брокстон почувствовал, как пальцы эспена сжали его ладонь. секунда – всего лишь секунда – и парень тут же отпустил, но этого было достаточно. в этом касании не было мольбы, не было просьбы о помощи, но был страх. он едва ощутимо дрожал, цепляясь за него, как за единственную стабильную точку среди хаоса. но лейн не сказал ничего, даже не повернул головы. в бою нет места лишним эмоциям. единственное, что сейчас имело для него значение – не дать этим гниющим тварям вцепиться в глотку. а потому он работал хладнокровно, расчетливо: удар – шаг в сторону – удар. мёртвые твари падали одна за другим. он слышал тяжелое дыхание эспена за спиной, слышал, как парень всё ещё борется с собой. он ещё не убил.
а потом это произошло.
брокстон услышал короткий, судорожный вдох, затем влажный звук, с которым нож вошел в шею зомби. он не обернулся сразу, продолжая прорубать путь, но краем глаза заметил, как тело осело на землю у ног эспена. парень стоял, вытаращившись на труп; его грудь резко вздымалась, а в глазах стоял пустой, оглушенный взгляд. словно он не до конца верил в то, что только что сделал. брокстон понял это состояние слишком хорошо: перед глазами стояла пустыня, под его ногами шуршал раскалённый песок. эспен стоял, словно потерянный, смотрел вверх, вцепившись взглядом в небо, будто искал там что-то, что могло всё объяснить, почему в этом мире всё случилось именно так. он шмыгнул носом, но слёз не проронил. лейн видел эту картину перед собой сотни раз, а потому сжал челюсти, но не сказал ничего. вместо слов он просто шагнул назад к мальчишке и положил тяжёлую ладонь ему на плечо. секунду сжал, не сильно, но достаточно, чтобы тот почувствовал – не один. а затем – двигаем, – коротко бросил он, убирая оружие. лейн не хотел оставлять для эспена шанс застрять в этом моменте, потому что если застрянешь – сломаешься окончательно. и тогда тебе конец. и он моментально двинулся вперед, уверено прокладывая путь к воротам.
они шли молча. но с каждым шагом в черепной коробушке лейна нарастал крик и грохот артиллерии. парень чуть отставал, но двигался, хотя и спотыкался пару раз. а брокстон не останавливался, но слышал его шаги. он знал, что сейчас происходит у того в голове – прокручивание одного и того же момента снова и снова. одновременно с нарастающей болью в его собственной груди о том дне, когда ему самому пришлось научиться тому, что на поле боя нет места слабости. - я готовился к этому всю свою жизнь. – заговорил он, глядя на эспена, - но первый убитый – это то, что остается с тобой навсегда. – мужчина без спешки достал револьвер и, особо не целясь, отправил очередного зомби, появившегося откуда-то сбоку, обратно в мёртвую тишину – афганистан, - объяснил брокс на тот случай, если эспен всё ещё не догадался, что он военный. и на секунду прикрыл глаза. воспоминания плыли слишком быстро, без спроса. - мне девятнадцать. – он бездумно перекатывал ствол в руке - мы попали под обстрел. засели в разрушенном доме. патроны заканчивались. один из них пробрался внутрь. я его не услышал сразу, а через секунду он уже оказался прямо передо мной. мой ровесник, может, даже моложе. – лейн угрюмо покачал головой - у него был нож. у меня – винтовка, но не было времени стрелять.
пауза. и ещё один гулкий выстрел разорвал гнетущую тишину. ворота были уже близко и можно было не опасаться набега очередной стаи. вообще и необходимости в обстреле отдаленных зомби тоже не было, но лейн делал это почти механически. - я ударил его прикладом по лицу, выбил нож. а потом вогнал свой ему под ребра. раз, второй, третий. он, сука, не умирал! – брокстон провёл ладонью по своему лицу - я слышал его дыхание, видел, как он пытался схватить меня за рукав. у него были темные глаза. очень темные. как бездна. и мне ничего не оставалось делать, как дожимать его до конца, наблюдая, как жизнь покидает глаза напротив. его кровь была повсюду. я смотрел на него и не мог поверить, что это сделал я. – он перевёл взгляд на эспена, задержался на его лице - меня тогда вытащили наши, кто-то хлопал по плечу, говорил, что всё правильно, что я молодец. но я не чувствовал ничего. даже облегчения. только пустоту. – голос брокстона сорвался на хрип и ему пришлось прочистить горло – я не спал двое суток после этого. хоть и готовился убивать всю свою жизнь. убивать живых. ради своей страны.
