сегодня люсеро не надо было повторять дважды, и поэтому, как только он слышит заветное «пожалуйста, давай сбежим куда-нибудь...» молниеносно начинает лихорадочные сборы. вся ситуация, развернувшаяся в их комнате несколько минут назад, оседает в душе беньи камнем, а в голове начинают складываться картины – быстро, хаотично, в ярких вспышках, как кадры на старой киноплёнке. среди них, словно алое пятно на старой ткани, проскакивает одна гениальная мысль: лас-вегас. бегство, которое не было бы исчезновением, но шагом в сторону, шансом на передышку, на то, чтобы заткнуть эту всепоглощающую пустоту, которая уже начала сворачиваться змеёй внутри фреда – беньи видел это в его глазах. знал подобное чувство так хорошо, что сводило желудок в попытке исторгнуть из себя желчь. знал, ведь на первом курсе в вирджинии сам прошёл через нечто подобное – пережил тяжелейшее расставание, которое ощущалось именно как конец ебаного мира. та любовь выжгла люсеро дотла, исказив его представления о нормальности отношений и всяких границ дозволенного, заставив еще долго плыть по течению, едва различая, что происходит вокруг. и теперь, пока фред приводил себя в порядок в душе, полу-защитник не мог допустить, чтобы с другом произошло тоже самое. беньи метался по комнате, торопливо комкая рубашки и непонято откуда взявшиеся галстуки в дрожащих руках. он безуспешно пытался засунуть поглубже воспоминания, пробуждающиеся в нём. те, что будто старая, не до конца зажившая рана, снова начинали ныть, напоминая ему о себе. люсеро бездумно запихивал всё, что попадалось под руку в свою тренировочную сумку, не имея представления о том, что им в принципе может понадобиться на время их небольшого (ли?) путешествия. обычно сборами занимался более ответственный из их парочки, но этот пункт сейчас не был в его приоритете, а потому беньи с горящим от гнева лицом и бегающими глазами метался по комнате вихрем: тело отчаянно требовало движения, словно предчувствуя, что сейчас ему предстоит совершить важный рывок, чтобы не дать самому родному в мире человеку увязнуть в липком отчаянии. в этом безумном танце, где не было ни музыки, ни порядка, только звуки молний и треск ткани, отрешенное лицо фреда выглядело уж слишком инородно. в добавок ко всему, тот успел подобрать с кровати собранную сумку, а потом внезапно уронил ее, выходя из дома, словно забыв о ней в какой-то момент. беньи спешно бросился подбирать её, а затем усадил лучшего друга на переднее сидение дорогущей феррари, словно послушную марионетку. в багажнике обнаружилось пол-ящика пива, видимо, осталось после какой-то бурной вечеринки и было брошено там на хранение, на всякий случай. что же, случай настал…и в руке фреда оказалась одна из таких малышек. беньи прыгнул за руль, стремительно выворачивая с подъездной дорожки их дома и выжимая педаль газа на полную. за их спинами разворачивалась бесконечная ночь, которую они оставляли позади, а впереди… впереди ждал лас-вегас – город огней и забвения, иллюзия, в которой можно было растворить гнетущую боль.
тишина, воцарившаяся в машине, заполняла все её небольшое пространство – холодная, густая, под стать осенней мгле, что уже распространилась в округе. беньи не знал, что сказать. его грызла одна настойчивая и неприятная мысль, бившая набатом по голове, под стать пиликающему телефону на соседнем сидении, на который без устали приходили сообщения.
почему я не предвидел то, что происходит сейчас? мог ли я распознать эти тревожные знаки раньше, когда без устали улыбающаяся блондинка так внезапно заполнила все пространство рядом с (моим) фредом? ...если бы не был так поглощен собственной болью? ...всегда ли белла была той, за кого себя выдавала?
