереса ради отдал бы даже два. и в подтверждение этому, ощутив движение ладоней в этой области, флетчер едва заметно сжал челюсть от того, как сильно внутри всё среагировало. эта осторожность была его другим слабым местом, что мог позволить себе лишь один человек. и крис только что нагло нарушил все правила. двигаясь изнуряюще бережно. приказ не двигаться прошёл сквозь него не звуком, а интонацией, и флетчер замер, чувствуя, как его собственное дыхание сбивается. оно сплетается с тем, что горячими порциями срывается с губ криса, касаясь тех мест, прикосновение в которых отзываются дрожью в затылке и подрагивающих ногах. это всё было слишком. происходило так нежно, так не в стиле их обычных боёв, перепалок, поцелуев на срыве, что майло сразу понял, что пропал, когда начал дышать чаще и тяжелее, когда начал ощущать, как тело выходит из подчинения, отвечает, хочет остаться так навсегда. и янг блять только начал... первое прикосновение языка вызвало у майло судорожный всхлип как будто лёгкие не справились с неожиданностью. флетчер откинул голову назад, затылком вжимаясь в подушку, а шея вытянулась, обнажая линию, по которой всё ещё горели следы зубов. он чувствовал, как тёплая влага собирается в уголках глаз от непривычного и пугающего чувства, необъяснимого по своей природе, что лилось из криса вместе с каждым движением. язык скользил намеренно плоско и медленно, от основания вверх, и майло еле слышно постанывал, сжав бёдра, но вдруг натолкнулся на твердую, властную ладонь, не позволившую ему изменить темп. ему оставалось лишь сгорать в этих круговых, щекочущих, влажных движений, медленно сходя с ума от возбуждения и наслаждения - …крис - только и смог выдохнуть он, и в этом прозвучало слишком много мольбы и нужды, перемешанных с растерянностью.
кристофер ощущал, как под его ладонями тело флетчера постепенно расслабляется, мышцы живота, еще минуту назад напряженные в готовности к отпору, теперь подрагивали под пальцами. крис поднял взгляд, медленно, с той же ленивой тщательностью, с какой до этого проводил языком по самой сердцевине его нужды, и остановился, с вниманием, которое обрушилось на флетчера в один миг, сосредоточенно и неотвратимо, как солнце, решившее испепелить только одно лицо среди тысяч. - не шуми, сможешь быть тихим? - и как бы крис не скучал по звукам, которые издавал флетчер, сейчас они были в доме с родителями, а не у него в квартире. крис ощущал, как флетчер плавился от этих медленных, дразнящих движениях, и крис сменил тактику, одной рукой зафиксировал бедра, предотвращая непроизвольные толчки, а губы наконец приняли его полностью, медленно погружаясь вниз, пока нос не уперся в лобок. особое внимание он уделил основанию - его губы сжимались там с легким давлением, в то время как язык играл с чувствительной уздечкой слюна стекала по коже, смешиваясь с естественной смазкой, создавая влажные, неприличные звуки. его собственное тело реагировало странным образом – где-то глубоко в животе загоралось тепло, но это было не просто возбуждение, а нечто более сложное, к тому, как далеко он может зайти. он не знал, что с ним происходит. это должно было быть как обычно: жёстче, быстрее, как всегда, с этим знакомым послевкусием власти, злости, ярости, чего-то понятного, привычного, с чем можно справиться, крис просто смотрел на флетчера, раскрасневшегося, дрожащего под ним, и в нём, будто из ниоткуда, поднималось какое-то тяжёлое, медленное чувство, не имеющее названия. крис разработал ритм – три медленных, глубоких движения, затем резкий подъем до головки с одновременным круговым движением языка. его свободная рука тем временем опустилась ниже, пальцы скользнули между ягодиц, нащупывая, подготавливая, но не проникая – просто давление, намек на то, что могло бы быть. когда он почувствовал приближение кульминации, то не замедлился – напротив, усилил темп, одной рукой фиксируя бедра, другой продолжая стимуляцию у основания. в последний момент он полностью принял его, касаясь носом лобка, чувствуя как член упирается в горло и наполняет его. кристофер принял все, до последней капли, чувствуя, как пульсация передается его собственному телу, как горячая горечь заполняет рот. с влажным, грязным звуком он отстранился, вытер подбородок, - вот и все, - он смотрел на раскрасневшегося, потерянного флетчера и его сердце билось слишком быстро для него, - ты хорошо справился, - навис над ним, его ладонь сама потянулась к щеке флетчера, пальцы впились в волосы у виска, не столько удерживая, сколько фиксируя, словно боясь, что если он отпустит, все это рассыплется как мираж. губы коснулись губ флетчера, поцелуй получился каким-то неуклюже честным. не страстным, не яростным, он был медленным ровно в том темпе, в каком жаждало тело. он позволил себе лечь рядом, не отстраняясь, не уходя. под ним всё ещё горело напряжение, внутри ком из страха, из желания, из бессильного «почему, блядь, именно он», но он остался. крис положил ладонь на живот флетчера, под самый край, чувствуя, как кожа под ней подрагивает от дыхания. он закрыл глаза и просто лежал.