ворота выросли перед лицом мужчины внезапно - он слишком увлекся своими воспоминаниями, чтобы заметить, что они уже пришли. из транса его вывел мерзкий лязг открывающих дверей. а потому лейн разоружил себя и бросил предметы в ящик с оружием, чтобы в дальнейшем кто-нибудь забрал их отсюда, почистил и унес снова на склад. а затем стянул куртку, стараясь как можно быстрее избавиться от ощущения налипшей грязи вперемешку с густой гнилой кровью. – я знаю, что ты сейчас чувствуешь, – сказал он тише. и махнул кому-то из своих ребят, чтоб не подходили, мол, они в порядке. – это нечто, что жрет тебя изнутри. как будто часть тебя умерла. но… – брокстон сделал паузу – ты ведь не убил настоящего человека. – военный позволил этой фразе немного зависнуть в воздухе, чтобы эспен её услышал, прочувствовал - он уже был мёртв до тебя. ты просто помог ему… освободиться. – он говорил ровно, без лишнего давления - относись к этому так. и ты справишься. – он сделал ещё одну паузу, выдохнул, что-то решая внутри и неожиданно даже для самого себя предложил – пошли, я налью тебе выпить.
В такое трудно сразу поверить. Раньше все эти зомби казались развлечением, чем-то фантастическим из фильма или сериала, который ты смотришь вечером по телевизоры с миской попкорна на коленях. И тебе кажется, что вот ты то справился бы на ура, ведь так все просто. А сейчас ты сам оказываешься в этом, казалось бы, придуманном мире. Вот он пронзил ножом мозг зомби, тот окончательно умер, а Эспен стоит и смотрит на него, не в силах поверить, что это его рук дело, что он убил существо, которое было человеком. Мы все привыкли к тому, что такого не бывает, а от того так тяжело верится в то, что они действительно умерли и восстали монстрами. Мозг пытается придумать более разумное объяснение – болезнь, а в таком случае он убил живого человека. Он смотрит на небо и думает о том, что сам мир вокруг не изменился – небо, земля, воздух, вот только люди изменились. Тяжелая ладонь, опустившаяся на его плечо, заставляет вздрогнуть, выйти из этого подобия транса и посмотреть на Брокстона. Кажется, все закончилось, поэтому они могут пойти домой. Чуть кивнув, Эспен идет в обратном направлении.
Он шел немного позади Лейна, ноги ватные не позволяли идти быстро. Его привычная говорливость испарилась, норвежец закрылся в себе и в мыслях все прокручивал этот момент, когда он смотрел в пустые глаза. Надо себя убедить в том, что так было необходимо, что это неживое существо, иначе просто с ума сойдет. Неожиданно для него Брокс начал говорить. Это поддержка? Удивительно. Казалось, что мужчина на подобное не способен, парню больше представлялось, что тот ухмыльнется и скажет что-то вроде «с почином», но никак не этого. От очередного выстрела он вздрагивает, но на убитого зомби не смотрит, а идет дальше, покосившись на военного, который продолжил свой рассказ. А ведь и права военный. Эспен так и знал, что мужчина не из тюрьмы этому всему научился. От того, что говорит ему Брокстон, мурашки бегут по коже. Такой молодой и уже был в Афганистане, был вынужден убивать. А ведь это было столько лет назад, но мужчина рассказывает все так, будто это произошло вчера. Неужели Йенсен тоже будет помнить этот момент в мельчайших деталях? Но на самом деле его больше поражает не само содержание рассказа, а сам факт этого разговора. Ему вот так открылись, поделились с ним таким сокровенным и эмоциями, что тот тогда переживал. Он с удивлением смотрит на Лейна, кажется, что ему не просто было вспомнить и рассказать о своем прошлом. Правда, не сказать, что от этого одностороннего разговора Эспену стало легче.
