Наверное, единственным кого я по-настоящему любила был Ярослав. Высокий, худой, злой. Уже семь лет прошло с тех пор, как мы познакомились. Помню в тот день Лерочка взяла меня с собой на день рождения к другу детства. У меня была рваная, "Земфировская" причёска, бутылочка лимонно-кислого пива в сумочке и сотни стихов в телефоне. Как только я увидела Ярика я отдала ему сердце целиком, без остатка. Со стороны выглядело как вялое "привет", но для меня это было равносильно вырыванию сердца из груди. 

Это была не первая и не последняя моя любовь, но самая сильная, самая болезненная. Наполненная слезами, смертями, алкоголем, насквозь пропахшая табаком любовь. Он был единственным, кому не было дела до моего будущего или прошлого, до моих амбиций, места работы или учёбы. 

Мы слушали стихи бездомных стариков, спорили о фильмах и книгах, с улыбкой терпели пьяные припадки друг друга, говорили о о боли на набережных и о красоте на кладбищах. Сонно курили на зябких лавочках, разбивали часы, играли в покер, стаскивали друг друга с кроватей, обливались с головы до ног колой. Бродили по заправкам промозглыми летними ночами и мечтали улететь на Марс у памятника космонавтике. Мы путали бары с аптеками, а абсент с лекарствами. Закусывали липкими яблоками водку у старых церквей, находили пристанища в бетонных джунглях.

Праздновали дни рождения в роскошных домах и на бетонных плитах подмосковных набережных, дрались с местными пьяными парочками. Я обещала тебе подарить серебряную подвеску, а ты забрать меня в своё юношество в Германии. 

Много мы чего обещали, а в последний раз встретились тёплым маем на мой день рождения. На рассвете я провалилась в сон, оперевшись о твоё колено. Ты долго и пристально смотрел на меня, а я нервно смеялась и не менее нервно плакала. 

Вот такая непонятная дружба произошла. 

С любовью, твоя ?

До сих пор не могу спокойно проезжать Нагатинскую на метро, оглядываюсь, ищу тебя в толпе, шлю тебе сигналы из своего космоса. Не зря я в том мае высекла твоё лицо на сетчатке своих глаз - знала, что не встретимся больше. И ты тоже знал, смотрел пристально, смеялся, рассказывал истории, о которых я никогда не слышала. Прощался. Как жаль.

Надеюсь ты переедешь туда, куда давно хотел. Надеюсь ты забыл об обещанном тебе подарке. Ты наверняка начал лучше есть и спать. Выкинул часы из зала, выкинул мусор из головы, начал улыбаться, подружился с братом и головой. Отец теперь звонит тебе каждый день. Ты больше не ездишь пьяным в такси. Больше не ходишь весной по льду. Больше не бросаешь бросать курить. Больше не улыбаешься только мне. Больше не единственный на Земле.

Я так по ней скучаю.

Помню её грубые пальцы с неправильно сросшейся фалангой после удара серпом.

Она лучше всех жарила пельмени и делала сладости. Помню запах торта из черёмухи на мой день рождения. Помню её парик, любовь к бисеру и необычным шляпкам, помню винтажные рубашки, золотые кольца, рубиновые серёжки. Помню как крепко я её обнимала в детстве.

Помню как мы дрались, как спала в подъездах в ожидании её звонка. Просто узнать, что она ждёт. Что всё равно любит.

Помню её любовь к мату и биатлону. Помню как она кричала от радости на Олимпиаде и от боли на нашем сером диване. Как жалела, что не увидит как я вырасту, как плакала от того какие у меня тонкие запястья. Помню как просила меня не повторять судьбы Н и не обижаться на неё.

Помню последнюю просьбу. Помни как кричал Артём когда закрывали крышку гроба. Помню как Гена возил нас с Габи на кладбище. Её уже тоже не стало. И тебя там нет. Ни на кладбище, ни на небе, ни в церкви. Даже в моих воспоминаниях нет твоего лица. Нигде тебя нет. А без тебя и меня нет.