беньи вырос в окружении женщин и всегда относился к ним с безмерным уважением. он никогда не опускался до оскорблений, унижений или притеснений прекрасной половины человечества. и, возможно, имел привычку бессознательно оправдывать каждую, встречающуюся у него на пути. а потому чувство вины подкатывало в горле комом, как нечто горькое и неизбежное. беньи понимал: им уже никак не изменить прошлое. и поступок беллы навсегда перевернёт картину мира его любимого человека. но всё ещё есть возможность, призрачный шанс помочь джонсону пройти через это. не исправить, не спасти – просто быть рядом и подставить плечо там, где ещё можно было предотвратить полный крах. он вздрагивает, выдернутый из своих размышлений, когда телефон фреда летит в машинную панель, а сам он озвучивает буквально те же, слова, что проносились у него в голове. люсеро необходимо несколько секунд, чтобы собраться с мыслями. и он сосредоточенно вглядывается в мерцающие огни впереди, как будто ища ответ в полосах фар, что тянутся вдаль, в чернильную пустоту дороги. он не был мастером размышлений, а в особенности красивых слов, а потому нервно вздыхает, подбирая слова – мы все видим только те части людей, которые они хотят нам показать – об этом люсеро знал не понаслышке: ведь сам продолжал вести социальные сети так, словно ничего не происходило, в те моменты жизни, когда внутри рушился мир. – она… – беньи запинается, внезапно осознавая, что больше не может называть эту девушку по имени. словно та потеряла преимущество быть когда-либо названной – думаю, что пыталась быть кем-то лучше рядом с тобой, понимаешь? или просто играла роль, которая ей самой казалась настоящей – парень пожал плечами – ты любил, и доверял всецело. это абсолютно нормально, что ты видел её другой. – люсеро на секунду показалось, что он говорит не своими словами. а теми, которыми когда-то давно успокаивал его фред. он сбавил скорость, боясь, что фантом джексона снова заполонит его мысли. всё же, какая забавная штука – жизнь - это не твоя ошибка, что она оказалась не тем человеком, за которого себя выдавала.
на этих словах телефон на панели снова ожил, привлекая к себе внимание настойчивой вибрацией, отскакивающей от пластмассовой поверхности. белла, казалось, не собиралась сдаваться — от чего её отвратительная мордашка то и дело появлялась на экране. гасла и загоралась в бесконечной пулемётной очереди звонков и сообщений. фред напряженно сверлил айфон взглядом, а беньи кожей чувствовал, насколько он на самом деле сейчас был зол. но больше – устал, и с каждым новым звонком нервы обоих натягивались всё сильнее, как струны, готовые вот-вот лопнуть. с раздражённым вздохом люсеро решительно свернул на обочину, резко нажав на тормоза, отчего телефон джонсона скользнул по панели, и тому пришлось спешно его ловить. фары выхватили из темноты пустынный участок дороги, и только далёкие огни были видны впереди. – разреши-ка – с деланным спокойствием беньи выдернул телефон из ладони фреда, который даже не сопротивлялся, слишком истощённый, чтобы спорить. на экране всё ещё светилась фотография девушки, не давая покоя. а потому люсеро не колеблясь, открыл дверь, вышел из машины, чувствуя, как ночной воздух холодит его лицо, и медленно положил телефон на асфальт прямо перед передним колесом своей «феррари». краем глаза тот заметил, как друг, сидящий в салоне стиснул зубы, мгновенно осознав, что тот собирается сделать - словно этот маленький акт освобождения одновременно пугал и утешал его. однако, беньи снова сел за руль, решительно завёл машину, а после, не раздумывая ни секунды, резко тронулся вперёд. глухой треск раздался под колёсами, когда хрупкий корпус телефона сдался под тяжестью сотни лошадиных сил. но это не удовлетворило беньи в полной мере, отчего тот остановился, дал задний ход и снова переехал уже не издававший ни единого звука телефон, добивая остатки, словно не было ни сожаления, ни малейшего сомнения в правильности поступка. когда парни в последний раз взглянули на то место, где лежал телефон, от него остались только осколки, которые поблёскивали на асфальте, как разлетевшиеся под светом фар крошечные звёзды. – если честно, - тихо заговорил водитель, не отрывая взгляда от дороги. – на этом месте я представлял её шею. – рваный смешок сначала робкий и неловкий вскоре перерос в откровенное хихикание – представь, как она сейчас истерит, увидев «отключённый абонент» на экране? – спросил беньи, насмешливо растягивая слова – и через пару мгновений оба парня внезапно расхохотались. смех, глубокий и до боли нужный, поднимался из самой глубины, как рвущийся из долгой тьмы свет. они оба смеялись до слёз, откинувшись на сидения, без оглядки, будто впервые за много недель. люсеро включил на магнитоле какой-то альбом тейлор свифт и до лас-вегаса они добрались в самой благоприятной для этого атмосфере.