Уже показались ворота, можно было бы выдохнуть, но художнику кажется, что он до сих пор не может полноценно вдохнуть. Последовав примеру Брокса, он скидывает в ящик нож, в этот момент зависнув и посмотрев на руки. Все произошло так быстро, даже не запачкался, но ощущение, что руки в крови. Да, примерно такое сейчас в душе у Эспена, в этом мужчина прав. Не убил настоящего человека, а кого же тогда? – Откуда ты знаешь? – они достаточно близко, поэтому его тихий голос легко услышат. – А что если внутри этих монстров заперто сознание человека? – ему эта мысль не дает покоя. Вдруг они все еще где-то там. Но неожиданно звучат слова, которые позволяют ему выдохнуть и снова вдохнуть без боли в груди. Освободиться? Если так подумать, он бы не хотел наблюдать за всем этим и не иметь возможности что-то изменить и был бы рад, если кто-то избавил бы его от участи вечно быть запертым внутри монстра. Он чуть кивает головой на эти слова. А вот от выпивки сперва хочет отказаться, пойти куда-то, забиться в угол и сидеть в одиночестве, но через мгновение, он понимает, что не хочет оставаться в одиночества. – Хорошо, - бормочет Эспен.
До бара они идут в тишине, говорить уже нечего, все сказано. Оказавшись внутри и увидев, что тут есть люди, художник выбирает самое отдаленное местечко у барной стойки, чтобы сесть там. Перед ним быстро появляется стакан с алкоголем. – Спасибо, - почти что шепотом проговаривает норвежец. Ему хотелось бы, чтобы Брокстон сел рядом и молча пил с ним, но к нему подходят люди, о чем-то говорят. Даже вслушиваться не хочется, поэтому Эспен сосредотачивается на наполненном стакане, делает пару глотков. Когда военный отходит, он все же остается один, разговоры присутствующих отходят на второй план. Сложно даже сказать, сколько он так просидел в прострации, медленно цедя алкоголь, но точно стемнело. Допив, он достает свой набор художника, который никуда не делся, все это время был при нем. Только вот набросок, который он сделал ранее, не подходит под ситуацию. А ведь все началось с того, что юноша просто рисовал, а к нему пристали. Перевернув лист, Эспен принялся к зарисовке того, от чего никак не мог избавиться – образ пустых глаз и протянутых гнилых рук к нему. На почти законченную работу капает соленая слеза. Парень поджимает губы, но не сдерживается и громко всхлипывает, в тот же момент закрывая лицо руками, чтобы немного привести себя в чувства. Он не любит вот так показывать свои эмоции кому попало. Стыдно, что эти привлек внимание всех тут, но оборачивается, с удивлением обнаруживая, что уже никого и нет, только он и Брокстон за баром.
- В голове не укладывается, что такое возможно. Я в девятнадцать лет первый раз поехал заграницу на выставку, - говорит это со слезами в глазах Эспен и смотрит на военного. – Я не готовился к такому, и никогда не думал, что мне придется… - тяжелый судорожный выдох.
брокстон вошёл в бар с каменным выражением лица: он не просто так отказался от вылазок за стену с целью истребления гнилых тварей. хоть это и приносило ему колоссальное удовольствие, расплата после была не из лёгких. в его баре всегда было шумно из-за его ребят, но в этот раз звуки резали слух сильнее обычного. голоса уже начинали гудеть в его голове, как старый движок, который всё никак не хотел выключаться. судя по столпотворению у стойки, лейн рискнул предположить, что ждут его уже не первый час. - ни на секунду нельзя оставить это гиблое место – мимолетно подумалось ему пока он рассматривал переговаривающихся людей. кто-то громко рассмеялся откуда-то справа так, будто мир продолжал вращаться по-старому, будто за этими стенами ничего и не произошло. и обычно брокстону нравилось наблюдать такое, но сегодня он слишком устал.