майло лежал, наконец позволив себе расслабиться, но всё ещё слегка дрожа, с размытым взглядом, устремлённым в потолок, когда крис приказал ему быть тихим. он лишь едва пискнул, соглашаясь и прикусив нижнюю губу до боли, потому что любая попытка сейчас открыть рот грозила обернуться громким стоном, криком или чем-то ещё более постыдным. он чувствовал, как пальцы криса впиваются в его бёдра, удерживая на месте, и это было одновременно и мучительно, и божественно. снова ощущать, что контроль полностью в чужих руках, что ему не нужно ничего решать, просто отдаться и позволить крису вести. но стоило лишь тёплым чужим губам наконец принять его член в себя полностью, майло зажмуривается так сильно, что перед глазами вспыхивают звёзды, а пальцы вцепляются в простыни, рванув их с тихим шуршанием. он полностью растворяется в ощущениях горячего влажного тепла обволакивающего его, и языка (чёрт, этот проклятый язык) играющего с уздечкой, то кружа вокруг, то слегка поддевая. майло слышал эти тихие, мокрые звуки, от которых в висках пульсировало, и хотел бы блятьоченьсильнохотел бы вторить им в такт, но пришлось лишь прикусить собственную ладонь. он не понимал, что происходит. обычно между ними было жёстко, быстро, с оскалами и укусами, с борьбой за власть. но сейчас... сейчас крис делал всё так медленно, так осознанно, будто разгадывал его по кусочкам. и самое страшное было то, как его тело отзывалось на каждое движение с такой готовностью, будто ждало этого годами. и флетчер не хотел признаваться себе в том, что, возможно так оно и было. пальцы криса скользнули ниже, между его ягодиц, майло резко вдохнул через нос, но не дёрнулся. он не боялся, он оченьоченьочень сильно...хотел. боже, он хотел. он летел, он бежал, он пришёл сюда лишь за этим, и даже этот лёгкий намёк на давление, на возможность большего, заставил его спину выгнуться. ритм, который задал кристофер, сводил его с ума, и майло чувствовал, как напряжение нарастает где-то внизу живота, как мышцы сжимаются в предвкушении, и он не мог сдержать дрожь, пробежавшую по всему телу. он не мог долго выдерживать это великолепие, слишком долго он этого ждал, мечтал, представлял, чтобы продержаться долго, поэтому в самый крайний момент, что крис принял член на всю длину полностью, до самого основания, майло закинув голову назад, кончил. и мир на секунду пропал, сконцентрировавшись лишь на пульсирующем органе, изливающемся в горячее и плотное горло. майло не успел даже предупредить, не успел ничего сказать, просто сжал зубы, чтобы не закричать, пережидая эту волну накрывшую его с такой силой, что в глазах потемнело. голос янга прозвучал хрипло, и майло приоткрыл глаза, увидев, как тот вытирает подбородок. но прежде чем он успел что-то сказать (а он и не знал, что тут можно сказать), ладонь криса прикоснулась к его щеке, пальцы вплелись в волосы у виска, и майло... замер. этот жест снова был нежным и интимным, таким, к которому флетчер мог уже начать привыкать, а потому он чуть подался навстречу, будто хотел сказать спасибо, но не словами, губами, что осторожно распахнулись навстречу. и мэл честно боялся сломать, испортить этот момент. его ладони поднялись, коснулись лица янга, в первый раз не цепляясь, не требуя, а просто держась, как будто боялся, что тот исчезнет. в этом поцелуе флетчер был не флетчером. не тем, кто шумный, дерзкий, лживый и вечно на подъёме. в нём сейчас не было ни дерзости, ни позы. только что-то растерянное, слишком мягкое для того, кем он привык быть. он чуть сдавленно выдохнул в губы криса. ему не хотелось, чтобы это кончалось, не хотелось выпускать кристофера из виду даже на секунду - не прогоняй меня - прошептал он так тихо, что даже сам едва услышал - я потом сам уйду, хорошо? - но крис услышал, лёг рядом, а майло придвинулся чуть теснее, чувствуя, как ладонь янга лежит у него на животе, под самым краем рёбер, и как его собственная кожа подрагивает под этим прикосновением. и что-то внутри него твёрдое и колючее, годами копившееся вдруг разжалось…
-