лас-вегас-стрип встречает их неоновыми огнями, бесконечными магазинами в вперемешку с ресторанами и отелями-казино. выбрав для заселения первый попавшийся отель со свободной парковкой, парни целенаправленно двигаются на ресепшен. и по счастливой случайности им попадается один из лучших отелей семикилометрового бульвара - тот, в котором персонал встречает на входе шампанским с лёгкими закусками, отчего у беньи непременно бурчит в животе – они так и не успели поужинать после потрясающе сыгранного матча. – ой – внезапно булькает люсеро, вспоминая о том, что фред на кухне как раз занимался готовкой. а поскольку ему запрещено появляться в этой части квартиры, пока все не будет приготовлено, он даже не подумал о том, чтобы прибраться там перед отъездом. а значит креветки и полу-варёные макароны так и остались дожидаться своего часа на чистых столешницах – кажется у фифи с лэси сегодня тоже праздник желудка – виновато смотрит он в сторону фреда, подписывая анкету-соглашение на заселение, а после сиюминутно опрокидывает бокал шампанского, который портье настойчиво подсовывал ему всё это время в попытках отобрать дорожную сумку. они забирают ключ-карту, отправляют сотрудников отеля самостоятельно разобраться с их единственным багажом и двигаются в сторону улицы – ночной клуб? – заманчиво вопрошает беньи у друга – еда, напитки танцы и свободаааа – последнее слово он выкрикивает в пустоту, вскидывая руки над головой. и к нему присоединяются, подбадривающими выкриками, постояльцы и отдыхающие, находящиеся поблизости. люсеро готов был поддержать любое желание джонсона, при чем не только сейчас, а в принципе, по жизни: неважно, чего бы тот не захотел. даже если это был бы прыжок с парашютом с высотного здания. но перекусить и выпить сейчас, если честно, хотелось в первую очередь.
телефон вибрирует на панель машины, а фред сверлит его взглядом из-за всех сил стараясь не схватить его и посмотреть сообщения. какой в этом смысл? там будет одно и тоже, просто в разных вариация. он виноват. он плохой. это он предал её, а не она. он отвратительный. и остальная грязь которая лилась из нее последние часы на него. фред только не мог понять, почему она до сих пор оставалась с ним? если нашла ему замену. для джонсона белла с ним находилась в отношениях по неизвестной причине. на секунду фред думает о том, что она была с ним из-за денег, но быстро отметает этот вариант. не может быть такого. джонсон никогда не признавался ей в том, что он богатый, действительно богатый, что может никогда в жизни не работать. и вообще никто не знает, кроме беньи. и за три года отношений она никогда не просила у него. он сам давал. дарил подарки, возил её куда она хочет. делал ее счастливой. неужели она сделала из него дурака? конечно, сделала, когда изменяла за его спиной и подозревала его в измене. и выкрутила так, что причина краха их отношений – это он. фредерик джонсон.
пиво начинает проникать в его организм. учитывая, что в хорошем случае его сносит с двух бутылок, а сейчас он с пустым желудком и разбитым сердцем – то одна бутылка дает ему легкое опьянение. в голове начинает шуметь, заглушая мерзкие и обидные слова беллы.
и слова самого близкого и дорогого, родного, человека медленно проникают в него. и разумом он понимает, правда понимает. и разумные слова беньи, и даже свои мысли, но сердце и что-то другое не дают ему успокоиться. как зуд, распространяются внутри, по вене, медленно проникая и отравляя его.
- но как я мог не заметить? – фред поворачивается к беньи, отвлекаясь от сверления взгляда телефона и смотря на друга, тот крепко держит руль, на секунду глаза задерживаются на его пальцах, - я же был рядом с ней. в отпуске уже начинало проявляться это, а просто игнорировал, надеясь, что у нас все наладится, почему я просто не закончил это? - почему то признаться ему о том, что отпуск прошел в жарких ссорах – было стыдно. когда она забирала его телефон, чтобы фред не мог написать беньи, ставила условия. и в конце концов ультиматумы. и говорить, что причиной этих ссор был сам беньи – тоже было неприятно. не дай бог, люсеро примет еще на свой счет, а фред не мог позволить такого. потому что беньи ни в чем не виноват. он самый потрясающий человек и его единственная семья. и если белла не могла понять это, точнее спустя два года отношений начала ревновать – что ж, эта ее глупость. беньи тот, кто был с ним в самый мрачный час, стоял с ним плечо к плечу, когда гробы опускались на шесть метров под землей. он тот, кто лежал с ним на его пустой кровати в пустом огромном доме. кто заставил его подняться и оказаться там, где он сейчас. с целью в жизни. и она эта знала. и все равно предала его. испоганила то, что между ними было, сделав из этого что-то мерзкое, грязное и уродливое. он размышляет об их отношениях, глядя на двигающие огни на дороге. переосмысливая все то, что между ними было за три года. пытаясь найти, где белла изменилась превратившись в это? или всегда была такой и скрывала перед ним? может она с самого начала видела в беньи соперника, но мирилась пока не вцепиться глубоко в сердце фреда? так все было? тогда как он проглядел это? до беллы, с девушками эта всегда видно было. они сразу пытались обозначить территорию и убрать с дороги люсеро и фред никогда не жалел, что выбрал его, а не её.