лейн молчаливо достал из-под стойки бутылку, налил доверху два стакана. один себе, другой пододвинул норвежцу. и тут же переключил своё внимание на карвера – крепкого мужика, с лысиной и лицом, испещрённым шрамами. в прошлом карвер был автомехаником, здесь же занял место специалиста по технике, так как у эйса хватало опыта и ребят у себя в мастерской. – у нас проблема с генератором, - без предисловий и предварительной смазки сообщил он. отчего брокстон вымучено растер себе ладонями лицо, в попытке сосредоточиться. и опрокинул в себя алкоголь до дна. – чёртова штука гудит, но энергии выдаёт меньше, чем должна. если сдохнет, мы надолго останемся без света. – брокстон понимающе покивал – сколько у нас времени? – и потянулся за добавкой – пару дней, максимум, - карвер пожал плечами – нам бы детали, но, сам понимаешь, где их сейчас достанешь. – брокстон знал. он знал слишком много о том, что доставать что-либо стало не просто трудно – смертельно опасно. и сейчас он не хотел говорить об этом, не хотел думать, а потому многозначительно черканул что-то в листке под стойкой и пообещал – поговорим утром, я зайду в генераторную. – карвер кивнул и ушел. а его место тут же заняла хуанита, женщина лет сорока, одна из служащих их медпункта – запасы обезболивающих на исходе. – брокс сжал челюсти до хруста. они всегда были на исходе. возможно, даже из-за того, что лейн злоупотреблял своим положением и в особо тяжелые дни жевал их, словно мятные конфетки для освежения рта. – я соберу дополнительную экспедицию – брокс ответил автоматически, как будто говорил не он, а кто-то другой. что ещё он мог ей сказать? на него уже накатывало слишком знакомое ощущение – когда ты здесь, но в то же время нет. голоса людей звучали, но он их уже не слышал. в висках стучало, тело помнило каждое движение, проделанное им сегодня за пределами лагеря. брокстон знал, что это пройдет, просто нужно подождать, переждать этот момент, загнать его поглубже. а потому принял решение выгнать всех к чёртовой матери из его обители и подозвал джонни, снующего рядом и попросил его об этом одолжении.
пока бар пустел в считанные секунды брокс угрюмо рассматривал тот самый злополучный листок с бесконечным списком того, что нужно найти на вылазках и списком дел в лагере, что не требуют отлагательств. несколько групп людей еще не вернулись, последняя отправилась за ворота совсем недавно. а уже нужно формировать новую – некоторых ребят он не мог отпустить, их присутствие в лагере было необходимо, некоторым не мог доверять, остальные были совсем зелёные. он тяжко вздохнул и прикончил второй стакан, чувствуя, как жидкость обжигает горло.
а затем перевёл взгляд на поварёнка, которого почему-то не вывели со всеми остальными. интересно. лейн подумает об этом позже. а пока подобрался поближе, рассматривая, как мальчишка сжимает в руках карандаш. плечи были напряжены, а в глазах стояли слёзы. хрупкое создание. грустное, отчаянное, глупое создание, прицепившееся к лейну, как жвачка к подошве на свою беду. может хоть сейчас начнёт держаться от него подальше и перестанет на какое-то время влипать в неприятности на пару со своим ебанутым другом?
брокстон долго молчал. он знал, что в данный момент сказать что-то правильное у него просто не выйдет. он уже всё сказал у ворот. ни добавить, ни прибавить ему больше было нечего. да и никакие слова не смогут убрать то, что случилось или как-либо повлиять на изменившуюся для мальчишки реальность. а потому он бессильно пожал плечами и подытожил – судьба та ещё сука, - кто как не брокс знал об этом. потерявший в этой жизни слишком много. он восполнил чужой стакан и произнёс не слишком изящно – пей и проваливай. мне нужно выспаться - и удалился в свою коморку.
Как забавно, что они оба говорят словно в пустоту. Так далеко не уедут. Брокс явно пропустил много того, чего ему говорили, мимо ушел. Эспен услышал все, но не все принял к сведению. Вот так и получается их диалог на иностранном языке не самым эффективным. А в таких случаях нужно менять тактику. Но, судя по всему, в этом мире встретились два барана на узком мосту, и никто не хочет отступать, упершись своими рогами. Чем такое обычно кончается? Ответ: оба падают у реку. Здесь реки нет, но весь интересно, к чему в итоге они придут.