утро выдалось туманным и неживым, как будто даже солнце не решалось подняться слишком высоко. майло проснулся и какое-то время не мог понять, где он находится. тело было ватным, усталым, будто его накануне прокрутили в центрифуге, а потом выбросили обратно в постель. простыня сбилась на бок, рядом было слишком тепло, и подушка пахла чужим. пахла крисом. блять, крис. майло перевёл взгляд и увидел распластанное рядом с ним тело, чужое и своё одновременно, с приоткрытыми губами и непозволительно мирным выражением лица. и флетчер с силой заставил себя отвернуться, прикусив внутреннюю сторону щеки, потому сердце застучало сначала еле слышно, но потом всё громче, чётче, отчётливее. он подскочил и обхватил себя руками за рёбра, как будто надеялся уничтожить это тупое желание изнутри. он знал, как это всё зарождается, как пробирается под кожу, становится больше него самого. и он всегда знал, что ему это нельзя. слишком поздно, майло. он выскользнул из комнаты, как вор, пока ещё розоватый свет не окрасил комнату окончательно, а на завтрак спустился последним. и сразу заметил, как крис поднял на него резкий, острый, как лезвие взгляд, который не оставлял места ни утру, ни нежности. в этом взгляде не было ни следа вчерашнего поцелуя, ни едва слышного «я тоже», ни бинтов, ни рук, дрожащих от заботы. флетчер снова увидел в его взгляде ту самую волчью сталь, от которой внутри всё съёжилось. он замер, пытаясь сообразить - что тогда вчера ночью было? маска? момент? ошибка? всё вокруг вдруг стало… зыбким и недостоверным, существующим словно только в его голове, и не больше. он не сказал ни слова, уселся рядом с отцом криса, и даже не стал извиняться за опоздание, только вяло пробормотал что-то дейзи. флетчер опустил глаза в тарелку и вяло ковырял в еде, потому что один только взгляд криса уничтожил в нём былое самодовольство, задор, и бесконечную, пронзительную живость, с которой он вчера скакал по дому, будто здесь вырос. он не был готов вернуться к войне настолько быстро. дейзи хлопотала возле плиты, но её радостные реплики об утре и сырниках проходили мимо, не задевая, как будто у майло внутри выросла перегородка. он только кивал, да, да, спасибо, очень вкусно, не хуже, чем в университете. и всё это звучало издалека, будто говорил не он. уильям, в отличие от всех, просто спокойно за ними смотрел, но так пристально, казалось, что внутри него работал очень тихий, но очень чёткий прибор, что-то вроде компаса или рентгена. майло вновь почувствовал себя под этим взглядом неуютно, он пытался отвести глаза, но всё же как только прозвучало - вы не забыли, мы же сегодня на матч едем - флетчер вскинулся, будто его кольнули - чур, я на первом! -выдал он слишком быстро и радостно, чтобы потом встретившись взглядом с крисом и, изогнув бровь, буркнуть - такие правила. кто успел, тот и съел, да? - и тут же обернулся к родителям, словно ища в них союзников.
поездка началась спокойно. крис сидел на заднем, глядя в окно с видом смертельной сосредоточенности, и даже не пытался втянуться в разговор. майло, напротив, болтал. сначала о погоде, потом про матч, потом про прошлую игру «псов». уильям то поддакивал, то подкидывал что-то о стратегии, и майло почувствовал, как в груди что-то шевелится от этого разговора. потому что уильям слушал, ну, правда слушал, и это было приятно. но что-то всё равно было странно, потому что машина вдруг свернула, и гладкий асфальт сменился рыхлой проселочной дорогой, отчего колёса загрохотали по гравию - сокращённый маршрут до города - сухо бросил уильям, не оборачиваясь. и они поехали, правда чуть быстрее, чем позволяла такая трасса, и майло обернулся к крису, хотел что-то сказать, но тот даже на него не взглянул. спустя минут двадцать машина замерла. уильям вышел, обойдя багажник, достал какой-то огромный, судя по всему походный рюкзак и поставил его на землю. в его движениях скользила абсолютная уверенность, а тон был не терпящим возражений - вылезайте. я приеду за вами завтра - он расправил плечи, чуть приподнял подбородок и посмотрел на обоих - поговорите. я жду от вас того, что вы помиритесь и перестанете устраивать дома бедлам - гравий взвился пылью, когда янг старший ударил по газам, и флетчер мог только провожать машину взглядом, слыша как мотор затихает вдали. крис на эту выходку лишь выругался, развернулся и пошёл быстрым, резким шагом в ту сторону, где скрылся его собственный отец. но майло за ним не пошёл, просто сел под ближайшее дерево, вытянул ноги и запрокинул голову к небу.