но, к сожалению, алкоголь в крови не заглушает сам телефон. потому что, конечно, она не может остаться игнорированной – поэтому начинаются звонки. и каждый звонок начинает действовать ему на нервы. фреду не просто грустно, но он злится. что она заставила его так себя чувствовать. заставляет верить в правдивость ее слов.
резкая остановка заставляет фреда дернуться и спешно поймать телефон. и прикасаться к нему противно, будто он обжигает. но беньи вырывает телефон из его рук, спасая его и выходит из машины. фреду бы удивиться, что же делает люсеро, но ему все равно. у него нет сил бороться, а ему он доверяет. хуже беньи не сделает. осознание начало приходить, когда беньи опускается перед машиной – он не может быть серьезно. но, конечно беньи. серьезно. это в его духе. и вернувшись в салон, беньи несколько раз проезжает по его телефону. два раза. чтоб наверняка. и, фред не может не почувствовать, как от этого действия что-то внутри него освобождается.
фред не может сдержать улыбки, глядя на то, как беньи поддерживает его. и хотя джонсон знает, что люсеро бы никогда не причинил вред какой-либо девушке, даже той, которая разбила сердце его лучшему другу, его словами поддержки успокаивают фреда.
- бедная ее соседка, которая терпит эту истерику, - поддерживает хихиканье джонсон. а дальше салон машины наполняется смехом. и фред впервые за последние несколько часов чувствует свободу. что он может быть собой. рядом с ним. и мрачность, которая сидела внутри фреда отходит на второй план.
они доезжают до лас-вегаса не отвлекаясь больше на негативные факты [беллу] и останавливаются возле отеля. выходя из машины, фред вдыхает ночной воздух. здесь дышится по другому. полной грудью. они заходят в отель, фред оглядывается, чуть задерживая взгляд на друге, думая о том какой он шикарный. на стойке регистрации джонсон протягивает карту, чтобы оплатить их номер.
- черт, - беньи напоминает ему о том, что фред, фред, оставил беспорядок на кухне, - ну зато они не останутся голодными пока мы не вернемся, - джонсон правда не знает, когда они вернутся. может завтра утром? но находясь здесь хочется спрятаться от внешнего мира. а это его желание.
- пошли, я сегодня согласен на все, - соглашается с другом фред. они берут такси, добираясь до ночного клуба, который погуглил люсеро [эта его сфера, он отвечает у них за развлечения]. они кушают, фред пьет шоты текилы, которая бьет ему в голову, дальше какой-то красивый фиолетовый блестящий коктейль. берет за руку беньи, таща его на танцпол и прижимаясь к нему, растворяясь в громкой музыке и неоне. вечер проходит яркими вспышками. они покидают первый клуб и идут в другой. там тоже алкоголь льется рекой и бедное трезвое тело джонсона в полнейшем ахуе от количества спиртного в его теле. но фреду все равно. в его голове пусто. он счастлив, когда танцует с рукой люсеро на своем плече.
они решают дойти до следующего клуба пешком, чтобы проветрится после потного клуба и проходя мимо фонтана, фред видит счастливую парочку: девушка блондинка радостно визжит и обнимает парня, стоящего перед ней на колене. эта картина преследует его в следующем клубе. алкоголь больше не помогает спрятать разбитое сердце и страх. страх, который таится в нем глубоко внутри и прямо сейчас он вылез наружу. липко окутывает его, шепча ему в ухо то, что фред прячет глубоко в себе и игнорирует. и он тянет беньи на улицу, потому что музыка давит, а толпа людей душит его.