Он слышит, что мужчина подходит. Кажется, что вот-вот за шкирку стащит его со столешницы. Но ничего такого не происходит, да и в доступности нет ничего, за что можно было бы переживать, что Эспен дотянется до этого руками. А когда юноша поворачивается, то вояка уже стоит на месте. Легкая ухмылка - с чего это вдруг Брокс решил, что юноша не умеет выживать. Звучит обидно, будто никто из его подготовленных людей не может облажаться и попасться зомби. - Ну не ты же один решаешь кого впустить, - вот тут уже дело совета. Если бы Брокстон такое решал один, кажется, что Эспена уже бы взашей выгнали, что частично исполнило бы его желания. Но в действительности ему не хотелось бы оставаться одному в этом гнилом мире. И дело не в том, что в одиночку тут не справиться. Просто он не любит одиночество. Именно поэтому норвежец не предлагает гениальных идей увезти его подальше от лагеря и выпустить на все четыре стороны без права вернуться обратно. Но вот когда Эспен не может сдержаться, так это когда Брокстон его призывает заткнуться и немного угрожает оружием, которое так нарочито висит у него на поясе. Он несколько долгих секунд смотрит мужчине прямо в глаза и молчит, но потом на лице появляется ухмылка, и в баре разносится звонкий смех. Норвежец заливисто смеется, уперевшись спиной в столешницу, даже демонстративно вытирает глаз, будто слеза от смеха выступила. - Ты ведь не такой человек, чтобы взять и убить, - Эспен уверен, что Брокстон не станет убивать невинных. Будь это не так, здесь были бы только его люди и, может быть, немного «прислуги», а не целая община, которую военный по-своему защищает. - По крайней мере не того, кто просто раздражает тебя, - военному явно приходилось запятнать свои руки, но не просто из прихоти.
Эспен ловит бутылку и с легким прищуром смотрит на собеседника. Просто так? Тут вроде не угощают, только обменивают на что-то. А тут ему предлагают выпить, что норвежец принимает за жест доброй воли в их не очень успешных переговорах. Так сказать шаг навстречу к компромиссу. - С момента как община пришла сюда и объединилась с вами. А что? - отвечает юноша, поумеривший пыл. Йенсен прикладывается к горлышку и делает пару глотков, после чего, поморщивший и мотнув головой, все-таки пьет он не часто, передает алкоголь Брокстону. - Я не боюсь смерти, и просто выживать в серости я не хочу, так что давай договариваться. У тебя есть хотя бы обычная краска, только не унылая серость, как все в этой тюрьме? - тут придется включить фантазию и смекалку, но что-то с краской Эспен сможет сделать. - Кстати, не пробовал чай? Травяной сбор очень помогает от мигрени. Мелисса, мята, к примеру, - у скандинавов весьма распространены народные средства, так что кое-что в этом парень смыслит.
те же. там же. молодой человек, не собирающийся уходить без того, что ему жизненно необходимо. и брокстон за стойкой. с прищуром, в котором плескалась адская смесь из раздражения и плохо скрываемой ярости. казалось бы, что может ещё сильнее усугубить и без того неприятную ситуацию? (кроме выстрела в чью-нибудь голову). смех. заливистый, громкий, насмешливый и почти издевательских смех. который перезванивается похоронными колоколами в черепушке немолодого мужчины. пронзающий голову так, что аж заставляет зажмуриться. и сколько бы брок не тёр себе виски, попутно захлёбываясь алкоголем, казалось, уже ничто не сможет вытравить этот звук из его головы. он изо всех сил удерживал себя от желания огреть поваренка кулаком, а потому удручённо сделал несколько глубоких вздохов. давно забытое чувство. наблюдать за чужим весельем. в последний раз… из глубин создания всколыхнулось воспоминание, проносящееся чистым и ясным голосом, в котором еле уловимо также звучали маленькие, забавные колокольчики. в последствии они тоже стали ассоциироваться с похоронными. и тяжёлое, словно огромный камень, ощущение потянуло его куда-то назад. в чертоги.
он сидел и продолжал угрюмо таращиться на парня, что никак не мог успокоиться и оставить его в покое. он оказался на редкость прозорливым и наблюдательным, но все же был не прав. переубеждать кого-либо в своём мнении, особенно на свой счет, было не в характере брокстона. он именно такой человек. который взял и убил. не единожды. не в такой ситуации и даже не приближённой к ней, но все же. убийца. лейн сам не заметил, как крепко сжал зубы в такт собственным рассуждениям, словно пытаясь удержать от выхода зверя, который был всегда рядом, но всё же сидел на цепи. и лишь хмыкнул в ответ, словно слова юноши были мелочью, не стоящей никакого внимания.