они сидят на какой-то лавочке на улице, посреди лас-вегаса, фред прижимается к беньи, пряча лицо в его руке [слезы]:
- а что, если я останусь навсегда один? – бормочет он, - только ты один в этом мире понимаешь меня. ты моя родственная душа, люсеро, - он смотрит в карие глаза друга. он правда немного двоится, но два беньи еще лучше. так фред никогда не останется один.
- я всегда буду одиноким, - всхлипывает фред, прячась в объятиях друга. и это последнее что он помнит четко.
дальше чернота.
джонсон просыпается от того, что в его рту сухо как в пустыне сахара, а голова раскалывается так, будто у него сотрясение. надо встать. но фред чувствует, что если пошевелится, все его внутренности выйдут наружу. он открывает глаза, щурясь от яркого света в номере [он надеется, что он там. вместе с беньи. а не потерялся и уснул где-попало. потому что он не может вспомнить как добрался до кровати]на его талии покоится рука беньи. и на его пальце что-то блестит. фред зажмуривает глаза, так как это светит ему прямо в глаза. а после осознание бьет ему в его похмельную голову и он распахивает глаза. эта левая рука беньи и там блестит обручальное кольцо. он поднимает свою левую руку, и это дается ему неимоверных усилий не блевануть прямо в кровати. ужас наполняет его. что они вчера сделали? потому что на его пальце тоже обручальное кольцо.
фред подскакивает с кровати и тут же жалеет об этом. весь его желудок взбунтовался. подожди, желудок, у нас тут кризис.
-люсеро! – будит его джонсон, толкая, но фред знает, что это бесполезно, а каждый толчок, только еще больше усиливает его тошноту и желание блевануть. фреду удается растолкать беньи до такой степени, чтобы тот хотя бы открыл глаза и фред в ужасе кричит:
- мы женаты!! - а после бежит в туалет, чтобы очистить свой желудок.
вполне ощутимая рябь ползёт по стенам их тишины – затаённый разлом, что разверзнется в любой момент.
год назад теодор на самом деле не мог поступить по-другому. он ушёл, потому что должен был уйти – константа_истина, которую никто из них тогда даже не пытался оспорить. этот уход был решением, столь же простым, сколь и неотвратимым, как наступление темноты после захода солнца. но это не делало дальнейшее положение вещей проще_легче. не стирало горечи, которая теперь шагала рядом с аркури неотступно, как его собственная тень.
тем временем, элли, оказавшаяся на больничной койке, была прикована к последствиям своего собственного выбора куда более прочно, чем даже к белым стенам палаты. она ощущала каждой клеточкой разума, что теперь стала пленницей не столь сатаны, а собственного неподвижного тела. и хотя её желание вырваться из гимнастики не было просто иллюзией_слабой и мимолётной, пытаясь освободиться, она только затягивала цепи на своей хрупкой шее. этот жест отчаянного выбора_попытка отказа от продолжения спортивной карьеры, однако, привела совсем не к свободе, а напротив вписала в новые рамки, более тесные и непроницаемые.
они оба когда-то сделали выбор, но что это значило? лишь то, что чередой независимых от них событий_словно предначертанной кем-то формулой (хаха, передайте привет франческе), в их мирах разверзлась тишина_пустота. они стали лишь следствием (не)своих решений_линиями на случайном листе бумаги, пересекающимися теперь лишь в начале пути, но никогда не соединяющимися в настоящем. в её картине мира теодор аркури ушёл в поисках лучшей жизни, и непременно, её нашёл. в его - элоди янг осталась проживать свою роскошную жизнь в золотой клетке – как это было многими годами ранее. их мнения друг о друге разошлись_исказились с течением времени и отсутствием коммуникации, превратив бывших влюблённых не более чем в воспоминания, горькие и неизбежные. и их единственным пристанищем стала общая память о проведенном вместе когда-то давно времени. для теодора и элли выбор стал неизбежным наказанием_линией, по которой их судьбы расходились, но никогда не исчезали друг для друга, а лишь оставались на расстоянии, как звёзды в холодном небе, чьё мерцание – лишь след давно угасшего света.
и вот эти звёзды столкнулись. её горечь_разочарование, неотпущенная обида, застывшая в едком прищуре против его усталости, непризнанной вины_подавленной злости, что невидимыми волнами расходилась по этой тесной и тёмной комнате. конечно, после всего, что между этими двумя было, истерики с взаимными обвинениями во всех смертельных грехах, было не избежать. слова_острые камни летят друг в друга, попадая в самые уязвимые точки_скрытые раны. могли ли они хоть на секунду остановиться, напряжённые_готовые к новому всплеску? наверное, нет. если бы только не одно но…
теодор стоял перед элли, а его лицо искажалось усмешкой - в глазах горела неприкрытая злость. все его несправедливые слова летели девушке прямо в лицо – отчего ей отчаянно хотелось закрыться руками. лишь бы не слышать_не слушать весь тот бред, что аркури изрыгал из себя. весь этот грёбанный день пошёл наперекосяк ещё в самом начале и меньше всего элоди хотелось разбираться в этой выгребной яме их конченных отношений. только не сегодня_только не здесь_не так. в попытке абстрагироваться от скандала и найти в себе новые силы, чтобы попросить теодора (в который раз) оставить её в покое, лав упустила тот самый момент, когда тео схватил её за ногу_ту самую, что она всего несколькими месяцами назад с трудом поднимала с постели. в его жесте, конечно же, не было никакого злого намерения, просто неосознанная попытка вернуть её к реальности, но одновременно с тем не было более страшного действия, которое он мог над ней совершить.
дикая_невыносимая боль, казалось, вспыхнула одновременно в каждой клеточке молодого тела, а вся реальность девушки сжалась в этой мгновенной вспышке. все последующие слова аркури, которые он продолжал выговаривать, утонули в плотном тумане внутренней боли - хлое на долгие секунды показалось, что вместе с этим разрывающим чувством она потеряла и слух, и зрение одновременно. она не смогла разобрать даже собственного пронзающего вскрика, напоминавшего звук разбившегося стекла: боль, неожиданная и жестокая, продолжала заполнять всё её существо, подобно раскалённому ножу, разрывающего ткани, оставляя за собой яркий след из страха_отчаяния. и хоть в глазах потемнело, затянув стоящего перед ней молодого парня тёмной вуалью, янг на ощупь смогла спихнуть его тяжёлую руку с травмированной коленки. – ты блять в своём уме? – крикнула элли с такой яростью, которой сама от себя не ожидала. и хотя обнажившаяся уязвимость по всем законам логики должна была отдать телу импульс отдёрнуться от вредителя как можно быстрее_в попытке убежать от боли_страха и того, кто её причинил, между этими двумя действовала совершенно другая гравитация. а потому элоди лишь уткнулась лицом в широкую грудь теодора. её большие глаза заполнились слезами, но не только от боли – стыда_разочарования_гнева.
время будто бы остановилось. а ошарашенный теодор, мгновенно растерявший всю свою былую уверенность в себе, не решался нарушить повисшую тишину. в сознании лав спешным вихрем проносились размышления_тысячи вопросов, среди которых красной нитью пылало лишь одно – как ты мог не знать о моей травме? – глухой тяжёлый вопрос повис в воздухе одновременно с тем, как девушка подняла свой сырой взгляд, чтобы самостоятельно найти ответы в глубине чужих глаз. она смотрела на него, а во взгляде гуляли, переплетаясь_накаляясь всевозможные чувства. – ты.. – она запнулась_задохнулась от осознания, обрушившегося на неё так, словно лавина с вершины горы – ты даже не искал меня, верно? после того, как ушёл? ты – она обессиленно толкнула аркури, охваченного парализующим чувством вины, в грудь. не в попытке освободиться, нет, просто для того, чтобы самой удержать связь с реальностью. – ты ничего не знаешь, господи! – рваный истеричный смешок булькнул в районе солнечного сплетения – что и требовалось доказать, аркури! ты ушёл и я перестала для тебя существовать! ВОТ О ЧЁМ Я ГОВОРИЛА ТЕБЕ С САМОГО НАЧАЛА. у меня не было ни тебя, ни дома, ни телефона, ни школы, ни надежды, ни жизни весь этот ёбаный год. а ты даже не удосужился навести справки? – янг сорвалась на крик, в котором уязвимо звучало отчаяние вперемешку с бесконечным желанием быть понятой_наконец услышанной.