тем временем алкоголь, проползающий по стенкам желудка, успокаивал брокса, убаюкивал воспалённое сознание и крутой нрав. а с каждым сделанным глотком к мужчине и вовсе возвращался ясный рассудок. а потому он постарался переключить фокус внимания и проанализировать собственное положение. брокстон лейн обычно умел справляться с наглецами, подобными тому, что сидел напротив. среди заключённых всегда находились смелые, дерзкие, а иногда и откровенно безбашенные, которые не боялись смотреть в глаза, бросать вызов, смеяться в лицо и болтать всякие глупости своими погаными языками. и если на таких не действовала грубая сила (что изредка приключалось) - помогала долгосрочная стратегия. и видит бог, чтобы справиться с бледнолицей, активной проблемой она ему пригодится. и для начала брокстону необходимо просто начать слушать. внимательно.
собеседник как раз поделился интересующей лейна информацией по поводу длительности своего нахождения в общине, перед тем как отпить из предложенной тому бутылки. парень выглядел довольно спокойным, тогда как внутри брокстона продолжала разрастаться тревога. и он очень старался не подавать её вида. лишь грубые пальцы беспокойно поглаживали поверхность жёсткого, покрытого пятнами дерева, словно искали ответы на вопросы, которые не давали ему покоя. за плечами продолжал собираться знакомый, липкий холод.
он не помнил.
брокстон закрыл глаза и провёл ладонью по лицу. обычно провалы затрагивали только старые дни. это всегда было в прошлом. всегда где-то далеко. война. больница. развод. но сейчас они добрались и до настоящего. многолетний птср, изматывающие бессонницы, алкоголь – все это с годами превратилось в привычный фон. и брокстон подразумевал, что хорошо знает все свои слабости, знал, где именно психика давала сбой и начинала трещать. но теперь очевидность ударила его ногою прямо в лицо: трещина становилась шире, поглощая то, что происходило всего несколькими месяцами назад. ещё утром на собрании брокстон мог бы поклясться, что держит всё под контролем. даже если совет строил против него свои козни, он всегда был к этому готов. но если он уже не может доверять собственной памяти…
головная боль усилилась.
а брокс опять стиснул зубы, пытаясь сосредоточиться. – странно, что со своим поведением ты оказался у меня только сейчас. – а не плод ли он его воображения на фоне непрекращающегося стресса? да ну бред какой-то. парни же его тоже видели – сами под руки, точнее под ноги, притащили. брокстон снова потянулся к бутылке и прикончил ту одним махом. рассеяно пошарился где-то под стойкой и достал другую, пытаясь не потерять нить одной беспокойной мысли. между бровями прочно поселилась жирная, хмурая складка – провал в памяти продолжал терзать его, как заноза, что невозможно вытащить. и странное ощущение, будто он смотрит на поварёнка впервые, не покидало его, хотя он прекрасно понимал, что этого не может быть.
лейн продолжал молчать и терпеливо слушать – молодой шпарил на испанском как на втором родном, когда как ему самому подбор правильных слов давался с трудом. но слово «краска» всё же ему было знакомо. мужчина откинулся назад на своём крутящемся стуле и присмотрелся: средней длины волосы, на концах чуть выгоревшие от солнца, потрёпанная куртка – результат своего путешествия к бару, руки с тонкими пальцами с синяками чуть выше запястий. и бледность, зацепившая ещё с самого первого взгляда. не нездоровая. какая-то напряженная. будто кожа парня не терпит крови. он мысленно одёрнул себя, стушевался, тяжело вздохнув, и поднялся со своего места (уже в который раз).
не удостоив поварёнка ответом, он достал из кармана толстую связку ключей на цепочке и прошёл к небольшой двери прямо за стойкой, отпер ту с неприятным скрипом, а затем исчез. через пару мгновений брокстон вернулся и поставил перед собой среднего размера металлическое ведро зелёной краски. на мгновение он задержал руку на крышке и, не отпуская, сказал низким, хриплым голосом – выкрасишь забор у склада с инвентарем, довольно большой участок выгорел на солнце. остатками распорядишься как пожелаешь. – а предложение с чаем он целенаправленно проигнорировал. ему поможет только пуля, но об этом никто и никогда не должен узнать.
Эспен никогда не прятал своих эмоций. Поэтому сейчас смеется чуть ли не до слез. Ситуация, конечно, не располагающая к веселью, но ему действительно стало смешно. Возможно, он сейчас ошибается, и через минуту все же получит пулю в лоб. Но пока норвежец смеется и говорит о том, что все видит совершенно иначе. Человек перед ним представляется пусть и грозным, но это не значит, что тот бессмысленно жесток. Конечно, все понимают, что в нынешнем мире все иначе воспринимается, но все равно для людей существует определенная грань, которую они сами по своим принципам не переступают. От тех, кто мог бы так поступать, избавились ранее, чтобы остальные люди были в безопасности. На него так смотрят, будто ждут, когда же он уже заткнется, что в принципе происходит, просто не сразу. Эспена удостаивают вздохом и хмыком, что можно расценить как ответ, все же Брокстон не достал в тот же момент оружие.
Странно этот мужик себя ведет. То угрожает, то предлагает выпить, теперь вот молчит после странного вопроса. Ну это ладно, главное, что у них хоть что-то стало получаться. Волшебное действие алкоголя, распитого на двоих? Но, кажется, что раздражать Эспен его не перестал. Пока норвежец молчит, наблюдая за утомленным видом военного. Он и не простив, несколько больших глотков крепкого алкоголя уже немного ударили в голову, так что Йенсен стал еще чуть более не от мира сего.
- Хм… ну так я не старался раньше, и у меня было все, что нужно, - вот чего мужик начинает, нормальное у него поведение. Помогает людям, тихий и мирный. Подумаешь, экстравагантный и до сих пор не выучил английский язык. Просто никто не берется помочь с этим, потому что нет другого общего языка, на котором можно было бы что-то объяснять. Брокс тоже явно привык добиваться того, чего хочет, в этом нет ничего такого, а Эспена почему-то каким-то неадекватом выставляет. Ничего подобного! Просто упертый слишком.
Он видит, что собеседник достает еще бутылку, и невольно медленно облизывает губы, словно змей в предвкушении добычи. Только сразу ему ничего не предлагают, а ведь Эспен уже настроился. Пьет он редко, но метко. А потом Брокстон тяжело вздохнул (что бы это значило?), встал и пошел куда-то. – Э? Куда?.. – из бара мужчина не уходит, но идет в какую-то комнатку. Такое ощущение, что ему просто надоело слушать норвежца, поэтому решил от него сбежать. Этим своим одиночеством юноша решил воспользоваться, поэтому дотянулся до новой бутылки и сделал пару глотков. Ему ведь не запрещали этого делать. Он весь словно скукоживается, морщится и трясет головой. Как крепко. А тут и Брокс возвращается. – О, так ты меня услышал! – обрадовался Эспен, увидев ведро краски, явно предназначенное для него. Ему дают задание, после которого может делать с краской, что душе угодно. Покрасить забор? Жаль, что только один цвет, но и с этим можно что-то придумать. – Лады, - с радостью соглашается Эспен и отрывается от столешницы, пошатнувшись. – Ой ёй, - это уже скорее самому себе, - я тогда забираю, - пальцами он быстро стучит по крышке банки, а потом берет ее в обнимку, улыбнувшись. Пока еще не ушел, юноша обхватил тонкими пальцами горлышко початой бутылки, - Ну, за успешную сделку, - хихикнув и подмигнув, он делает еще большой глоток. После чего может идти на все четыре стороны, верней не очень уверенной походкой отправиться искать тот самый кусок забора, на котором нужно оставить художество. – Увидимся! – уже в дверях Эспен оборачивается и, опять захихикав, отправляет Броксу намеренно наигранно-манерный воздушный поцелуй.
everybody wants to rule the world
НАВИГАЦИЯ:
▲для гостей
информационный блок;
каноны;
анкета;
гостевая книга;
ищу тебя.
▼для игроков
эпизоды;
отношения;
новости;
флуд;
награды.