в этот самый момент они оба осознали, что произошедшее зашло настолько далеко, что всякие слова уже теряли свой смысл, а любые попытки наладить коммуникацию могли привести лишь к новым всплескам боли. элоди янг без каких-либо сопротивлений со стороны её собеседника сползла со стола, на котором он её удерживал всего парой минут назад. далее слишком спокойным жестом вытерла остатки туши со своих глаз и направилась к выходу, бросив напоследок – будь так добр, сначала разберись в том, что произошло за время твоего отсутствия. и уже потом кидайся в меня обвинениями. удачи в поисках. – и девушка, не оглядываясь, покинула помещение. ей немедленно нужно было найти эйдана и отвезти того домой_в безопасное для него место. жизнь за пределами закулисья, к сожалению, продолжалась. как и необходимость играть свои роли.
в комнате ощущается напряжение - можно резать. тео чувствует, как его кровь кипит – тронь обожжешься. в этом и была сила элли и слабость теодора. она так залезла под его кожу, внедрилась, пустила корни и как бы он не старался избавиться от нее [как это первая сделала она год назад] не получалось. тренировки не спасали, не смотря на то, какие они изнурительные были. на других девушек он даже не мог смотреть. а их прикосновение вызывали отвращение и желание смыть это с себя. он правда пытался, те, редкие и тайные вечеринки на которые «псам» удавалась попасть, его загадочная аура привлекала много внимание девушек – но они все были не элли. клин клином не выбивается.
мысль о том, что он не нужен элли была обжигающей. оставляя после себя такие раны, которые нельзя было вылечить. и не смотря на то, что это она пропала, игнорировала его, он все равно следил как гребанный мазохист.
а сейчас она сидит перед ним, аркури впервые понимает, что это не его гребанный сон, а жестокая реальность и делает его виноватым. что он не боролся. ну, что за стерва. это была ошибка приходить к ней, спустя столько времени. надо было двигаться дальше. также вычеркнуть её из жизни как это сделала она. но он гребанный идиот, который любит наступать на грабли и причинять себе боль – и посмотрите где он.
но вся его злость в секунду исчезает, когда он видит боль на её лице и слышит ярость в ее голосе, что отшатывается, убирая руки. что, блять, он сделал? что произошло за эти мгновения?
но то как она утыкается в его грудь, прячась, ища утешение, заставляет его злости в конец утихнуть и прижать к себе, в крепкие объятия. видеть узявимость элли – это редкое явление, как падающая звезда. и последнее он не видел никогда. поэтому он молча дает её свое тепло, свою любовь, понимая какой это редкий момент. и не решается нарушить тишину: все колкие слова исчезли из его головы.
- какой травме? – потрясенно спрашивает теодор. он первый раз слышит от травме. а он следил за ней с того момента, как ушел из дома. и её интервью про уход из гимнастики потряс его, особенно учитывая, что элли была золотой жилой для франчески и он не понимал, как она согласилась отпустить ее. но он никогда не думал, что элли травмировалась. нигде в интернете не говорилось об этом. возможно франческа заплатила кучу денег, чтобы это не вылезло наружу. а может элли врет? франческа искусный учитель лжи.
но смотря в её расплавленное серебро, блестящее от слез, он понимает, что это правда. его элли правда травмирована. она не лжет.
- а где мне нужно было искать тебя, когда ты просто перестала игнорировать меня? не отвечая на сообщения? звонки? – тихо спрашивает он, стараясь не вспыхнуть от ее обвинений, - я караулил возле школы и дома тебя.
но все его оправдания сейчас бессмысленны. он правда облажался. и он ничего не мог поделать, наблюдая за тем, как свет его жизни смотрит на него разочарованно и покидает эту комнату.
в следующую секунду, как дверь закрывается, он вспыхивает как спичка, начиная кружить в комнате. какая-то мебель летит в стенку, разлетаясь на части, а костяшки его пальцев окрашиваются в кровь. он стоит, тяжело дыша, запустив руку в свою идеальную укладку и понимает, что он проебался. его самый страшный страх исполнился, а он недостаточно верил в элли, чтобы бороться за них.
из помещения он вылетает, не обращая внимания ни на кого. громко хлопает машиной, разбудив майло.
- у нас с тобой появились дела, и хочешь ты этого или нет, но ты мне поможешь в этом. для начала есть у тебя знакомый хакер? – заводя машину, бросает он своему напарнику и выезжая с этого проклятого места. боже, он убьет ебанную франческу, если в этом замешана она.
